Адмирал кивает.
– У меня имеются собственные сбережения, которых хватит, чтобы покрыть долг… Моей личной ответственности будет достаточно. Подпись моего друга не обязательна.
– Не болтайте глупостей, дорогой друг, – протестует библиотекарь. – Я не позволю, чтобы это обязательство легло только на ваши плечи.
– Мы обсудим это позже, дон Эрмес. Здесь не место, да и не время.
Посол подписывает бумагу, открывает песочницу и посыпает песком чернила. Затем машет листком в воздухе.
– Значит, мы все решили.
Он берет бронзовый колокольчик, который также обнаруживается среди бумаг. На звон его в дверях появляется секретарь Эредиа.
– Дон Игнасио, будьте добры, отнесите этот приказ Вентуре, казначею, который выдаст этим сеньорам то, что там обозначено.
Эредиа берет бумагу, читает и смотрит на посла. Рот его кривится, словно от зубной боли.
– Тысяча пятьсот ливров, ваша светлость?
– Там указана именно эта сумма, не правда ли? Веди наших гостей за деньгами, да поторапливайся, у них срочное дело.
– Разумеется, – послушно кивает секретарь, больше не возражая.
Де Аранда поднимается с кресла и одергивает камзол. Академики следуют его примеру.
– Надеюсь, все кончится хорошо. Дон Игнасио – человек надежный, он обо всем позаботится… По возвращении в Мадрид передайте от меня привет маркизу де Оксинага, это мой старый друг. А когда опубликуете новое издание «Толкового словаря», пришлите мне экземпляр. – И Аранда подмигивает адмиралу своим косым глазом. – Думаю, я заслужил.
– Несомненно.
– Ах да, чуть не забыл… Там у меня на столе лежит отчет о неприятном инциденте, в котором несколько дней назад оказался замешан некий испанский гражданин, он в Париже проездом. Дуэль, насколько я понимаю… Я не ошибаюсь, дон Игнасио?
– Нет, ваша светлость. – Секретарь поднимает брови. – По крайней мере, так говорится в отчете.
Аранда поворачивается к академикам.
– Сеньоры, вам, случайно, ничего не известно об этом деле?
– Так, кое-что, – невозмутимо произносит адмирал.
– Кое-какие слухи до нас дошли, – подтверждает дон Эрмохенес.
– Так вот. – Правый косой глаз смотрит на дона Педро с той же проницательностью, что и левый. – Дуэль произошла с господином, носящим красную ленту, тот, видимо, серьезно пострадал… Есть отчет полиции с просьбой о том, чтобы посольство провело расследование и наказало виновного в неприятных последствиях этого дела…
– И что собирается делать ваша светлость? – хладнокровно спрашивает адмирал.
Посол несколько мгновений смотрит на него, не отвечая, словно не расслышав вопрос. Затем поднимает и роняет руки с комично-бессильным видом.
– Честно говоря, я ничего не собирался делать, поскольку дел у меня и так под завязку. Не так ли, сеньор секретарь? Например, уже очень скоро я отправлюсь в Версаль.
Он умолкает и, повернувшись к столу, что-то ищет, пока не находит нужную бумагу. С подчеркнуто равнодушным видом он пробегает бумагу глазами, затем легонько трясет ею в воздухе.
– Я собирался обсудить кое-что с вами… Впрочем… Если раньше это дело мне было безразлично и я хотел отправить бумагу в архив без дознания, после нашего разговора я ее с большим удовольствием порву… Всего доброго, господа.
Аббат Брингас громко сморкается в носовой платок, проклиная погоду и Париж. Все трое, насквозь мокрые, прячутся от дождя под арками Лувра возле прилавков с книгами, эстампами и аляповатыми картинами. Глядя, как идет дождь, они отряхивают плащи и зонт. Пахнет мокрой бумагой, заплесневелыми книгами, уличной грязью. В слабом пепельном свете, льющемся снаружи, дон Эрмохенес краем глаза посматривает на адмирала.
– Я и вообразить не мог ничего подобного, – говорит он наконец.
Словно возвращаясь откуда-то издалека, дон Педро неторопливо поворачивается к приятелю и смотрит на него, не произнося ни слова. Брингас с недоверчивым любопытством изучает содержимое своего носового платка, складывает его и убирает в карман.
– О чем это вы? – спрашивает он академиков.
Библиотекарь не отвечает, продолжая смотреть на адмирала. На его лице обозначено смутное, болезненное напряжение, которое выражает лицо человека, преданного или незаслуженно забытого.
– Вы мне про это не рассказывали, – произносит он наконец.
– Не было повода, – отвечает дон Педро.
Оба молча смотрят друг на друга, и некоторое время слышится лишь шелест дождя.
– Такое впечатление, что я пропустил что-то важное, – замечает Брингас.
Никто не рассеивает его сомнений. Внимание дона Эрмохенеса по-прежнему приковано к адмиралу.
– Мы столько времени провели вместе, – с горечью говорит библиотекарь. – И оказывается, есть вещи…
Он не заканчивает фразу, голос его дрожит от огорчения. Брингас смотрит то на одного, то на другого, и любопытство его с каждой секундой возрастает.
– Можете объяснить мне, черт бы вас подрал, о чем вы?
– Дон Эрмес только что узнал, что я масон, – говорит адмирал. – Точнее, был им некоторое время.
