К первой декаде апреля относятся первые «соображения» мобилизационного отдела Главного управления Генерального штаба о возможности призыва тех или иных категорий населения «в связи с вопросом о формировании армии на основах всеобщей воинской повинности»[127] и способах комплектования 1–1,5-миллионной армии «на новых началах» (то есть на началах обязательной службы). В дальнейшем расчеты возможных призывов по возрастам и губерниям следовали непрерывно в течение апреля и мая 1918 г. Моботдел уверял, что мобилизационным порядком (по типу досрочных призывов Первой мировой войны) можно организовать первый призыв быстро – в течение одного-полутора месяцев[128].
Таким образом, после Брестского мира строительство вооруженных сил развивалось в направлении регулярной армии и флота с правильной штатной организацией и профессиональным управлением. Этот курс в полной мере поддерживал и в значительной мере формулировал назначенный 14 марта 1918 г. наркомом по военным делам Л.Д. Троцкий. В то же время сразу отказаться от добровольческого принципа комплектования армии советское правительство в этот период не решилось, ибо в условиях усталости населения от войны и мобилизаций, углублявшегося гражданского раскола «это значило бы вовсе остаться без армии»[129]. Вступив в должность наркомвоена, Л.Д. Троцкий сразу же однозначно высказался в пользу обязательной воинской повинности. В первом же своем публичном выступлении в качестве наркома, 19 марта на заседании Московского Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, он заявил, что «наскоро сколоченные» отряды красногвардейцев были пригодны только для противодействия столь же плохо организованным бандам калединцев – врагов «жалких, безыдейных и бездарных», для отражения которых и не нужна была армия. Теперь же «нужна правильно и наново организованная армия»[130]. 22 марта 1918 г., через несколько дней после назначения его на пост наркомвоена, выступая в Алексеевском народном доме, Троцкий посетовал, что немедленной всеобщей мобилизации мешает «приближение весны и связанных с нею полевых работ». Поэтому «пока придется ограничиться введением всеобщего обязательного обучения военному делу и сформированием боевых добровольческих отрядов, которые послужат скелетом новой массовой армии»[131].
Все более скептически относились к возможности ее укомплектования добровольцами военспецы – представители старого Генштаба, перешедшие на службу советской власти и занявшие большинство руководящих должностей, связанных с военным строительством в Высшем военном совете и в учрежденном 8 мая 1918 г. Всероссийском Главном штабе (в основе последнего лежало бывшее Главное управление Генерального штаба). Генштабисты почти единодушно считали путь добровольчества ошибочным и неоднократно доносили свою позицию до руководства советского военного ведомства, настаивая на том, что «в добровольческие армии, как показал опыт военной истории, устремляется много негодного и отчасти преступного элемента» и что «новая боеспособная армия должна быть создана лишь на строго научных основаниях, принятых для вооруженных сил всего мира»[132]. После принятия решения о формировании 28 внеочередных дивизий управляющий делами ВВС бывший генерал-майор М.Д. Бонч-Бруевич «письменно заявил народному комиссару по военным делам о желательности провести призыв на военную службу на основании принципа обязательной всеобщей воинской повинности необходимого числа людей…» и приложил конкретные соображения мобилизационного отдела Всероглавштаба о возможном принудительном призыве молодых возрастов[133]. По мнению управляющего делами Наркомвоена бывшего генерал-лейтенанта Н.М. Потапова (13 мая 1918 г.), призыв на основе обязательной воинской повинности давал достаточно качественный людской состав значительно быстрее, чем набор добровольцев[134]. Несмотря на классовое недоверие к бывшим генералам и полковникам, хорошо известно, что большевистское руководство страны (прежде всего нарком Л.Д. Троцкий, а через него – и В.И. Ленин) внимательно прислушивалось к их мнениям и не стеснялось «учиться у военспецов». Безусловно, замечания профессионалов также брались в расчет при выборе основополагающего принципа комплектования Красной армии.
