— Что с ним? Девка! Жива?
— Нет, — Медведев стал щупать неестественно повернутую шею. — Кажется, она сломала себе позвоночник.
— Ого, — Дмитриев встал над ней.
Медведев поднялся и отступил.
— Это она меня заманила тогда в переулок, когда на меня напали.
— Ясненько — понятненько. Значит — Аграны?
— Аграны…
Утром сменившийся Сергей Сидоренко звонил Дине в больницу:
— Дина, вспомни, когда били Радика — какие мотоциклы были? Ну, марки, номера… Не помнишь? Ну, пожалуйста.
— Хватит, не мучай девушку, — сказал Володя Медведев. — На них и так не мало. Да и Радика не стоит вмешивать.
— Я и не вмешиваю. Просто я их так отделаю, что они всю оставшуюся жизнь будут работать на лекарство.
— Да ты их и так отделал. Устроил тут спарринг в следственном.
— Так это за тебя, Володя.
— Ладно, хватит, искалечишь, потом самому же влетит…
Медведев не пытался подражать Кокорину, не предлагал арестованным сделку. Он ломал их, сажал в пресс-хату, устраивал ночные допросы, не давал спать. И Аграны сдавались, с трудом, но начинали «петь». И тогда звено потянуло звено. Цепь потихоньку разматывалась. И вот в прокуратуре выписали ордер на арест самого Николая Агранова. Но тот исчез, залег на дно, и РУБОП объявило о его розыске.
Глава 26
Николай Агранов пропал, его след потерялся и казалось уже, что он уехал из Москвы. Оба бизнесмена вернулись в свои квартиры, в свою фирму, затерялись среди людей, у которых тоже лопнуло терпение и которые осмелились заявить о рэкете и вымогательстве Агранова и его банды. Почти все члены банды уже сидели в тюрьме: и «быки» и руководители. Оперативники стали появляться дома: сначала, чтобы поспать, а потом и на выходные. И наконец Сергей Сидоренко зарегистрировал свой брак с Диной Ганиевой.
Свадьба была скромной: подвенечное платье дала Валя, деньгами сбросились Радик с Ксенией, тоже подумывающие о свадьбе, и Виктор. Приглашены были только ребята из РУБОП, а из посторонних — Алина Роднина, а отмечали — дома у Медведевых. После свадьбы Сергей и Дина, теперь уже — Сидоренко, перебрались в его однокомнатную квартиру. Радик перешел жить к Ксении, у той была отдельная от родителей двухкомнатная квартира.
А Володя повел Егора, гипс у которого уже сняли, оформлять в детский дом. У мальчика дрожали губы, и он смотрел на взрослого, как на предателя. Виктор тоже был против этого, но по другому было нельзя.
— Ты бросишь меня, — глухо бубнил Егор, когда ехали в машине. — Забудешь и скажешь, что мы не знакомы.
— Нет, Егор, я же тебе объяснил. Чтобы оформить опеку, нужно, чтобы ты пожил в детдоме.
— Тогда усынови меня.
— Да ты же не сирота. Погоди, вот в субботу заберу тебя, пойдем мать твою искать.
— А если найдешь, бросишь меня? Забудешь, как и звали, да?
— Нет. Я же тебе обещал.
— Тогда зачем хочешь искать? Все равно же на ней не женишься. Ты вон какой. А она… Это когда мы дома жили, она красивая была, тогда бы ты наверное, женился. А теперь… Нет, не женишься. Теперь она страшная, как атомная бомба.
Была среда. Егор стоял возле двери и крепился изо всех сил. Медведев простился с ним и ушел, мальчика повели по коридору, и, вырвавшись, он подбежал к окну, но увидел только бежевые «Жигули», уже вырулившие на правую крайнюю полосу движения. Тут он разрыдался в голос.
Два дня прошли для него в кошмаре, а в субботу он ждал с раннего утра и часом к десяти, устав от ожидания, увлекся игрой в морской бой. И тут его позвали. К Медведеву он вышел надутый и недовольный.
— А где твоя тачку? — спросил он, оглядываясь с крыльца.
— Сегодня я без машины. Давай походим немного по метро и вокзалам.
Егор промолчал. Был он тихий и держался отчужденно. А в электричке, сидя на параллельном стене сидении, он стал внимательно разглядывать сумки и карманы стоявших и проходивших мимо людей. И когда его взгляд остановился на сумочке ближайшей к нему девушки и рука сама стала подниматься, Медведев тронул его за плечо. Мальчик вздрогнул, уронил руку и едва удержался, чтобы не удрать. Застыв так на минуту, он посмотрел на взрослого. Медведев покачал головой и отвернулся с деланным равнодушием. Егор вздохнул и остался сидеть, привалившись к его плечу. Медведев обнял его, и ребенок начал фантазировать, считают ли пассажиры их отцом и сыном, и фантазировал до тех пор, пока рука взрослого не побудила его подняться.
Обойдя Павелецкий вокзал на Ленинградской, Егор начал ныть и проситься домой. Медведев согласился, и они пошли было к подземному переходу, когда женский голос прокричал:
— Володя… Медведев!
Медведев оглянулся. Алина Роднина стояла возле своей машины. Медведев, обняв Егора, подошел к ней.
— Здравствуйте, Володя. Привет, Егор.
— Здрасьте.
