— Вы не смеете нас с бандитами мешать. Мы — за Родину, за русскую нацию, — закричал тот, у кого был револьвер.
Медведев подошел к нему, смерил взглядом.
— Ты у меня в тюрьме сядешь с самыми отпетыми, — процедил он. — И посмотрим, каким ты оттуда выйдешь.
— Не имеете права! — закричал парень.
Но тут в дверь ввалились оперативники.
— Берите их.
— С удовольствием.
Парни стали отцеплять скованных ребят, заламывать им руки. Агранова подняли с особым почетом.
— Иди к машине, — велел Медведев Панфилову.
— Ладно, — парень проследовал за оперативниками.
А Медведев присел над раненым.
— Отправьте меня в тюрьму, — прошептал тот, лежа и весь напрягшись. — Это приказ.
— Дурак. Сам не знаешь, о чем просишь.
— Это я предупредил об Агранове. Мы хотели, чтобы их посадили, и меня — вместе с ними. Нас бы все равно быстро выпустили, а я бы стал их, проверенный. Я же не думал, что меня вычислили.
Парень с усилием приподнял голову, и Медведев поддержал ее рукой.
— Посадите меня в камеру, я приказываю. Если не выполните, вас накажут.
— Плевал я на твое ФСБ, понял?
— Не имеете права.
— Я все имею. И скажи своим, что если в тюрьме хоть духом твоим запахнет, я передам, что ты — агент.
— Зачем? Вы хотите навредить нам?
— Я хочу, чтобы ты выжил. Есть такое правило, герой: если ты зарисовался, впредь держись от них подальше. Нечего своей грудью все дырки затыкать. Ты хороший парень. Только так не выслужишься. И если захочешь уйти от своих, приходи к нам, мы сработаемся.
Медведев опустил голову парня на пол, и не смотря на то, что он сделал это очень осторожно, тот закусил губу от боли, перевел дух и проговорил, когда Медведев уже поднимался с корточек.
— А ты стреляный воробей.
— Не в том смысле, как ты думаешь. Если хочешь позвонить по телефону, я тебе дам.
— Давай. Только сам отойди.
Медведев снова присел, вложил в подрагивающую руку мобильный телефон и встал к двери, доставая сигареты. Когда он только начинал в МУРе, примерно такую работу выполнял его друг. И он погиб. С тех пор Медведев предпочитал другие методы, более грубые и менее действенные. Осведомителей, сдающих своих, он и то старался прикрыть, как мог. А тут свой, честный, чистый парень, словно в детской игре в разведчиков, должен умирать на своей земле, в двух шагах от участка милиции, не известно за что. Медведев, как и все оперативники, считал, что реальную опасность для страны представляет только тот, с кем борется он сам, а уж тех пацанов из «Союза русских» он вообще не считал за противников, пока, конечно, они держатся далеко от банд.
Медведев нервно и зло курил, наблюдая, как парень, перевалившись на здоровый бок и опираясь на локоть, едва слышно говорил по телефону.
Он все курил, когда вошел врач и медсестра, и с ними он прошел назад, к парню, уже поворачивающемуся к ним.
Врач присел над ним, осмотрел.
— Потерпевший или преступник? — спросил он.
— Потерпевший, — холодно ответил Медведев и, наклонившись, забрал у того телефон, стараясь не смотреть в лицо.
Но парень, отдавая телефон, сжал его пальцы, а когда встретил удивленный взгляд Медведева, улыбнулся ему тепло и дружески.
— Позовите шофера с носилками, — попросил врач.
Медведев быстро вышел и вернулся с водителем и носилками. Он сам помог переложить раненого на носилки, поднять их и выкатить во двор. И когда уже задвигали носилки в машину, кивнул раненому, в ответ на его широкую улыбку.
Машина «Скорой помощи» выехала со двора, Медведев прошел к «Форду».
— Ну что, в тюрьму дурака? — спросил Панфилов, вынимая из зубов сигарету.
— Перебьется.
— Правильно. И так, наверное, обосрался парень.
— Поехали, — Медведев машинально кивнул головой, потом повернулся к водителю. — Ты дома-то давно был?
— Вчера, а что?
— Отвезешь меня в управление и езжай домой, к жене и детям.
— Ну уж и «детям». Всего-то один, и тому три месяца.
— Тем более.
Глава 28
В понедельник началась обработка Агранова. Медведев вел допрос, когда зазвонил его мобильный телефон.
— Да? — достав из кармана, прижал его к уху капитан.
— Володя!
Он едва узнал голос Алины, испуганный, дрожащий, полный слез.
— Я слушаю. Что случилось?
— Беда, Володя. Матвея взяли в заложники.
— Где?
— Дома.
— Я еду.
Медведев отключился и поднимаясь, вызвал конвой. Оставив его в кабинете, сам Медведев бегом бросился в соседний кабинет.
— Коля, — от дверей крикнул он Фирсову, торопливо писавшему что-то на чистом листе. — Ты можешь допросить Крота?
— Могу. Сейчас?
— Он в моем кабинете. Я скоро вернусь. Приедет Кононов, скажи, что я сам объясню все.
Бросившись было к гаражу, Медведев посмотрел на часы. Был час пик и пробки по всему центру. Тогда Медведев побежал к выходу и, бросившись через тротуар бегом, стал спускаться к метро. Он прыжками спустился по движущему эскалатору, в последнюю секунду вскочил в вагон электрички и, стоя в дверях, беспокойно поглядывал на часы. Цифры не менялись, вагон не двигался, а время мчалось сумасшедшем бегом, и Медведеву показалось, что прошел год, пока объявили его станцию.