В советской исторической литературе о первых шагах в строительстве Красной армии бытовало мнение, что «с самого начала добровольчество сохранялось как вынужденная мера, необходимая для подготовки условий к организации призывов на основе всеобщей воинской повинности»[135]. Однако исторические факты не свидетельствуют об этом. Ошибочно вменять большевистскому руководству, к тому моменту вообще не имевшему никакого опыта военного строительства, столь далеко идущие планы. Если принять во внимание обстоятельства зарождения Красной армии, то нельзя не учитывать того факта, что оно происходило в условиях победной эйфории, так называемого «триумфального шествия советской власти» первых месяцев 1918 г., когда большевики еще не встречали организованного сопротивления ни на внутреннем, ни на внешнем фронтах. Именно это давало им обманчивое впечатление того, что армия, укомплектованная добровольцами, справится с задачей защиты революции. Добровольчество полностью соответствовало левацкой идеологии, исповедуемой руководством советского военного ведомства первого состава (Подвойский, Крыленко и др.). Согласно их воззрениям, добровольческая Красная армия создавалась лишь на время текущей гражданской войны, в дальнейшем, с установлением социалистического строя, ее сменит стадия всеобщего вооружения народа[136].
Переход к обязательной военной службе встал на повестку дня только после того, как рухнули надежды на добровольческий набор революционно настроенных рабочих и крестьян, а также в связи с обострением военно-политической обстановки. «Триумфальное шествие» завершилось в феврале 1918 г. возобновлением германского наступления. Именно внешние обстоятельства, а не реализация некоего изначального замысла настойчиво подтолкнули большевиков к строительству Красной армии на правильных организационных началах. Здесь следует привести слова заместителя председателя Реввоенсовета Республики Э.М. Склянского, сказанные им по горячим следам, в 1919 г.: «Принципы строительства Красной армии претерпевали много изменений, прошли через отдельные фазисы своего естественного развития… Надо помнить, что строили не только мы, строила сама жизнь. Исправления вносились самой практикой»[137].
19 апреля 1918 г. коллегией Наркомвоена был утвержден новый план строительства вооруженных сил, а 21 апреля 1918 г. представлен СНК[138]. 3 мая 1918 г. этот план был одобрен В.И. Лениным. Итак, в течение 1918 г. намечалось создать 88 пехотных дивизий, 28 из которых были названы «внеочередными». Внеочередные дивизии разворачивались в западной пограничной полосе и в ближайшем ее тылу. Только на развертывание этих 28 дивизий (с 72-рядными ротами) требовалось 750 тыс. человек. На последующие 30 первоочередных дивизий (с 36-рядными ротами) требовалось еще 600 тыс. человек[139]. 28 внеочередных дивизий и 30 первоочередных дивизий предположено было свести в 10 армий. 30 первоочередных и 30 второочередных дивизий должны были формироваться военными округами. Кроме того, намечалось формирование трех кавалерийских дивизий – по одной в Орловском, Московском и Туркестанском военных округах.
Внеочередные дивизии штатной численностью около 27 тыс. человек изначально планировалось комплектовать на добровольческих началах с непременным соблюдением «принципа землячества», то есть территориальности, считавшейся полезной для дисциплины и коллективной спайки красноармейцев[140]. Чтобы не вносить в новые дивизии разлагающего духа старой армии, все добровольцы из числа старых солдат должны были проходить комиссию военкомата или совдепа и к тому же заключать с советским военным ведомством новое соглашение «как бы для нового приема на службу»[141].
Таким образом, несмотря на то что вопрос о введении обязательной военной службы уже активно прорабатывался, столь обширные планы строительства вооруженных сил по-прежнему опирались на добровольческий принцип комплектования Красной армии. Между тем темпы комплектования РККА добровольцами нельзя было считать удовлетворительными.
Еще в конце апреля 1918 г. запись в Красную армию, как показывала информация с мест, аккумулируемая организационно-агитационным отделом Всероссийской коллегии по организации и управлению Красной армией, протекала вяло; объединение Красной армии с Красной гвардией произошло формально; красногвардейские отряды продолжали повсеместно существовать[142]; военное обучение велось нерегулярно или вовсе не велось из-за неукомплектованности отрядов имуществом и инструкторами; отправок пополнений на фронт не осуществлялось[143].
Вообще, воинских частей, готовых выступить, как тогда говорили, на «внешний фронт», было крайне мало, хотя они могли удовлетворительно выполнять задачи по охране правопорядка. Это относилось не только к провинции, но даже и к самым передовым пролетарским районам, например к Петрограду, где формировался 1-й корпус РККА