В целом перечисленные законодательные акты заложили основу государственного обеспечения военнослужащих сверхсрочной службы на период Великой Отечественной войны. В дальнейшем совершенствование законодательства шло по линии уточнения и совершенствования отдельных аспектов социального обеспечения сверхсрочнослужащих. В частности, в соответствии с указом Президиума Верховного Совета СССР от 8 июля 1944 г. и постановлением СНК СССР от 18 августа 1944 г. № 1122, приказом народного комиссара обороны № 187 от 28 сентября 1944 г. «О предоставлении льгот беременным женщинам и матерям» беременным женщинам-работницам и служащим вольнонаемного состава Красной армии, а также беременным женщинам-военнослужащим офицерского состава Красной армии предоставлялся отпуск по беременности и родам продолжительностью в 77 календарных дней (до родов – 35 календарных дней и после родов – 42 календарных дня) с сохранением заработной платы (денежного содержания) по последней штатной должности. Эта мера относилась и к женщинам-роженицам из числа военнослужащих сверхсрочной службы.
4 июня 1944 г. был издан указ Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1944 г. «О награждении орденами и медалями генералов, офицеров и сержантского состава сверхсрочной службы за выслугу лет в Красной армии» и прилагаемая к нему «Инструкция о порядке награждения орденами и медалями СССР за выслугу лет в Красной армии». Законодательный акт был объявлен приказом НКО № 190 от 3 октября 1944 г. Для всех категорий начальствующего состава от генералов до сержантов сверхсрочной службы устанавливалась единая шкала выслуги в Красной армии для награждения орденами и медалями СССР: а) за 10 лет службы полагалась медаль «За боевые заслуги»; б) за 15 лет службы – орден Красной Звезды; в) за 20 лет службы – орден Красного Знамени; г) за 25 лет службы – орден Ленина; д) за 30 лет службы – второй орден Красного Знамени[912].
С окончанием Великой Отечественной войны порядок демобилизации сверхсрочнослужащих и дальнейшего обустройства в мирной жизни также в целом соответствовал положению офицерского состава. Согласно указаниям Финансового управления Красной армии «О денежном обеспечении военнослужащих Красной армии, увольняемых по демобилизации» от 25 июня 1945 г.[913], все увольняемые по демобилизации сверхсрочнослужащие получали единовременное денежное вознаграждение (ЕДВ), причем вне зависимости от выплаты им выходного пособия. В то же время размер ЕДВ исчислялся не как у офицеров (в размере месячного оклада содержания за каждый год службы в армии в период Великой Отечественной войны), а как для сержантского состава, то есть в размере годового оклада по должностным ставкам в пределах до 900 рублей за каждый год службы[914]. Таким образом, сержантский состав, прошедший всю войну, единовременно мог получить при увольнении не более 3600 рублей.
Институт сверхсрочнослужащих, не имея никакого особого практического значения, тем не менее пережил войну и был сохранен, очевидно, для перспектив послевоенного развития вооруженных сил, когда с восстановлением комплектования по призыву необходимость в профессиональных солдатах и младшем командном составе актуализировалась вновь.
Добровольческая элита: кадровые формирования Красной армии
Как уже говорилось, многие ополченческие формирования рано или поздно, целиком или по частям зачислялись в кадр Красной армии. Единой процедуры здесь не было, и неверно было бы утверждать, что превращение в кадровое соединение – неизбежный путь для ополчения. Нередко включение ополченческих частей и истребительных батальонов в состав войск Красной армии диктовалось экстремальной боевой обстановкой: ополченцы восполняли потери кадровых войск. И напротив, в тыловых военных округах воинские начальники часто не горели желанием брать на баланс находившееся на территории их округов ополчение, ведь это существенно повышало меру ответственности военного командования и увеличивало нагрузку на ресурсы округа. Как правило, при зачислении в кадр требовалось переформирование по штатам Красной армии и доукомплектование таких частей людьми, оружием, снаряжением. Неудивительно, что в тыловых военных округах военное командование вообще старалось дистанцироваться от ополчения – настолько, что, как, например, в случае со Сталинградским корпусом народного ополчения, «в историографии и мемуарах нет четкого ответа», кому он подчинялся[915].
