В процессе создания иностранных войск представлял сложность «идеологический момент» – фактически на территории СССР формировались войска «буржуазных» государств, многие из которых до войны были весьма недружественно настроены по отношению к Советскому Союзу. На успешность формирований, безусловно, оказывал влияние и исторический контекст взаимоотношений между СССР и новыми союзниками. Как часто бывает, наиболее сложно отношения складываются с ближайшим соседом, с которым нередки территориальные споры. Не случайно тяжелее всего шло строительство польских войск.
В любом случае в процессе формирования всех иностранных войск присутствовали взаимные опасения и недоверие. В связи с этим власти СССР делали ставку на политически лояльных командиров – желательно коммунистов или членов национальных партий социалистического толка, – а также проводили тщательный негласный отбор и фильтрацию (по анкетным и агентурным данным) кандидатов на командно-начальствующие должности. Интернационально-коммунистический контент в пропаганде хотя и не педалировался, но продвигался при всякой возможности.
Материальное обеспечение иностранных войск до конца войны полностью оставалось за советской стороной. К концу войны на их вооружении состояло 8129 орудий, 279 танков и 200 самоходных артиллерийских установок, 1118 боевых самолетов[987]. Всего же по линии центральных довольствующих органов НКО СССР в иностранные войска было передано: орудий и минометов всех калибров – 16 502, танков и САУ – 1124, самолетов – 2346, автомобилей всех типов – 13 444[988]. Следует отметить, что в большинстве случаев иностранным войскам передавались новейшие советские вооружения и техника, а также техника (прежде всего автотранспорт), поставляемый по ленд-лизу западными союзниками. Для иностранных войск из числа бывших противников (румын, венгров, болгар) практиковалась передача трофейного оружия. На содержание войск Польши, Югославии, Чехословакии, Румынии, Болгарии и Венгрии за годы войны было израсходовано около 3 млрд рублей[989].
Главным потребителем материальных ресурсов Советского Союза стала польская армия, далеко обошедшая в этом отношении все остальные иностранные формирования, вместе взятые. Войску польскому за все годы войны было передано 700 тыс. винтовок из 959,9 тыс., переданных всем иностранным формированиям; 3543 орудия из 5155; 1200 самолетов из 2346; 1000 танков и САУ из 1124 и т. д.[990] В денежном выражении стоимость материального довольствия всех видов (вооружение, техника, вещевое имущество, продовольствие и фураж и т. д.) для Польши составила 1894,4 млн руб., в то время как все остальные иностранные формирования получили имущества на сумму 932,1 млн рублей[991]. На втором месте по размаху снабжения (410 млн рублей[992]) находилась Югославия. Все эти расходы были возмещены странами Восточной и Южной Европы в послевоенное время лишь в незначительной степени.
Для Советского Союза выделение весьма значительных материальных и кадровых ресурсов на строительство и содержание иностранных формирований имело не только очевидные политические резоны, о которых сказано выше. Нельзя недооценивать и чисто военный аспект усилий иностранных формирований, значение которых к концу войны только росло. Если принять во внимание то обстоятельство, что в конце войны ресурсы советских граждан военнообязанных возрастов были в значительной степени исчерпаны и стрелковые дивизии Красной армии хронически содержались в большом некомплекте (чаще всего – менее 50 процентов от штатной численности), то использование свежих иностранных формирований (а большинство из них впервые вводились в бой в 1944–1945 гг.) стало важным подспорьем для Красной армии на завершающем этапе войны. И если со странами-союзницами (Польшей, Чехословакией, Югославией) обходились деликатно, используя их главным образом по назначению (для освобождения территории соответствующих стран), то армии сдающихся на милость победителю недавних противников (Румыния, Болгария, Венгрия) понуждали немедленно повернуть оружие против гитлеровской Германии.
На заключительном этапе войны иностранные войска многократно усилили свое участие в боевых действиях, чем деятельно помогли Красной армии. Они придавались советским фронтам или занимали самостоятельные участки фронта, участвуя в таких важных операциях, как Киевская, Ясско-Кишиневская, Дербеценская, Белградская, Висло-Одерская, Будапештская, Берлинская, Пражская и др.
