рка, яга, ляпнула. Так бинты знаешь, как летели. Все здесь в кровищи было. Видишь, пол еще мокрый — замывали.
— А рана как?
— Сама по себе не тяжелая. Что-то там задето, правда, но жить можно. Только он на себе все разорвал, какой тут, к черту, рана. Если бы не я, они бы не справились с ним.
— Еще посидишь ночь?
— Я-то? Да жрать охота. Мне тут принесли больничный обед, так от него только живот пучит.
— Иди, поешь. Я посижу пока. А утром тебя сменят.
— Есть. Спасибо, капитан, я скоро.
Медведев сел на свободную койку, хотел взяться за сигареты, но убрал в карман пачку и расстегнул молнию куртки. Посмотрев мельком на раненого, он удивленно задержал свой взгляд на его лице. Карие глаза того были раскрыты и смотрели на него вяло и рассеянно. Тут же поднявшись, Медведев подошел к нему, взял стул и сел ближе к изголовью.
— Здравствуй, Сережа, — как мог доброжелательнее проговорил он, кладя ладонь на расслабленную кисть больного. — Как ты?
— Плохо, — тихо проговорил Сидоренко, отводя глаза. — Ира вот умерла.
— Что же поделать, Сережа…
— Ничего, — согласно прошептал тот. — Только умереть самому.
— Не надо, Сережа. Это ей не поможет.
Раненый глубоко, со всхлипом, вздохнул и отвернулся.
— Я хочу тебя спросить. Тот пистолет, что был у тебя. Где ты его взял?
Сидоренко промолчал, только чуть качнул головой.
— Откуда он у тебя?
— Нашел, — сдерживаясь, прошептал хрипло и сдавленно Сидоренко.
— Я его оформлю, как взятый в лесничестве при обыске. Ты его даже не видел. Понял?
— Зачем?
— Незаконное хранение, понимаешь. Зачем тебе лишние проблемы.
Сидоренко снова глубоко вздохнул, голова его заметалась по подушке, лицо исказилось.
— Ребенок… Мы так ждали его… что они с нами сделали… За что! — он было рванулся, но Медведев схватил его за плечи и с силой прижал к кровати. — Я же нес им эту проклятую сумку, я же нес ее! Пусти! Я не могу так, не могу! Как ты этого не понимаешь!
— Сережа!
— Пусти. Я должен умереть. Я хочу умереть! Пусти!
— Сережа! Успокойся. У тебя есть родные?
— Зачем? Нет у меня никого. Теперь совсем никого.
— А отец, мать?
— Ах, это… Нет. Я жил у тетки, в Коврове. А Ира — у бабушки. Мы ее сюда, в Москву привезли, старая совсем. Зачем ты пришел?
— Я — следователь, Сережа.
— Ну так следи, а ко мне в душу не лезь. Все равно душу в суд не отдашь.
— Тебя никто ни в чем не обвиняет.
— Мне уже все равно. Без Иры мне не жить.
— Сколько ей было?
— Что?
— На вид она совсем девочка.
— 18. А ты откуда ее знаешь? — Сидоренко посмотрел в серые внимательные глаза чуть склонившегося к нему Медведева.
— Видел, — проговорил тот, отворачиваясь.
— Говори.
— Там, в лесничестве.
— Ну!
— Она пришла в себя.
Сергей застонал и закрыл глаза.
— Господи, — пробормотал он, словно во сне, — зачем они это сделали, зачем. Мы были такие счастливые.
Зажмурившись сильнее, Сергей вдруг рывком приподнялся, перевернулся и, уткнувшись в подушку, судорожно зарыдал. Медведев молчал, только крепко сжимал его плечи, стараясь, чтобы он не бился.
— Опять?
В палату возвращались больные. Вошел Егоров.
— Ну все, можешь идти, капитан, теперь продержусь до утра. Бузил, что ли?
Медведев встал с места и пошел к двери, увлекая за собой товарища.
— Вот что, Егоров, иди, попроси у медиков, пусть найдут тебе местечко, поспи часа два, я побуду пока с ним. Ночью чтобы глаз не сомкнул.
— Ты тоже так думаешь? А что, повесится или в окно сиганет — это в два счета. А то и вены порежет.
— Иди, отдохни. Только смотри, не прозевай.
— Понятно. Ценный свидетель. Или подозреваемый?
— Нет, Саша, дело не в том, что он свидетель, а в том, что он — человек. И ему пришлось очень несладко.
— Все понятно, Володя.
Когда Медведев вернулся в палату, Сидоренко уже затих, лежал по-прежнему ничком и редкая дрожь проходила по его большому телу.
Медведев сел снова на стул, положил руку на его плечо в ветхой больничной рубашке и сказал медленно и печально:
— Я знаю, Сережа, боль не пройдет никогда, просто со временем ты поймешь, что жить можно даже с открытой раной.
Глава 4
Время было не позднее по московским меркам: без четверти 10, когда Медведев вставил ключ в щель замка своей квартиры. Жил он вместе с братом, который был старше его на 8 лет, его женой и 17 летним сыном в доме на Тверской. Когда-то это была коммунальная квартира, но родители братьев работали на ответственных должностях и постепенно прибрали к рукам лишние метры. Потом отец умер, мать вышла замуж во второй раз и уехала с мужем в Канаду, и уже старший сын, став основателем и хозяином детективного агентства «Ангел», выкупил у соседей оставшуюся комнату. Дом постепенно становился элитным, в подъезде появились зеркальные стекла, цветы, домофон и охранник. Лестница была чистой, кафель блестел, и гости жильцов уже не могли свободно топать по его гладкой поверхности.