Аббат застывает с открытым ртом.
– Вы?!
– Давняя история. Дело было еще в юности… Мне довелось пожить в Англии. Потом я познакомился с морскими офицерами, масонами.
– Ах, вот оно, значит, как. – Брингас засовывает палец под парик и энергично скребет череп. – Я восхищаюсь вами, сеньор!
– С чего бы это? – Дон Педро равнодушно пожимает плечами. – Юношеская глупость… Дань моде, как и у всех остальных. Ничего серьезного.
– Но вас посвятили и все такое?
– Да, разумеется. Посвящение я прошел в Лондоне. Затем в Кадисе подтвердил инициацию – это было уже с друзьями из обсерватории Армады.
Брингас облизнул языком пересохшие губы, чуть ли не дрожа от возбуждения.
– Так, а потом?
– А потом ничего особенного. Я же сказал, все это было всего лишь увлечением. И со временем оно иссякло. Сейчас все уже в прошлом.
– Однако с послом эта штука подействовала, – настаивает дон Эрмохенес, который все еще страдает.
– Не может быть! – Брингас прямо-таки подскакивает от удивления. – Так вот почему он вам…
Дон Педро кивает.
– Посол – масон, это очевидно. Или был таковым. По крайней мере, к другим масонам он относится с симпатией. Я подумал, что на это и следует сделать ставку. И все получилось, как я рассчитал.
Аббат разевает рот от изумления.
– Вы хотите сказать, что все это было спланировано? И вы таким образом обработали самого герцога де Аранду?
– Ах нет, что вы, – с несвойственным ему сарказмом вмешивается дон Эрмохенес. – Просто он использовал секретный код. Знаете, все эти тайные знаки, которыми они обмениваются друг с другом.
Адмирал примирительно машет рукой.
– В наше время их знает каждый, и даже ребенок мог бы изобразить нечто подобное. Так или иначе, у меня получилось.
– От вашей самоуверенности я лишился дара речи, – упрекает его дон Эрмохенес.
– Это был всего лишь выстрел вслепую.
– Однако он обошелся им в тысячу пятьсот ливров, – уточняет Брингас. – Притом речь шла о герцоге де Аранде, который экономит больше, чем турецкий султан на катехизисе… Вы многим обязаны своему другу, дон Эрмохенес.
Однако библиотекарь продолжает упорствовать.
– Меня это нисколько не радует. – Он утыкает подбородок в грудь. – Не за такую цену.
– Цену?
Повисает неловкое молчание, нарушаемое лишь гулкими голосами книготорговцев под арками. Снаружи по-прежнему идет дождь.
– Я многое могу понять, адмирал, – говорит дон Эрмохенес. – Но масонство вне моего разумения. Даю вам слово.
– Почему же? – любопытствует адмирал.
– Оно запрещено двумя папскими буллами. И наказывается отлучением от причастия.
– Поэтому вы недовольны? Вы не шутите?
– Ни в коем случае.
– Веская причина, чтобы стать масоном, – отзывается Брингас.
– Не говорите чепухи, – выходит из себя дон Эрмохенес. – Франкмасонство пагубно и для церкви, и для государства. Оно лишает человека послушания Богу и монарху.
– Об этом послушании можно много чего сказать, – заявляет Брингас.
Не обращая на него внимания, дон Эрмохенес поворачивается к адмиралу.
– Не представляю вас на всех этих секретных собраниях при свете канделябров, где обсуждают Великого Архитектора и прочие нелепости.
Дон Педро смеется. Смех у него искрений, беззлобный.
– Сдается мне, вы слишком много внимания уделяли трудам падре Фейхоо.
Уязвленный библиотекарь моргает.
– Единственное, что я читал – «Часовой против франкмасонства» падре Торрубиа.
– Еще лучше. Я не сомневаюсь, что есть ложи, страдающие различными излишествами. Однако в той, к которой принадлежал я, все было гораздо проще. Одни предпочитают встречаться с друзьями в кофейне, другие выбирают ложу. Моя ложа представляла собой что-то вроде английского клуба: там были и военные, и вполне обеспеченные деловые люди, и парочка аристократов… Говорили о книгах, о науке, о братстве образованных людей, которое выше наций и флагов. Атмосфера была довольно приятная. А оккультизм был скорее игрой.
Но дон Эрмохенес не сдается.
– А все эти клятвы и заговоры?
– Глупости все это. Сплетни, которые распускают простецы и старые девы. – Адмирал указал на себя пальцем: – Разве я похож на человека, который собирается расшатывать троны или алтари или использует средневековые магические ритуалы?
– Да, но в ложах полно фанатиков, – настаивает библиотекарь. – Это люди крайних взглядов и разрушительных устремлений.
– Таких можно встретить всюду, дон Эрмес… И в ложах, и вне их. Но уверяю вас: тайный мировой заговор – не более чем миф.
Они снова умолкают, глядя на дождь. Дон Педро улыбается, погрузившись в воспоминания.
– В любом случае, я уже очень давно не имею с ними ничего общего. Сегодня все это лишь забавное воспоминание.
– Которое неожиданно пришлось вам на руку, – замечает Брингас.
– Все воспоминания таковы… Все, что мы прожили, так или иначе идет нам на пользу. Исключение составляют лишь фанатики и дураки.