Оно приземлилось перед ним как раз тогда, когда он пытался найти поворот на Тэдфилд и разворачивал карту прямо на руле. Ему пришлось со всей силы нажать на тормоз.
Оно выглядело в точности так, как летающее блюдце из любого комикса, который когда-либо видел Ньют.
Он смотрел на него поверх карты, открыв рот, а в блюдце с довольным шипением открылся люк, и на дорогу автоматически выдвинулся блестящий мостик. В синем сиянии, излившемся из люка, появились три неземных силуэта и пошли вниз по мостику. По крайней мере два из них пошли. Третий, похожий на перечницу, покатился вниз и свалился у края мостика навзничь.
Двое других не обратили внимания на его неистовые «бип-бип» и неторопливо двинулись к машине походкой, которая среди полицейских любой страны мира считается наиболее подходящей для того момента, когда у них в голове уже складывается список нарушений. Тот, что был повыше, похожий на желтого жаба, завернутого в кулинарную фольгу, постучал в окошко «Васаби». Ньют опустил стекло и увидел свое отражение в зеркальных очках на жабьей морде. Такие, как ему всегда казалось, Пол Ньюмен носил в «Хладнокровном Люке».
— Доброе утро, сэр, мадам, или бесполая особь, — сказало существо в очках. — Это ведь ваша планета?
Другой пришелец, зеленый и коренастый, отошел в рощицу у дороги. Краем глаза Ньют видел, как он пнул дерево, поднял слетевший с него лист и засунул его в какое-то сложное устройство, висевшее у него на поясе. Похоже, результаты анализа не вызвали у него удовольствия.
— Думаю, что так, — сказал Ньют.
Жаб в очках задумчиво уставился на горизонт.
— И давно она у вас, сэр? — спросил он.
— Э, не лично у меня. То есть у нас, как у вида, она примерно полмиллиона лет. Около того.
Пришелец обменялся взглядами с коллегой.
— Так, значит, про уровень кислотности дождей не для вас писано, а, сэр? — спросил он. — И на старые добрые углеводороды тоже можно внимания не обращать?
— Прошу прощения?
— Можете сказать мне показатель альбедо вашей планеты, сэр? — продолжал жаб, не отрывая взгляда от горизонта, словно там происходило что-то очень интересное.
— Э-э… нет.
— Так вот, мне очень жаль, сэр, но я вынужден сообщить вам, что ваши полярные шапки меньше номинального размера, предписанного для планет этой категории.
— Какая досада, — сказал Ньют.
Он попытался прикинуть, кому сможет потом рассказать о том, что с ним происходит, и понял, что на целом свете нет ни одного человека, который бы ему поверил.
Жаб наклонился поближе. Похоже, он был чем-то обеспокоен, насколько Ньют мог судить о выражении лица у инопланетян, с которыми ему еще ни разу не приходилось вступать в контакт.
— На этот раз, так и быть, мы закроем глаза на эти нарушения, сэр.
Ньют начал бормотать какую-то невнятицу:
— Э-э… да… я обязательно этим займусь, ну то есть, в общем, Антарктида или что там, она принадлежит всем странам, или…
— А впрочем, сэр, дело в том, что нас попросили передать вам послание.
— Да?
— Оно гласит: «Мы несем вам послание вселенского мира и космической гармонии и все такое». Конец сообщения, — сказал жаб.
— Ага. — Ньют сделал попытку одновременно осмыслить эту фразу с разных точек зрения. — Ага. Спасибо большое.
— Есть у вас предположения, зачем нас попросили передать вам это послание, сэр? — спросил жаб.
Ньют приободрился.
— Ну, в общем, вроде как… — начал он, — это насчет того, что род человеческий, э-э… обуздывает энергию атома, ну и…
— Вот и у нас нет, сэр, — жаб выпрямился. — Это и называется «феномен», я бы так сказал. Ну, нам пора. — Он недоуменно покачал головой, повернулся и, не сказав больше ни слова, вразвалку направился обратно к блюдцу.
Ньют высунул голову в окно.
— Спасибо!
Пришелец-коротышка как раз проходил мимо машины.
— Уровень CO2 на полпроцента выше нормы, — бросил он на ходу, окинув Ньюта многозначительным взглядом. — Вы, разумеется, в курсе, что вас можно привлечь за то, что вы являетесь господствующим видом, находясь в состоянии стимулирования потребительского интереса?
Двое пришельцев подняли третьего, втащили его вверх по мостику и захлопнули люк.
Ньют подождал еще немного, ожидая увидеть второе действие светового шоу, но блюдце просто стояло посреди дороги, и ничего не происходило. В конце концов он обогнул его, проехав по обочине. Когда он взглянул в зеркало заднего вида, блюдца уже не было.
Похоже, я хватил лишнего, подумал Ньют. Но чего именно?
И даже Шэдуэллу не расскажешь, потому что он отчитает меня за то, что я не пересчитал их соски.
— И вообще, — сказал Адам, — ничего вы не поняли насчет ведьм.
ЭТИ сидели на воротах в изгороди вокруг поля и смотрели, как Бобик валяется в коровьих лепешках. Юный пес, похоже, получал от этого неизмеримое удовольствие.