Расталкивая людей и бегом взлетев наверх, он выскочил из подземного перехода под мелкий моросящий дождь и побежал в переулок.
Возле дома, где жила Алина Роднина, столпились люди. Милицейские машины стояли с открытыми дверцами, мужчины в форме и штатском сгрудились возле подъезда, дальше стояли кучками и смотрели женщины и дети, а на девятом этаже на подоконнике боком сидел мужчина и держал на колене маленького ребенка.
— Я жду, — временами кричал он. — Где кинокамера?
— Будет, сейчас будет, — отвечал в усилитель человек в форме работника прокуратуры.
Машина с кинокамерой стояла недалеко в переулке, задержанная милицией, и помощник гор. прокурора просто тянул время.
— Я долго ждать не обязан.
— Сейчас, минутку, я все устрою.
Медведев, увидев среди мужчин в милицейской форме Алину, пробился к ней.
— Куда? Нельзя. Кто такой?
Медведев, не глядя, достал из кармана удостоверение и дотронулся до плеча Алины. Та вздрогнула, едва не подпрыгнув и рывком обернулась.
— Вы? Володя!
— У вас дверь на лоджию не закрыта? — Медведев убрал в карман удостоверение.
— Не поняла. О чем вы? — Алина схватила его за руку.
— Заперта или нет у вас дверь на лоджию? — медленно и спокойно повторил Медведев, стараясь только, чтобы его голос звучал четко и уверенно.
— Не знаю. Форточка, во всяком случае, должна быть открытой. Наверное. А что? Володя… — Алина разжала руки и беспокойно посмотрела на свои окна.
— Кто еще дома?
— Няня Матвея. Но…
— Решёток нет?
— Нет. Но…
Медведев стал отходить от нее и столкнулся с начальником местного РОВД.
— Медведев? А ты как здесь?
— Проходил мимо.
Алина не находила слов, чтобы вставить и беспомощно смотрела на говоривших: то на одного, то на другого.
— Что задумал?
— Хочу пролезть через лоджию. Вы пока отвлеките его.
— Но…
Медведев уже шел от них к кучке жителей этого двора. Поговорив с ними, он с одной из женщин быстро пошел к следующему подъезду, бросив внимательный взгляд на окно с мужчиной и ребенком.
Пройдя с женщиной через всю квартиру, он подошел к двери на лоджию.
— Открыть можно? — обернулся он к хозяйке.
— Мы еще не конопатили на зиму. Открывайте, не бойтесь. Только у нас девятый этаж.
Володя отпер дверь и вышел на лоджию, мельком взглянув вниз. С этой стороны тротуар был пустынный, лишь редкие прохожие шли там.
Подойдя к краю лоджии, Володя взялся за перегородку и легко перелез на другую сторону. Спрыгнув на бетон, он прошел к двери, тронул, посмотрел сквозь стекло, потом поднял голову к форточке, распахнул ее шире, схватился за край створки, оперся ногой в бетонный косяк, поднялся и, дотянувшись рукой, отпер створку, раскрыл ее, наступил на внутренний подоконник и спрыгнул вниз. Тут же он присел и расшнуровал свои туфли, поднялся и снял их. В носках пошел он по коврам через комнату, пересек прихожую и замер в дверях кухни.
Мужчина продолжал боком опираться о подоконник. Медведев видел его спину и видел его ноги. Одна нога висела, путаясь в занавеске, а вторая упиралась, нажимая, и практически стояла на спине лежавшей девушки в теплой футболке и джинсах. Девушка лежала, не шевелясь, лицом к стене, и Медведев стал красться, держась подвесных шкафов. Он встал со стороны косяка так, что видел плечо, колено и руку мужчины, сжимающую ребенка.
— Эй, вы, там, внизу, где кинокамера? — кричал мужчина.
— Они едут, слышишь, едут, они что-то там меняли. Они сами хотят тебя снимать.
— Сейчас пробки, слышишь, Зыкин.
— Не слышу. Такое не слышу. Я жду ровно 3 минуты, потом кидаю вам этого младенца. Дорого же вам обойдутся дорожные пробки. Да его мать убьет вас на месте за своего детеныша.
— Ты не сделаешь этого, Миша, — услышал Медведев вопль Алины.
И он прыгнул, обхватывая мужчину и ребенка обеими руками и стаскивая их вниз, на пол.
Мужчина был с виду сильный и накаченный, но он почти не сопротивлялся. Медведев заломил ему руки, оттаскивая от ребенка и девушки. Мальчик, сидевший до этого спокойно, хотя и испуганно, сейчас, когда няня подхватила его, расплакался, громко, с визгом, стал выгибаться и рваться.
— Унесите его, — крикнул Медведев, застегивая на Зыкине наручники, и няня, едва удерживая мальчика, побежала с ним в детскую.
Мужчина и сам рычал и плакал, матерясь и сквозь слезы говоря о погубленной жизни. Подтащив его к выходной двери, Медведев отпер ее и вытолкнул Зыкина на лестничную площадку. Из открывшейся двери лифта выскакивали штатские и милицейские. Они бросились к Медведеву, перехватили руки Зыкина, заломленные, согнутые, согнули еще больше и его, кричавшего от боли, поволокли к лифту. Их расталкивала Алина, пробиваясь к двери, ворвалась в квартиру и скрылась, безразличная ко всему, кроме судьбы своего сына.