— Катись, катись, брат называется. Только знай, этого шкета я тебе не отдам. Понял?
— Понял.
— А что это за мальчишка? Твой внебрачный сын, что ли?
— Нет.
— Кто его отделал так? Бандитская пуля?
— Упал с лестницы. Понимаешь, Вить, он мать потерял на вокзале. Они из Таджикистана.
— Очередной подранок. Эх, братишка, братишка, ты не исправим.
— Может быть. Просто считай, что я его усыновил. Я ему обязан жизнью.
— Как это? Володь, ты что?
— Просто он толкнул человека, который в меня целился и упал с ним с лестницы.
— Свернешь ты себе шею, Володька.
— Поживем, увидим.
— Будь осторожнее, братишка. Если на меня плюешь, то хоть о детях подумай, их у тебя теперь трое.
— Ничего, ты воспитаешь.
— Хрен тебе. Всех в детдом отдам, слышишь? И Макса к ним в придачу.
Володя улыбнулся.
Позже всех приехали Сергей и Радик. Чистый, бритый наголо и одетый во все новое, Егор был неузнаваем, и Сергей даже присвистнул, глядя, как тот важно сидит за столом. Радик, уже зная судьбу этого мальчика, смотрел на него с сочувствием. Валя же старалась положить мальчику лучшие кусочки, и вообще, за столом за ним ухаживали наперебой.
А после ужина, когда со стола убрали, и мужчины ушли в гостиную и включили телевизор, Володя и Сергей закурили, остальные потянулись за пивом. Виктор чувствовал себя вполне счастливым. Он мирно беседовал с Радиком. Сергей о чем-то тихо переговаривался с Володей, а Максим потягивал свой единственный стакан пива и прислушивался к тем и другим, когда из детской раздался пронзительный визг и плач Насти.
Мужчины вскочили с мест и бросились туда.
В комнате, посередине, на толстом паласе, верхом на лежавшем Егоре сидела Настя и, плача в голос, била его книгой по голове, а тот только закрывался здоровой рукой. Никита прыгал вокруг них и визжал. Володя схватил дочь под мышки и оттащил, Виктор поднял Егора, а Сергей, как футболист, перехватил Никиту.
— Что случилось? Что такое? Сейчас всыплю всем троим! — закричал на детей Виктор.
Тут уже расплакался и Егор, у которого и без того дрожали губы.
— Ну-ка, замолчите все.
— Это он!
— Это она.
Настя прижалась к отцу, Егор вырывался из рук Виктора.
— Отвечайте!
— Я мыла посуду с Диной и тетей Валей.
— Молодец. Дальше.
— Я мыла посуду, а он…
— Она!
— Он испортил мои наклейки.
— Я их наклеил.
Валя, тоже прибежавшая на шум, махнула рукой и ушла к себе, чтобы прилечь.
— Он толкнул меня!
— Я не толкал, она лечит!
— Что? — Виктор в изумлении открыл рот, а Сергей притянул мальчика к себе.
— Успокойся, Жорик. И больше не говори таких слов. Тебя просто могут не понять.
Виктор, все еще державший Егора за плечи, выпустил его, и тот, рвущийся от него, отступил и шлепнулся на палас. Настя, прижимающаяся к отцу, стояла с таким видом, что мальчик отошел в дальний угол. И сел там, горько, горько расплакавшись. Именно сейчас он почувствовал себя бесприютным сиротой, одиноким в чужом и страшном мире. И напрасно Сергей и Радик присели возле него и стали утешать, напрасно Дина пыталась приласкать его. Егор рыдал и рыдал, дико завидуя девочке Насте, заявившей свои права на человека, к которому он привязался. Права не по заслугам, а по крови и рождению, и что стоят после этого его заслуги.
А Настя, вцепившись в отца, тоже плакала, больше деланно, с женскими протяжными вздохами и всхлипами.
Виктор наклонился к ней сзади, обнял.
— Пойдем смотреть телевизор. Сейчас будут твои любимые «Охотники».
Ребенок есть ребенок. Разжав руки, девочка позволила взять себя на руки и вынести в гостиную.
Тогда Володя подошел и, наклонившись, поднял Егора, держа его, словно маленького ребенка. Мальчик сначала отталкивал его, потом обнял за шею здоровой рукой и уткнулся в плечо, моча клетчатую домашнюю рубашку слезами и соплями. Продолжая держать мальчика, Володя сел с ним на низенький детский диванчик и посадил мальчика на свои колени, слегка отвернув от себя его руку, которая была в гипсе и впивалась в грудь.
Радик и Сергей сели рядом, по обе стороны, а Максим и Дина стали наводить в комнате порядок и Никита, уже успокоившись, начал им помогать, а больше — мешать.
— Не отдавай меня в детдом, — всхлипывал и просил Егор, бубня слова в плечо Володи. — Пожалуйста. Там все ходят в форме, и их бьют линейкой. Это тоже тюрьма, только для детей.
Глава 24
Наступило время обеда. Улицу запрудили служащие, спешившие в ближайшие кафе и закусочные, где можно было сравнительно дешево перекусить. Люди шли сплошным потоком, никто ни на кого не глядел, и только в одном месте людской поток распадался, огибая и сливаясь снова, равнодушно проходя мимо древней старухи, сидевший посреди асфальта над своим прорванным пакетом. Несколько яблок раскатились, под пакетом молока растекались белые струйки.
— Деточки, помогите, — плакала старуха, трясущимися руками подбирая с асфальта хлеб. — Пенсия кончилась. Последние. Сыночки. Доченьки, — дряблая рука тряслась, но хватала пустоту.