Более охотно ополчение принималось в кадр в том случае, когда военные представители могли убедиться в их боеготовности. Например, по воспоминаниям заведующего военным отделом Сталинградского обкома ВКП(б) Н.Р. Петрухина, Донская кавалерийская дивизия казачьих сотен формировалась «в порядке самодеятельности», полностью на средства местных организаций и самих казаков. Военное обучение осуществлялось без отрыва бойцов от производства. Однако, по словам Петрухина, «после того как провели смотр кавалерийской дивизии, командование Красной армии заинтересовалось [ей]. Из Северо-Кавказского военного округа в январе 1942 г. приехал представитель, посмотрел и поставил вопрос перед правительством о том, чтобы дивизию перевести в кадровую. Таким образом, созданную из колхозников-казаков, построенную на средства населения в порядке самодеятельности, мы передали Красной армии хорошо сформированную дивизию…»[916]. Дивизия стала 15-й Донской казачьей, а в последующем в боях заслужила гвардейское звание.
Особое место среди добровольческих формирований периода Великой Отечественной войны занимают кадровые соединения, которые были представлены в стрелковых, кавалерийских и бронетанковых войсках. Их личный состав изначально зачислялся в кадр Красной армии. Такие соединения формировались по штатам соответствующих родов войск и получали плановую боевую подготовку. Разделение обязанностей по формированию между Наркоматом обороны СССР – с одной стороны, и местными партийными органами и советскими властями, предприятиями и общественными организациями – с другой, в основном оставалось таким же, как и с ополчением: военное ведомство брало на себя укомплектование командно-начальствующим составом и штатным вооружением; местные власти и организации комплектовали дивизии рядовым и младшим начальствующим составом, в значительной степени – политическим составом, обеспечивали формирующуюся воинскую часть снаряжением, транспортом и частично – вооружением. Как и случае с ополчением, в зависимости от местных возможностей отмечались значительные отклонения от обозначенных пропорций. Но так или иначе степень вовлеченности военного ведомства в процесс формирования и боевой подготовки добровольческой воинской части в случае включения ее в кадр была значительно выше, ибо теперь конкретные должностные лица в командовании военного округа несли ответственность за результат. Соответственно, и боевые качества таких формирований были выше, чем у ополченческих соединений. Пожалуй, именно в кадровых добровольческих соединениях Красной армии воплотился искомый идеал: высокая моральная мотивация добровольца соединялась с плановостью формирования, стандартностью организационных форм и качественным укомплектованием оружием и всеми видами довольствия. Наверное, не случайно таких соединений в Красной армии за годы войны появилось совсем немного.
К кадровым добровольческим соединениям Красной армии в соответствии с описанными критериями следует отнести 6-й Сталинский стрелковый корпус добровольцев-сибиряков и Уральский танковый корпус. Но прежде следует сказать о предшествовавшей им своего рода промежуточной форме между ополчением и кадровыми дивизиями, каковой можно считать некоторые национальные соединения, формирование основной массы которых пришлось на рубеж 1941–1942 гг. В соответствии с постановлением ГКО № 894сс от 13 ноября 1941 г. одновременно началось формирование 20 кавалерийских дивизий и 15 стрелковых бригад сразу в пяти среднеазиатских республиках и в ряде автономных республик РСФСР. Кроме того, отдельными решениями ГКО[917] и наркома обороны[918] формировались латышские, эстонские, литовские, армянские, азербайджанские, грузинские дивизии.
Все перечисленные соединения комплектовались по национально-территориальному принципу, с широким привлечением организационных и материальных ресурсов местных властей – в этом отношении национальные соединения были, безусловно, близко родственны ополчению первых недель войны, с тем лишь положительным изменением, что, в отличие от сумбурных предписаний постановления ГКО № 10сс от 4 июля 1941 г., теперь, в постановлении ГКО № 894сс, обязанности гражданских властей и военного ведомства были четко определены и разграничены: «Обмундирование, людское и конское снаряжение, седла, продфуражное и прочее довольствие, конский состав, холодное и частично огнестрельное оружие за счет ресурсов союзных и автономных республик». После сформирования соединения надлежало «принять на бюджет НКО и дообеспечить недостающим вооружением». Постановление предписывало «дивизии укомплектовать здоровым и крепким личным составом местных национальностей, в возрасте не старше 40 лет»[919].
Прямого указания на мобилизационный или добровольческий характер укомплектования «здоровым и крепким личным составом» в постановлении ГКО № 894сс и в других решениях о формировании национальных соединений нет. Это оставалось на усмотрение военных советов военных округов, которые ожидаемо сделали ставку на мобилизацию военнообязанных и молодежи очередного призыва, но одновременно, как, например, в приказе по СКВО, присовокупив требования, которые обычно предъявлялись к добровольцам: «Отбор личного состава произвести особо тщательно, дивизии комплектовать исключительно проверенными, стойкими и преданными Советской власти гражданами»