тские воинские части не предпринималось именно из-за их крайне низкой восприимчивости к советской пропаганде, устойчивости нацистских воззрений, что сделало бы такие части ненадежными на фронте.
Разъяснительная работа с военнопленными строилась на использовании фактов политической нестабильности в их странах и военных неудач их армий. Так, изменению отношения венгерских пленных к идее создания добровольческого воинского формирования способствовало ухудшение внутри- и внешнеполитического положения Венгрии. Германская оккупация страны, свержение осенью 1944 г. М. Хорти и установление фашистского режима Ф. Салаши способствовали росту антигерманских настроений как среди военнослужащих венгерской армии, так и среди военнопленных. Еще одним фактором, способствовавшим развитию добровольческого движения среди пленных, стало занятие войсками Красной армии значительной части территории Венгрии, что привело к возникновению органов власти, альтернативных салашистским, – в декабре 1944 г. было сформировано Временное национальное правительство. Все эти факторы способствовали возникновению венгерского добровольческого движения, которое было поддержано советским военно-политическим руководством, инициировавшим в декабре 1944 г. создание 1-й добровольческой венгерской пехотной дивизии. В пример добровольцам ставилась Красная армия, успехи которой на фронтах обеспечивались в том числе и моральной сплоченностью и духом товарищества, царившими в советских частях и соединениях.
Впрочем, идеологическую заряженность военнопленных (румынских, венгерских и других) не стоит переоценивать: большинство из них, как и упомянутые выше поляки, стремились любой ценой избавиться от тягот плена, реализуя, таким образом, индивидуальные стратегии выживания. Неслучайно количество добровольцев нередко превышало штатные возможности формируемых частей. Например, желание стать добровольцами изъявили 18 942 пленных румын из 26 364 находившихся в лагерях[986], в то время как штат 1-й румынской добровольческой пехотной дивизии «Тудор Владимиреску» составлял около 10 тыс. человек. Для большинства военнопленных, особенно в конце войны, когда ее исход стал очевиден, запись в добровольческое формирование представлялось кратчайшим путем домой. Чаще всего этот расчет оправдывался с лихвой: возвращаясь на родину в составе добровольческого просоветского формирования, бывшие военнопленные становились еще отличными кандидатами для занятия административных постов в рождавшихся в Восточной Европе под патронатом СССР режимах «народных демократий».
Добровольческие формирования из военнопленных армий, воюющих с СССР, сохраняли актуальность до тех пор, пока эти армии не складывали оружие. После этого на правах победителя советская сторона немедленно разворачивала их оружие против вчерашних союзников. Так было с румынами и болгарами. Разумеется, в данном случае речи о добровольности участия в боевых действиях уже не шло.
Организационное строительство иностранных войск в СССР существенно отличалось от аналогичного процесса в Красной армии. В него были вовлечены, как минимум, три ведомства – Наркомат обороны, Наркомат внутренних дел и Наркомат иностранных дел, а также эмигрантские правительства (в том числе в лице посольств и военных миссий), иные национальные общественно-политические структуры (Польский комитет национального освобождения, Национальный комитет освобождения Югославии) и, наконец, представительные организации (комитеты) военнопленных, создававшихся в лагерях УПВИ (ГУПВИ) НКВД под патронатом советских органов госбезопасности. Непосредственной организационно-распорядительной работой занимался Генеральный штаб Красной армии. Однако межведомственная координация потребовала создания особого органа, который замыкался непосредственно на Верховного главнокомандующего И.В. Сталина. Таким органом стал Уполномоченный по иностранным формированиям в СССР. Его полномочия распространялись прежде всего польские, чехословацкие и югославские войска, создававшиеся на территории СССР, хотя могли касаться и формирований других стран. В 1944–1945 гг., переступив государственную границу СССР, Красная армия оказалась в новом политико-правовом поле. Перенос районов комплектования иностранных формирований с территории Советского Союза в сопредельные страны подразумевал плотное взаимодействие с местными властями – причем в каждой стране складывалась уникальная политическая конфигурация. Это потребовало изменений в организации строительства иностранных формирований. К концу войны оно оказалось предельно децентрализованным и частично перешло в руки фронтовых управлений. Должность уполномоченного была упразднена в начале 1945 г.
Наличие множества акторов неминуемо создало сложную подчиненность иностранных войск, пересечение юрисдикций разных участников, что становилось причиной противоречий и коллизий, а также усиливавшейся по мере приближения окончания войны борьбы политических сил, представлявших восточно- и южноевропейские государства. Ситуацию сглаживала достаточно взвешенная позиция СССР, который, преследуя собственные интересы, стремился сгладить политические проблемы и противоречия, возникавшие вокруг и внутри иностранных формирований.
