– Потрясающе, – бормотал дон Эрмохенес, взирая на все это великолепие разгоревшимися от алчности глазами.
Они изучали названия на роскошных позолоченных корешках при свете канделябра, который Дансени зажег с помощью некоего новейшего изобретения – особенных серных спичек, которые, если сунуть их во флакон с серной кислотой, мгновенно вспыхивали ярким лучистым светом.
– Мое убежище, – пояснил Дансени, обводя рукой помещение. – Здесь у меня собранье небольшое/Ученых книг, покой и тишина[54], как говаривал ваш поэт Кеведо, который столь по вкусу моей жене. Очень верные слова!
Академики с трепетом обозревали его владения. Библиотека была разделена по темам: древняя и современная философия, история, ботаника, точные науки, морские и сухопутные путешествия… Дансени доставал с полок тома и передавал их в руки гостей.
– Взгляните: ваш соотечественник, падре Фейхоо, «Всеобщее критическое обозрение» в восьми томах. Отменное издание, не правда ли? Мадридская королевская типография… Есть у меня и роскошный «Дон Кихот» Ибарры, ин-фолио, которое вы, то есть Испанская королевская академия, издали в прошлом году… Великое произведение, простите мне эти громкие слова, к тому же замечательно изданное. Превосходная вещь!
– Наша гордость, – заметил польщенный дон Эрмохенес.
– И моя тоже, ведь я как-никак счастливый обладатель этого сокровища, которым может гордиться всякая библиотека.
– Вы читаете по-испански?
– С трудом. Но прекрасная книга остается таковой всегда, независимо от языка, на котором она издана. А ваш «Дон Кихот» просто замечательный, хотя у меня имеются и другие издания, вот, взгляните… Вердуссен, напечатанный в Антверпене, а это великолепное французское издание Арманда, тысяча семьсот сорок первого года… А вас, сеньор адмирал, возможно, заинтересует вот это…
Дон Педро прочитал надписи на корешках: «Voyage de George Anson»[55], «Voyage de La Condaminе»[56]… Затем с большим удивлением обнаружил и переведенный двухтомник «Voyage historique de l’Amérique Méridionale»[57] Ульоа и Хорхе Хуана.
– Успешное течение дел позволяет мне коротать свое время здесь, – сказал Дансени. – Как видите, мне есть чем наполнить свою жизнь. Точнее, то, что от нее осталось.
– Осталось, без сомнения, не так уж мало!
– Кто знает… В любом случае, отсюда я любуюсь Марго, участвую в ее жизни, а затем, когда огни гаснут, потихоньку возвращаюсь в свой мир.
Дон Педро, листавший один из томов, тепло улыбнулся.
– Вы непревзойденный библиофил.
– Вы преувеличиваете, – возразил Дансени. – Я всего лишь один из тех, кто отгородился от суеты книгами.
Адмирал поставил книгу на место и продолжил осмотр: «Lettres sur l’origine des sciences»[58], «Tableau méthodique des minéraux»[59]… Любуясь подобными сокровищами, невозможно было удержаться от зависти.
– Библиотека – это не просто собрание книг, это друзья, единомышленники, – произнес он, сделав несколько шагов вдоль полок. – Лекарство и утешение.
Дансени с благодарностью улыбнулся.
– Вы явно знаете, о чем говорите, мсье. Библиотека – это такое место, где всегда находишь нужную вещь в нужный момент.
– А я думаю, нечто большее… Когда испытываешь искушение слишком уж рьяно презирать себе подобных, для примирения достаточно всего лишь взглянуть на библиотеку, подобную вашей, полную высочайших памятников человеческого духа.
– Истинную правду вы говорите, мсье!
На придвижном столике лежала дюжина свежих изданий: «Journal des Sçavants»[60], «Courier de l’Europe»[61], «Journal Politique et Littéraire»[62]… Дон Педро с любопытством брал их в руки одно за другим. Ни об одном из этих журналов слыхом не слыхивали в Мадриде. Все, что до них доходило, – обрывочные, тщательно профильтрованные официальной цензурой новости, публикуемые «Газетой».
– Так, значит, у вас есть все новинки? Вам удается быть в курсе новых изданий?
– Относительно, – улыбнулся Дансени. – Не все книги, как и не все люди, перешагивают порог моей библиотеки.
Он по-прежнему улыбался, показывая им свои владения, отделенные от остального мира коридором, словно все, что находится за его пределами, представлялось ему далеким и чужим. И от этого чужого мира он предпочитал держаться подальше. Когда-то очень давно, во время морского похода адмирал видел людей, которые точно так же обозревали с борта своего корабля неведомый берег.
– Иной раз мне кажется, – добавил Дансени мгновение спустя, – что Европа позволила завоевать себя дикарям из лесов и с равнин Америки. Понимаете, что я имею в виду?
– Отлично понимаю.