— Я про них прочитал, — продолжал Адам, чуть громче. — На самом деле они-то как раз были везде правы, и нельзя их преследовать с британской инквизицией и всякими этими штуками.
— Мама говорила, что они были просто умные женщины и что они протестовали против подавляющей несправедливости социальной ирархии, которой заправляли мужчины, единственным доступным им путем, — сказала Язва.
Мама Язвы читала лекции в Нортонском Политехническом институте[31].
— Ну так твоя мама всегда говорит такие вещи, — заметил Адам через некоторое время.
Язва, не расположенная пререкаться, кивнула.
— И еще она говорила, что в худшем случае они были вольнодумными поклонницами прогенеративного принципа.
— Кто такой дегенеративный принцип? — спросил Уэнслидейл.
— Не знаю. Наверное, это про шесты, которые ставят на майские праздники, — туманно ответила Язва.
— Ну, я-то думаю, они поклонялись дьяволу, — сказал Брайан, однако в голосе его не было бессознательного осуждения. ЭТИ относились к вопросу поклонения дьяволу без какой-либо предвзятости. ЭТИ к любым вопросам относились без какой-либо предвзятости. — Дьявол, во всяком случае, получше, чем эти дурацкие майские шесты.
— А вот и неправда, — сказал Адам. — Это не дьявол. Это другой бог, или что там у них. С рогами.
— Дьявол, — настаивал Брайан.
— Нет, — терпеливо объяснил Адам. — Их просто перепутали. У него тоже есть рога, вот и все. Его зовут Пан. И он наполовину козел.
— На которую половину? — спросил Уэнслидейл.
Адам задумался.
— На нижнюю, — наконец сказал он. — А ты не знаешь, что ли? Я-то думал, это все знают.
— У козлов нет нижней половины, — заметил Уэнслидейл. — У них есть передняя половина и задняя половина. Как у коров, вот.
Они снова уставились на Бобика, лениво барабаня пятками по воротам. Думать было слишком жарко.
— Я, что ли, его придумал? — обиженно сказал Адам. — Я же просто рассказываю. Как будто я его сам придумал. И нечего тут на меня…
— И вообще, — сказала Язва. — Чего теперь этот дурацкий Пан ходит и жалуется, что люди думают, будто он дьявол. Рога же у него есть! Люди просто точно скажут — а, вон дьявол идет.
Бобик принялся разрывать кроличью нору.
Адам, который, похоже, так и не снял камень с души, тяжело вздохнул.
— Да не надо все понимать так букварно! Вот вся беда нынче в этом, — сказал он. — Стихийный материлизм. Такие, как вы, всю дорогу вырубают джунгли в Амазонке и делают дыры в озоновом слое. И теперь в озоновом слое огроменная дыра, из-за того, что у таких вот — стихийный материлизм.
— А я чего могу сделать? — сразу возмутился Брайан. — Мне и так приходится выплачивать за теплицу для огурцов.
— В журнале так написано, — продолжал Адам. — Чтобы сделать один гамбургер, нужны миллионы гектаров джунглей. А весь озон утекает, потому что… — он запнулся, — потому что все аэрозолят окружающую среду.
— А еще киты, — сказал Уэнслидейл. — Их тоже надо спасать.
Адам озадаченно поглядел на него. Жадно глотая один номер «Нового Водолея» за другим, он не нашел ничего про китов: его редактор был так же свято уверен в том, что все его читатели как один встанут на защиту китов, как в том, что все его читатели дышат воздухом и ходят на двух ногах.
— В программе по телику было про китов, — объяснил Уэнслидейл.
— Их-то зачем спасать? — спросил Адам.
В голове у него мелькнула мысль о том, сколько китов надо спасти, чтобы получить значок.
Уэнслидейл напрягся, пытаясь вспомнить, о чем говорилось в той программе.
— Они умеют петь. И у них огромные мозги. Их почти не осталось. Тем более что их и убивать не надо, потому что из них, кроме корма для кошек там и собак, ничего не сделаешь.
— Если они такие умные, — медленно начал Брайан, — чего ж они не вылезут из моря?
— Ну, не знаю, — задумчиво сказал Адам. — Плаваешь себе день за днем, рот откроешь — еда тут как тут… не так уж глупо, я считаю…
Его прервал визг тормозов и протяжный хруст. Все Четверо мигом слетели с калитки и ринулись по тропинке к перекрестку, возле которого, в конце долгого тормозного пути, виднелся перевернутый автомобильчик.
Чуть дальше, прямо на дороге, зияла дыра. Похоже, водитель автомобильчика пытался ее объехать. Когда Четверо посмотрели на эту дыру, в ней как раз исчезла физиономия откровенно восточного вида.
Четверо с трудом открыли дверь машины и вытащили из нее Ньюта, потерявшего сознание. В голове Адама мелькнула мысль о медалях за героизм, проявленный при спасении. В голове Уэнслидейла мелькнула мысль об оказании первой помощи.
— Не надо его трогать, — сказал он. — Потому что вдруг у него переломы. Нужно кого-нибудь позвать.
Адам огляделся. Среди деревьев чуть дальше по дороге виднелась крыша Жасминного Домика.
А в самом домике Анафема Деталь уже час сидела за столиком, на котором были разложены бинты, аспирин и все остальное, необходимое для оказания первой помощи.