Яблоки катились под ноги прохожим, мелкие, дешёвые, и было-то их не больше полкило, но и те люди пинали. А парень с папкой в руке на ходу, не останавливаясь, подобрал одно, смачно надкусил и с возгласом: «Червивое», бросил в ближайшую плевательницу.
— Деточки.
Медведев, оставив свою машину на стоянке, направлялся к ближайшему кафе. Пересекая людской поток, он остановился, свернул и подошел к старухе, тут же подобрал два ближайших яблока, положил перед ней. Потом он присел перед пакетом, посмотрел на него, взял в руки. Там внутри рассыпались: маленький пакетик сахара и развесного чая. И еще два яйца, разбитые вдребезги, желтели сплошной массой в своем целлофане.
— Сыночек… спасибо… храни тебя бог. Последние, — старуха плакала, голос ее срывался.
Медведев поднялся и, протянув руки, с усилием поднял старуху, потом достал из кармана куртки деньги.
— Вот возьмите, купите…
— Что ты… — старуха заплакала уже в голос, вся трясясь и запинаясь. — Я же так не могу…
— Тогда ждите здесь. Только никуда не уходите, — Медведев быстро повернулся и, направляясь к магазину, налетел на красивую стройную девушку с микрофоном в руке.
— Ну, разумеется, это вы! — воскликнула она, и Медведев чуть не выронил так и зажатые в руке деньги. — Единственный в Москве мужчина, способный на такой поступок. Добрый и сильный.
Медведев отступил в изумлении и оглянулся. Старуха сбросила с себя седой парик, сорвала с рук перчатки и затрясла короткими льняными волосами, улыбаясь и сдирая с зубов мост, имитирующий дупла и дешёвые коронки.
— Я актриса, — нежно пропела она.
— А вы выиграли наш конкурс! — закричала Алина Роднина. — Вы добрый и сильный. Вы мужчина моей мечты…
Тут Медведев с силой схватил девушку за локоть. Лицо его побелело от бешенства.
— Значит розыгрыш, да? — заговорил он ледяным звенящим голосом, нависнув над ней всей своей массой.
— Пустите, — от неожиданности Алина опустила микрофон и рванулась. — Мне больно!
— Маленькая дрянь, — и Медведев заматерился, яростно, с хрипом.
— Эй, мужик, — сзади его взял за локоть невысокий худой парнишка с портативной кинокамерой. — Ты что психуешь? Ты же…
Медведев обернулся и отшвырнул парня на афишную тумбу.
— Да вы что? — актриса хотела было тоже вмешаться, но увидела. что Медведев направляется к ней и поспешно отступила. — Вы что, шуток не понимаете?
Медведев прошел мимо, рывком отпер дверцу, отключил сигнализацию и, сев на сидение, стал поворачивать ключ зажигания.
Алина следила за ним горящими глазами. И когда бежевые «Жигули» стали уже разворачиваться, она бросилась за ними с криком:
— Володя! Стойте! Остановитесь же! Вы же ничего не поняли. Ну вот, — продолжила Алина уже в микрофон, махнув рукой оператору, чтобы начал снимать. — Я нашла и снова потеряла. Такая уж видно моя судьба. Добрый и сильный мужчина по имени Володя, я все равно найду тебя.
Обедать расхотелось, и Медведев повернул машину, возвращаясь в управление, когда в кармане зазвонил его мобильный телефон, и он достал его.
— Да? Да, еду.
И Медведев свернул в первый же переулок.
В гор. прокуратуре его ждал следователь по особым делам Амосов. В его кабинете сидели двое мужчин в деловых костюмах, еще молодых и крепких физически.
— Познакомься, Володя, — поднялся Амосов и эти двое поднялись тоже. — Бизнесмены с Нагорной. У них там сауна и кафе.
— Здравствуйте.
— Здравствуйте. Я — Олег Свиридов.
— Кеша Тертычный. Только ничего такого у нас больше нет.
— Володя Медведев.
— Они хотят написать заявление на Николая Агранова.
Медведев удивленно посмотрел на следователя, потом на бизнесменов.
— Рэкет и вымогательство, — пояснил Амосов. — Кононов сказал, что ты возьмешь это дело.
— Хорошо.
— Только не увлекайся местью. И еще. Володя, ты сможешь обеспечить безопасность этих людей?
— Смогу.
— Где ваши семьи? — спросил Амосов, повернувшись к мужчинам.
— Мы не москвичи.
— И мы не женаты. Да если бы у нас здесь были родственники, мы бы к вам никогда не сунулись. Понимаете, просто уже надоело трястись. Мы же бывшие «афганцы», а тут какие-то сопляки нас… Ну, в общем, сами понимаете.
— Ты берешь все на свою ответственность? — Амосов посмотрел на Медведева.
— Беру.
— Считай, что они пришли сразу к тебе.
— Хорошо. Поехали, господа.
— Да брось ты, Володь. Называй просто — ребята.
— Хорошо, поехали.
Все трое вышли из прокуратуры.
— Вы на колесах?
— А у нас их теперь нет.
— Взорвали, понимаешь. Прямо с гаражом.
— Идемте.
Володя отпер свою машину, и все трое сели туда, продолжая разговаривать.
— Слушай, а ты где служил, в Чечне?
— Нет. Тогда еще Чечни не было.
— А где же?
— Здесь, не далеко, под Москвой. Я спортом занимался, на соревнования ездил.