Таблица 6
Людские потери иностранных формирований, сражавшихся на стороне Советского Союза на советско-германском фронте[993]
В целом военный, дипломатический и политический опыт широкомасштабного формирования, укомплектования, боевого использования и политико-идеологического позиционирования иностранных войск, полученный Советским Союзом в годы Великой Отечественной войны, представляется вполне успешным и заслуживающим внимания современных историков, а также органов государственной власти.
Формирование иностранных войск в Советском Союзе в 1941–1944 гг. и дальнейшее их строительство на освобождаемых странах Восточной Европы в 1944–1945 гг. представляет собой интересный опыт сосредоточенных, хорошо слаженных усилий советских и иностранных государственных и военных органов, позволивших в кратчайшие сроки построить мощные, правильно организованные и современно оснащенные национальные армии.
Хотя в течение всей войны строительство иностранных формирований не получило четких институциональных начал, оно показало известную гибкость, позволившую Советскому Союзу к концу войны сформировать и задействовать в боях десятки иностранных соединений, ставших в дальнейшем ядром национальных армий стран «народной демократии».
Заключение
На опыте войн Советского государства в 1918–1945 гг. мы видим, что добровольчество неизменно становилось спутником именно военного времени, представляя собой дополнительный, альтернативный мобилизационному, поток комбатантов, которые могли иметь статус военнослужащих, а могли и не иметь такового, являясь ополченцами. В мирное время, когда штатная численность армии сужалась до пределов, приемлемых для государственного бюджета, нужда в добровольцах в значительной мере отпадала. Тем более что задача армии мирного времени – обучить как можно больше людей для будущей войны, создать мобилизационный резерв. Доброволец же, приходивший на многолетнюю службу как профессиональный солдат (сверхсрочнослужащий), только мешал этой миссии.
Как институциональное и социальное явление добровольчество понятнее и прозрачнее для исследователя применительно к эпохе Гражданской войны в России – хотя бы потому, что в тот период оно было одной из доктринальных основ строительства вооруженных сил нового социалистического государства. Добровольчество было противоположно современному ему всеобщему, принудительному, мобилизационному порядку комплектования массовых армий – всему тому, что за считаные годы привело Русскую императорскую армию к катастрофе.
Комплектование Красной армии личным составом в эти годы осуществлялось одновременно со становлением самой армии. В отсутствие развитого законодательства, регулировавшего военную службу граждан, налаженных институтов учета и комплектования войск, а также слабости органов власти, комплектование армии первоначально могло осуществляться только на добровольных началах.
В годы Гражданской войны комплектование Красной армии на добровольной основе претерпело существенную эволюцию. Первоначально оно мыслилось элементом концепции всеобщего вооружения трудового класса, армии в форме милиции, вооруженного народа. Единый революционный порыв трудовых масс – рабочих и крестьян – был призван обеспечить массовое добровольное вступление в революционную армию. Но добровольческий принцип комплектования не долго выдержал напряжение гражданского противостояния – очень скоро большевикам потребовалось принудительно призвать на военную службу миллионы людей, чтобы получить шанс отстоять свою власть.
В.И. Ленин признавался, что в начале 1918 г. вопрос военного строительства для советского правительства «был совершенно новый, он совершенно не ставился даже теоретически… Мы шли от опыта к опыту, мы пробовали создать добровольческую армию, идя ощупью, нащупывая, пробуя, каким путем при данной обстановке может быть решена задача»[994]. Определяя историческое место добровольчества в Гражданской войне в России, можно согласиться с определением, данным на VIII съезде РКП(б) в марте 1919 г. В резолюции съезда по военному вопросу указывалось, что добровольчество явилось «единственно возможным средством создания сколько-нибудь боеспособных частей в условиях катастрофического развала старой армии и всех органов формирования и управления ею»[995]. Иными словами, в 1917–1918 гг. в условиях слабой централизации государственного управления, отсутствия военного аппарата и воинского учета населения на местах, общей усталости населения от войны оно стало неизбежным и необходимым этапом строительства Красной армии.
Накануне Великой Отечественной войны все перечисленное уже наличествовало. Красная армия твердо стояла на рельсах комплектования на основе всеобщего обязательного призыва. Поскольку добровольный способ комплектования тогда казался уже изжившим себя явлением, в начале войны добровольцы оказались в правовом вакууме – нормативную базу и организационные формы для них пришлось изобретать заново.
В годы Великой Отечественной войны добровольческое движение не представляло собой единог