Виктор Медведев, крупный мужчина с короткой стрижкой русых, как у брата волос и такими же, как у него, серыми глазами, убавил звук на пульте телевизора и повернулся в кресле.
— Привет, Вить, — Бросил ему Медведев-младший, выходя из ванной с влажными волосами.
— Здорово. Что так поздно?
— Работа. Где семья?
— Макс за уроками. У него госэкзамены на носу. Валя на кухне. Ты голодный?
— Не очень.
Володя сел в соседнее кресло. Они были когда-то похожи, как близнецы, но теперь лицо младшего брата изуродовали шрамы, а у старшего оно оставалось гладким и по мужски красивым.
— Пива хочешь? — спросил Виктор, берясь снова за пульт.
— Можно немного.
— Тогда и мне принеси. На работе все нормально?
Володя уже встал, обернулся и ответив:
— Пойдет, — прошел к холодильнику, стоявшему в просторном коридоре.
— Мне «Балтику», — крикнул ему вдогонку старший брат.
Володя открыв бесшумную дверцу, заглянул в освещенное нутро, достал банку «Балтики», а себе — дешёвого бутылочного пива и, захватив себе стакан, вернулся в комнату.
Жена брата, Валентина, полная женщина с тёмно-русыми волосами, собранными сзади в хвост, проходя мимо, окрикнула его:
— Здравствуй, Володя.
— Здравствуй, Валя.
— Тебе Лина звонила.
— Зачем?
— Не знаю. Спроси Витю, он с ней разговаривал.
— Хорошо.
Сев в соседнее кресло, Володя передал банку «Балтики» брату, а сам снова поднялся.
— Ты куда?
— Забыл открывашку.
— Сиди, — Виктор поднялся, достал с полки ключи с брелком — открывашкой и протянул ему.
— Спасибо, — Володя открыл вспенившуюся бутылку и потянулся за стаканом. — Что сказала Лина?
— Откуда ты знаешь, что она звонила?
— Валя сказала.
— Могла бы и не говорить.
— Что ей надо?
— Хочет, чтобы ты отказался от отцовства. Она решила, что Масляков должен удочерить Настю.
— Чтобы Настя выросла и сказала, какой я плохой отец.
— Я ей сказал примерно то же. Володя, она грозится, что она, вернее — Масляков, подаст на тебя в суд. Ты же разбил ему голову.
— Это было год назад.
— Не знаю. Надо посоветоваться с адвокатом.
— Неужели это никогда не кончится.
— Сам виноват. Нечего было жениться на модели. Такие бабы хороши для одноразового употребления, не для жизни.
— Такие бабы ни для чего не хороши.
— Надеюсь, теперь-то ты поумнел?
— Да уж, поумнел, точно.
— Хорошо бы. А то поманит тебя — весь ум снова растеряешь. А, Володь, побежишь за ней?
— Нет.
Максим, заканчивающий 11 класс, спортивный паренек с хорошо развитой мускулатурой, вошел в дверь и с шумом плюхнулся на диван.
— Привет всем.
— Привет, — не оглядываясь, ответил Володя. — Много двоек нахватал?
— У нас же не двойки, а баллы.
— А. И как с ними?
— Пока еще ничего не известно.
— Слыхал? Темный лес, — скосился на сына Виктор.
Тут перекатисто зазвенел мобильный телефон. Максим завертел головой, Виктор даже не оглянулся, а Володя поднялся и, достав маленький аппарат из заднего кармана брюк, поднес к уху.
— Нет, вы ошиблись. Ничего.
— Я же говорил тебе, чтобы ты отключал вечером мобильник. Думаешь, так легко отплачивать 4 телефона? Твоей зарплаты и на половину мобильника не хватит. Вам всем наверное кажется, что у меня в спальне стоит печатный станок, деньги печатать.
— Да ладно, Вить.
Максим, при таком обороте дела быстро удрал в свою комнату, прихватив из холодильника банку «Московского».
— Да ладно? Я тебя одеваю, обуваю, а на тебе все словно горит. Хуже, чем на Максиме. И, заметь, на тебе нет ничего турецкого или китайского.
— Витя.
— Нет, уж, ты послушай. Машину я тебе купил? А ты ее раз в месяц в ремонт отдаешь. Где мне денег на тебя напастись, это же все не дешево стоит.
— Да я… Вить…
— Я уже 36 лет Витя. Слушай, Володька, бросай ты свою сраную ментовку, переходи ко мне, хоть я спокойным буду.
— Да я у тебя всех клиентов распугаю. Помнишь ту нервную особу, которая пошла рыгать, когда увидела меня в твоем кабинете.
— Да насрать мне на нервных особ. Я возьму тебя инструктором.
— Чего?
— Ну, ты же мастер спорта по ушу.
— У тебя у самого все мастера.
— У меня фирма, чего ты хочешь.
— Только я в нее не вписываюсь.
— И что же, так до смерти и будешь нищим ментом.
— Так и буду. Куда мне деваться.
Братья уже давно не смотрели телевизор, а тот работал, что-то говорил и показывал.
— Мам, — слышался в коридоре приглушенный голос Максима. — Ты не ходи туда. Папа опять в семейный бюджет ударился. Путин отдыхает, когда он так рассуждает.
Володя тем временем рассеянно потянулся за пультом, взял его и стал щелкать, перебирая каналы и регулируя звук.
— Каким, по-вашему, должен быть настоящий мужчина? — говорила в микрофон диктор первого канала Алина Роднина, стоя посреди людной улицы.