— Но Великий План может быть всего лишь крошечной частью большой общей непостижимости, — встрял Кроули. — Нельзя с уверенностью сказать, что сейчас происходит не то, что должно — с непостижимой точки зрения.
— Так зззззаписано! — взревел Вельзевул.
— Но ведь в другом месте может быть записано по-другому, — заметил Кроули. — Там, где вы прочесть не могли.
— Заглавными буквами, — вставил Азирафель.
— И подчеркнуто, — добавил Кроули.
— Два раза! — закончил Азирафель.
— Может быть, это испытание не только для мира, — предположил Кроули. — Может, это испытание и для вас тоже, а?
— Господь не играет в игры со своими верными слугами, — заявил Метатрон, но в голосе его промелькнуло беспокойство.
— Оп-па! — всплеснул руками Кроули. — Вы что, вчера на свет появились?
И все невольно посмотрели на Адама. Казалось, он о чем-то глубоко задумался.
Наконец он сказал:
— Не пойму, с чего это важнее, чего там написано, раз мы говорим про людей. И вообще, то, что написано, всегда можно просто вычеркнуть.
Порыв ветра пронесся над аэродромом. Над головами небесное воинство пошло рябью, словно мираж.
Наступила такая тишина, которая могла быть только за день до Творения.
Адам, улыбаясь, стоял перед двумя Сущностями, фигурка на грани между Раем и Адом.
Кроули схватил Азирафеля за руку.
— Знаешь, что случилось? — возбужденно зашипел он. — Его не трогали! Он вырос человеком! Он не Воплощенное Зло и не Воплощенное Добро, он… он… просто… воплощенный человек!
А потом:
— Я думаю, — сказал Метатрон, — мне придется обратиться за новыми инструкциями.
— Мне тожжжже, — прожужжал Вельзевул. Его разъяренное лицо повернулось к Кроули. — И я доложжжу, что ты приложжжил к этому руку, можешь быть уверен. — Он уставился на Адама. — И мне даже страшно представить, что скажет твой Отец…
Раздался громоподобный взрыв. Шэдуэлл, который уже несколько минут, трясясь от ужаса и возбуждения, возился с запалом мушкета, наконец взял себя в руки настолько, что смог нажать на курок.
Картечь пронеслась там, где только что стоял Вельзевул. Шэдуэлл никогда не узнает, как ему повезло, что он промахнулся.
Небеса дрогнули и стали просто небом. Тучи над горизонтом начали расходиться.
Молчание нарушила мадам Трейси.
— Какие они были странные, — сказала она.
Она не имела в виду, что они были «странные», но выразить словами то, что она имела в виду, вряд ли возможно, если не брать в расчет нечеловеческих воплей. Человеческий мозг, однако, обладает изумительной целительной силой, и фраза «какие они были странные» была лишь частью процесса скоростного исцеления. Через полчаса ей будет казаться, что она просто слишком много выпила.
— Теперь все, как считаешь? — спросил Азирафель.
Кроули пожал плечами.
— Боюсь, для нас — нет.
— Не волнуйтесь, — кратко сказал Адам. — Про вас двоих я все знаю. Вам беспокоиться не о чем.
Он посмотрел на остальных ЭТИХ, которые старались не пятиться от него. Казалось, он о чем-то думает. Потом он сказал:
— Все равно было слишком много путаницы. Мне лично кажется, что будет намного лучше, если все всё забудут. То есть не совсем забудут, а просто не смогут точно вспомнить, что здесь было. И тогда мы пойдем домой.
— Но ты же не можешь оставить все как есть! — кинулась к нему Анафема. — Подумай, сколько всего ты можешь сделать! Сколько хорошего!
— Например? — осторожно спросил Адам.
— Ну… для начала ты мог бы оживить всех китов.
Адам глянул на нее искоса.
— И тогда люди не будут их убивать?
Она замолчала. Как было бы здорово ответить «да»…
— А когда люди начнут убивать их, что ты попросишь сделать с людьми? — продолжал Адам. — Нет. До меня вроде бы дошло, как тут быть. Стоит мне начать вмешиваться, и конца этому не будет. И, как я понимаю, разумнее всего дать людям понять, что, если они убьют кита, все, что у них будет — мертвый кит.
— Очень ответственный подход, — заметил Ньют.
Адам поднял бровь.
— Просто разумный, — сказал он.
Азирафель хлопнул Кроули по спине.
— Похоже, мы выжили, — сказал он. — Страшно представить, что могло случиться, если бы мы хорошо выполнили свою работу.
— Угу, — отозвался Кроули.
— Автомобиль у тебя на ходу?
— Боюсь, с ним придется повозиться, — вздохнул Кроули.
— Я просто считаю, что мы могли бы подбросить этих добрых людей до города, — сказал Азирафель. — И, разумеется, я должен пригласить мадам Трейси на обед. И ее молодого человека тоже.
Шэдуэлл посмотрел себе за спину, а потом на торжествующее лицо мадам Трейси.
— Он о ком это? — спросил он.
Адам воссоединился с ЭТИМИ.
— А теперь, похоже, мы просто пойдем домой, — сказал он.
— Но что тут случилось на самом деле? — спросила Язва. — Ну то есть, все эти…
— Это уже не важно, — махнул рукой Адам, и они пошли за велосипедами.
— Но ты мог сделать столько… — сказала Анафема ему в спину.