Важную роль в создании иностранных воинских формирований на территории СССР в годы Великой Отечественной войны сыграли Исполком Коминтерна (ИККИ) и Всеславянский антифашистский комитет (ВСАК). Их деятельность включала подготовительную пропагандистскую работу, направленную на мотивацию к переходу военнослужащих вражеских армий на советскую сторону и к добровольному вступлению военнопленных в ряды иностранных воинских частей, созданных в СССР. Эти организации также принимали непосредственное участие в создании воинских частей, подборе для них кадров коммунистов и их дальнейшем политико-пропагандистском (культурно-просветительском) обслуживании. Работа ИККИ и ВСАК осуществлялась на единой идеологической платформе, соответствовавшей установкам советской внешней политики. Роспуск Коминтерна в 1943 г. в этом отношении ничего не изменил – его работу в части идеологического обслуживания иностранных формирований продолжили выполнять зарубежные бюро соответствующих компартий и Отдел международной информации ЦК ВКП(б), принявший на себя основные функции Коминтерна.
ИККИ и ВСАК активно продвигали среди своих целевых групп идеи национального возрождения и освобождения из-под гнета германского нацизма. В отношении военнослужащих румынских, венгерских и французских формирований использовался также мотив свержения коллаборационистских правительств. Во всех случаях патриотические лозунги, безусловно, превалировали как во внутренней воспитательной работе, так и во внешнем позиционировании иностранных войск. Более того, идя навстречу национальным и воинским традициям восточноевропейских стран, советские власти допускали религиозное окормление иностранных войск.
Не будет преувеличением сказать, что политические мотивы в строительстве и боевом применении иностранных войск нередко перевешивали собственно военные. Отсюда исходило обоюдное стремление и советской, и иностранной стороны «поберечь» воинские части до вступления на территорию родного государства. Мотив «демонстрации флага» присутствовал всегда и был одинаково важен как для советской стороны, так и для политических акторов, вступивших с Советским Союзом в военно-политическое сотрудничество. Совместная вооруженная борьба с нацизмом как ничто лучше легитимировала политические силы, находившиеся в уязвимой позиции изгнанников. Это делало их крайне заинтересованными в сотрудничестве с Советским Союзом и создании «своих» воинских частей под патронатом могущественной державы. И чем ближе и очевиднее было окончание войны, тем больше было желание стать на сторону победителя, хотя бы символически поучаствовать в общей победе. Например, в марте 1944 г. норвежская сторона сама предложила СССР отправить на советско-германский фронт хотя бы один батальон своих войск, сформированных в Швеции, причем не возражала против того, чтобы он использовался на любом участке фронта.
При этом было бы грубой ошибкой воспринимать союзные СССР левые силы и опекаемые ими воинские части безответными реципиентами «непреклонной воли» советской стороны. Они выступали в роли просителей, однако очень быстро советская сторона оказалась вовлеченной в их внутренние политические столкновения, споры и дрязги. Вполне осознавая свою нужность для формирования советского внешнеполитического курса, восточноевропейские политики и военные без особого труда добивались выделения любых материальных ресурсов для своих войск.
Для Советского Союза миссия иностранных войск была важна не менее, чем для эмигрантских правительств. Прямая военная помощь восточноевропейским союзникам давала возможность в дальнейшем участвовать в их послевоенном устройстве и международном позиционировании. Ввиду определившегося победного окончания войны советское руководство видело в иностранных войсках мощный военно-политический инструмент для послевоенного переустройства Восточной Европы. Он должен был способствовать образованию дружественных Советскому Союзу политических режимов, формированию позитивного образа Красной армии и советской власти в глазах местного населения, а также легитимации зарубежного похода Красной армии и придания ему освободительного характера. Иностранные войска вступали на территорию своих стран в числе первых и далее участвовали в освобождении их от немецко-фашистских войск плечом к плечу с войсками Красной армии. Это несло местному населению мощный политический посыл: оно воочию получало доказательства дружеского расположения СССР и Красной армии – тем более что опасения по поводу «красной» угрозы в некоторых странах Восточной Европы были не меньше, чем в отношении угрозы «коричневой».
Создание иностранных войск на территории Советского Союза было туго вплетено в большую международную политику ведущих держав антигитлеровской коалиции. Это касалось и непосредственных соседей Советского Союза, и стран, с которыми он не имел общих границ: возможность ведения совместной вооруженной борьбы против нацизма несла важнейший политический посыл. Например, истребительный авиационный полк «Нормандия» представлял Сражающуюся Францию лучше любых дипломатов.