Они уже стояли возле дона Эрмохенеса. Тот слушал их рассеянно, сосредоточенно осматривая стеллажи с книгами по философии и литературоведению. Дело в том, объяснил Дансени, что во Франции издают слишком много книг. Чтение вошло в моду. Любой голодный аббат, любой военный со скудным жалованьем, любая скучающая старая дева берутся за написание книг, и книгоиздатели покупают результат их труда, как бы плох он ни был, потому что и для него рано или поздно найдется свой читатель; и вот отпечатанные книжонки в угоду моде или ради чьего-то праздного времяпрепровождения гуляют там и сям. Как следствие, появилась целая шайка историографов, компиляторов, поэтов, газетчиков, романистов и других относительно человекоподобных существ, которые возомнили себя Вольтерами и мадам Риккобони в одном лице. Иными словами, все принялись философствовать и зарабатывать тем самым деньги. К большому несчастью, разумеется, для бедной философии.
Он остановился с книгой в руках – замечательно изданный Ксенофонт на греческом и латыни, – склонив голову и будто бы размышляя над собственными словами.
– Да, – заключил он в конце концов. – Вы понимаете, что я хочу сказать… Вы же книжные люди.
Они уже были возле полок, на которых стояли двадцать восемь томов крупного формата, переплетенных в кожу коричневого цвета с золотым тиснением на корешках. При виде собрания обоих академиков внезапно охватил трепет.
– Это она? – воскликнул дон Эрмохенес.
– Да, – улыбнулся Дансени.
– А потрогать можно?
– Пожалуйста.
Действительно, это была она, они увидели ее впервые: «Еncyclopédie, ou dictionnare raisonné des sciences, des arts et des métiers»[63]. Отличного качества бумага, широкие поля и замечательное тиснение в реальности выглядели даже роскошнее, чем они себе представляли.
– Удивительная вещь. Вы читали вступительную статью? Ее написал д’Аламбер, и она важна для понимания ее значения в целом.
Дон Эрмохенес взял первый из тяжелых томов и отнес его на стол, стоявший в центре помещения. Там он с величайшей осторожностью надел очки и взволнованно прочитал вслух:
Мы узнаем природу не по туманным и вольным гипотезам, а благодаря тщательному изучению ее явлений, сравнению одного с другим, искусству обобщения, применимому везде, где это позволительно, когда большое число явлений сведены в итоге к одному-единственному, которое рассматривается как основной принцип…
Он не смог продолжать. Голос у него задрожал, он посмотрел на дона Педро, и тот заметил, что глаза у библиотекаря покраснели и увлажнились от счастья.
– Это она, сеньор адмирал!
– Да, – кивнул адмирал, улыбаясь и кладя руку на плечо друга. – Наконец-то она перед нами.
Дансени следил за ними с любопытством.
– Даже во Франции, – произнес он, – кое-кто смотрит на эту вещь как на невразумительную компиляцию, полную парадоксов и ошибок; другие же в ней видят – точнее, мы видим – редчайшее сокровище.
Адмирал согласно кивнул.
– Такого же мнения придерживается Испанская академия. По ее поручению мы и прибыли в Париж.
– Да-да, конечно. Я слышал от этого Брингаса, что вы собираетесь раздобыть экземпляр «Энциклопедии».
– Все правильно. Причем в первом издании – таком, как это.
– Найти первое издание очень сложно. Боюсь, имеется слишком много переизданий и копий… – Дансени подумал секунду, посмотрел вокруг себя и пожал плечами, любезный и невозмутимый. – К сожалению, с моим экземпляром я расстаться не могу. Быть может, мсье Бертанваль, у которого много самых разнообразных знакомых, поможет раздобыть вам другой такой же. Могу дать вам адреса книготорговцев, которым я доверяю; и все же оригинальная версия в полном собрании…
Он умолк, чтобы позволить академикам спокойно полистать некоторые тома и полюбоваться гравюрами в приложении.
– Мне бы очень хотелось побывать в Мадридской академии, – меланхолично произнес Дансени.
– Когда вам угодно, мсье. Вас ждет теплый прием, – проговорил дон Эрмохенес. – Но боюсь, мы вас разочаруем. Это очень скромное заведение, и возможностей у нас не так уж много.
Дансени сжал губы, что выглядело очень по-французски.
– Сомневаюсь, господа, что это когда-нибудь произойдет. Я имею в виду путешествия… Мне, честно сказать, попросту лень. Я путешествую благодаря книгам, и мне вполне хватает.
Он помог им водрузить тяжелые тома «Энциклопедии» обратно на полку.
– Быть может, Академия в Мадриде в самом деле скромная, – добавил он, – однако я уверен, что это серьезное заведение: вы выпускаете словари, орфографические и грамматические справочники, удобные в пользовании… Ваша Академия отличается от нашей, французской. С тех пор как Ришелье основал нашу Академию, она всегда была средоточием амбиций, корысти и тщеславия… Французские академики величают сами себя «бессмертными», и этим все сказано.