Ньют мягко взял ее за руку.
— Не лучшая идея, — заметил он. — Завтра — первый день нашей новой жизни.
— Ты знаешь, — она поглядела ему в глаза, — из всех избитых фраз, которые я просто ненавижу, эта — номер первый.
— Правда, здорово? — На лице Ньюта засияла счастливая улыбка.
— Почему у тебя на двери машины написано «Дик Терпин»?
— Просто шутка.
— Шутка?
— Потому что стоит нам появиться на большой дороге, и все движение останавливается, — с несчастным видом признался он.
Кроули мрачно осматривал джип.
— Мне жаль, что ты лишился машины. — Азирафель тщетно пытался утешить его. — Я знаю, как ты ее любил. Может, если тебе удастся сосредоточиться…
— Все равно будет не то, — сказал Кроули.
— Да, наверно.
— Знаешь, я ведь ее купил совсем новенькой. Это была даже не машина, а просто как перчатка, в которую можно залезть целиком…
Он принюхался.
— Где горит? — спросил он.
Порыв ветра поднял тучу пыли и бросил ее обратно. Воздух раскалился, сгустился, и двигаться стало тяжело, как мухам в сиропе.
Кроули взглянул в полные ужаса глаза Азирафеля.
— Но ведь все кончилось! — начал он. — Уже ничего не может случиться! Этот… момент, или что там еще — он прошел! Все кончилось!
Земля содрогнулась с грохотом, который издает поезд метро, только этот ехал не под землей. Этот ехал из-под земли.
Кроули возился с зажиганием.
— Это не Вельзевул! — заорал он, стараясь перекричать ветер. — Это Он! Его Отец! Это не Армагеддон, это уже личные счеты! Да заводись ты, чтоб тебя!
Земля дрогнула под ногами Анафемы и Ньюта, и они покатились по вздыбившемуся бетону. Из трещин хлынули потоки желтого дыма.
— Это что, вулкан? — завопил Ньют. — Что это?
— Что бы это ни было, оно в ярости, — ответила Анафема.
Кроули за рулем джипа страшно ругался. Азирафель положил руку ему на плечо.
— Здесь люди, — сказал он.
— Да, — рявкнул Кроули. — И я!
— Я думаю, мы не можем допустить, чтобы с ними что-то случилось.
— Что ты… — начал Кроули и замолк.
— Я хочу сказать, что если подумать, мы причинили им достаточно неприятностей. Ты и я. За все эти годы. Тем или иным образом.
— Мы просто делали свою работу, — пробормотал Кроули.
— Ну да. И что? Множество людей за всю историю человечества просто делали свою работу, и посмотри, сколько они натворили.
— И ты предлагаешь попробовать остановить — Его?
— Что ты теряешь?
Кроули открыл рот, чтобы возразить, и понял, что ему нечего сказать. Все, что он мог потерять, он уже потерял. Худшего с ним произойти уже не могло. Он наконец ощутил себя свободным.
А еще, сунув руку под сиденье, он ощутил, что там лежит тяжелая монтировка. Пользы от нее, конечно, никакой, но, с другой стороны, пользы здесь не могло быть ни от чего. Более того, на самом деле значительно страшнее предстать перед Врагом Рода Человеческого с приличным оружием в руках. Тогда у тебя появится надежда, и будет только хуже.
Азирафель поднял меч, который уронила Война, и задумчиво взвесил его на руке.
— Ах, сколько лет я не прикасался к нему, — пробормотал он.
— Тысяч шесть, — отозвался Кроули.
— Подумать только, — сказал ангел. — Замечательный был день, без всякого сомнения. Старые добрые времена.
— Ну ты скажешь, — помотал головой Кроули. Грохот стал намного громче.
— В те дни люди понимали, что хорошо, а что плохо, — мечтательно сказал Азирафель.
— Именно. Вот и подумай об этом.
— Ах да. Слишком много путаницы?
— Вот-вот.
Азирафель поднял меч, и он вспыхнул с шипением, словно кусок магния.
— Стоит научиться, как это делается, и уже не разучишься, — улыбнулся он.
— Я просто хочу сказать, — добавил он, — если мы не сможем выпутаться… я буду знать, что глубоко внутри в тебе была искра добра.
— Ну, конечно, — с горечью в голосе отозвался Кроули. — Только этого не хватало.
Азирафель протянул ему руку.
— Я рад, что мы встретились.
Кроули пожал руку Азирафеля.
— Увидимся, — сказал он. — И вот что, Азирафель…
— Да?
— Запомни: я буду знать, что глубоко внутри ты был негодяем ровно настолько, чтобы мне понравиться.
Послышалось шарканье, и их оттолкнул в сторону маленький, но разъяренно размахивающий Громовиком старикашка.
— Да я вам, слюнтяи южные, и хромую крысу в бочке не доверю придушить, — заявил он. — Кого мы тут теперь, значит, бьем?
— Дьявола, — без лишних слов объяснил Азирафель.
Шэдуэлл кивнул, словно в этом не было ничего удивительного, бросил мушкет на землю и снял шляпу, обнажив шишковатый лоб, предмет зависти и почтения всех уличных мордобойцев.
— Так, значит, и думал, — сказал он. — Ну тогда я пущу в дело свою руку.
И они пошли прочь от джипа.
Ньют и Анафема смотрели им вслед. Шэдуэлл шагал в середине, и они были похожи на стилизованную букву W.