Алина внимательно посмотрела на мальчика. Хорошо одетый, умятый, с едва отросшими волосами, он все равно оставался шпанененком, уличным мальчишкой с лупившейся кожей, грубым лицом и бывалым видом. Голос у него был сиплый, ногти сбитые. Между тем в Медведеве, не смотря на шрамы и нарочитую грубость, чувствовалась порода.
— Что вы тут делаете? — спросила Алина.
— Так, гуляем, — ответил уклончиво Медведев.
— Да ничего не гуляем. Мать мою ищем, — проговорил Егор.
И голос его и манеры страшно не нравились Алине.
— А ты ведь не хочешь ее найти? — спросила девушка глядя на мальчика с профессиональным интересом.
— Так не нашли же, чего говорить, — серьезно ответил Егор и взял Медведева за руку, заглянув ему в глаза.
Тот сжал маленькую руку и недовольно посмотрел на Алину.
— Вот видите, Володя, никогда не следует делать никому не нужных вещей. За них все равно никто не заплатит. Подвезти вас?
— Подвезти, — быстро ответил мальчик.
— А тебе, Егор, следует научиться правилам хорошего тона. Нельзя отвечать на вопрос, заданный другому.
Но мальчик уже отпер дверцу и усаживался на заднее сидение.
— Что я вам, дырку протру, что ли? — буркнул он.
И Володя, чтобы прекратить спор, спросил.
— А вы что здесь делаете?
— Провожала подругу. У той просто фобия на авиацию. Вы сегодня свободны?
— Ну да. — опять ответил Егор. — Конкретная тачка. Не хуже Витиной.
— Дяди Витиной, — поправила Алина, садясь за руль. Она ожидала, что Володя сядет с ней, но он сел сзади, рядом с мальчиком.
— Вы как училка из приюта.
— Из детдома?
— Все равно — приют.
— Ладно, хватит, — сказал Медведев.
— Наконец-то вы его остановили.
— Я имел в виду обоих.
— Ага, — Егор показал язык зеркалу заднего обзора, и Медведев опять покачал головой, обняв худенькие плечи мальчика.
— Довезите нас тогда до Третьяковки, там мы сядем в автобус.
— А не хотите навестить Радика. Я собираюсь к Ксюше, мы можем поехать вместе.
— Ну, если ненадолго.
— Это уже как захотите. Слушайте, а как вы подружились с Радиком?
— С ним Сергей дружит. Он нас познакомил.
— А это правда, что у него была травма и он ослеп?
— Да.
— А правда, что это случилось во время боя с Сергеем Сидоренко?
— Кто вам сказал?
— Сергей Сидоренко. Помните, они с Диной ездили нас провожать.
— Раз Сергей сказал, значит так и есть. Ему виднее.
— А вы не знали этого?
— Знал.
— А зачем скрывали.
— Да ну вас. Вы — журналисты, вечно придумываете какую-нибудь пакость.
— Всю жизнь мечтала вам лично напакостить.
— Вот я вас завел.
— Извините. А почему вы тогда от меня удрали, прямо с площадки. Я думала, что вы в гости зайдете. Матвея, что ли, напугались?
— Какай чушь. Я проводил вас до двери и уехал.
— А почему до двери?
— Чтобы быть уверенным, что вы благополучно пришли домой.
— Какая забота. И главное — что бесплатно.
— Да, плохо тому придется, кто попадется вам на язык.
— Это самозащита. У мужчины — мускула, у женщины — красноречие.
— Вы вполне защищены.
Володя уважал Радика Ганиева, он даже восхищался им и с удовольствием находился в его обществе. И сейчас, конечное, желал ему счастья с хорошей девушкой. Поэтому, в доме Ксении Образцовой, он с самым живым интересом наблюдал за теми мелочами, которые выдают истинное положение вещей, как бы искусно человек не притворялся. Но нет: и Ксения и Радик были действительно счастливы и рады гостям. И Радик, испытывающий к Медведеву те же чувства, что и Медведев — к нему, тоже наблюдал за другом. Все же он считал Алину слишком легкомысленной и избалованной, а Ксения — наоборот, думала, что такая девушка, как Алина, может только осчастливить любого мужчину.
Алина ушла с Ксенией на кухню, а Радик, Володя и Егор — сели в зале. Радик не курил, поэтому Медведев вышел на балкон, и Радик пошел на ним, оставив мальчика смотреть телевизор.
— Сергей говорил, что поймали тех рокеров, — тихо сказал он, облокачиваясь на перила.
— Точно не знаю. Рокеров в Москве много. Если хочешь, я постараюсь раскрутить. Просто я не хотел тебя вмешивать.
— Так, наверное, лучше. Ты прав. Просто я до сих пор не могу этого понять. В голове как-то не укладывается. До этого мне не приходилось быть слабым и беззащитным.
— Каждый из нас может быть таким, если нападают кучей.
— Да, конечно. Только, понимаешь, меня были за то, что я слепой. Калека. Лишний.
— Ладно, Радик, все кончилось хорошо.
— Правда. Только я теперь боюсь. Боюсь темных переулков, боюсь крутых ребят. И уже ничего не могу с собой поделать.
— Старайся обходить такие места.
— А ты?
— Что — я?
— Ты их обходишь?
— Как повезет.
— Знаешь, Володя, я иногда думаю, что права моя тетя, когда говорит, что раньше жить было лучше: никто никого не боялся. Можно было ночью идти по городу и никто никого не трогал.
— Не знаю. Мне трудно судить. Я застал только конец Горбачева. Я пацаном еще был, когда бегал с Витей защищать Белый Дом.
— Герои?