Он зарычал и положил трубку на место.
Продавцы по телефону! Как было бы здорово, если бы с ними произошло что-то ужасное.
У него внезапно появилось сомнение в своих словах. Сегодня ведь правда воскресенье, верно? Взгляд на воскресные газеты его вновь в этом уверил. Если воскресная «Таймс» говорила, что сегодня воскресенье, можно было быть уверенным что так оно и есть. Значит дело они завершили. А вчера была суббота. Конечно. Вчера была суббота, и он эту субботу всю жизнь помнить будет, если только сможет вспомнить, что он не должен был забывать.
Видя, что он очутился в кухне, Ньют решил сделать завтрак.
Он ходил по кухне так тихо, как только было возможно, чтобы не разбудить других жильцов дома, но были тут и звуки не подвластные ему, ужасающе сильные звуки. У древнего холодильника дверца, закрывалась со звуком, похожим на гром судьбы. Из кухонного крана вода лилась, как из песчанки с недержанием мочи, но звук этот кран издавал, как дверь, которую сто лет не смазывали. И Ньют никак не мог найти, где что находится. В конце концов, как делает практически с зари времен всякий человек, который без помощи хозяев завтракает на чужой кухне, он удовлетворился несладким растворимым черным кофе[82].
На кухонном столе лежало нечто примерно прямоугольной формы, обернутое в обгоревшую кожу. Он смог различить слова «Пре естные и Акк» на обгоревшей обложке. «Как же все переменилось за день, – подумал он. – Превратилась из книги, в которой все про все написано, в просто обгорелый прямоугольник».
Итак… Как же они ее получили? Он вспомнил человека, пахнувшего дымом и даже в темноте носившего темные очки. И еще было что-то другое, прокручивающееся все вместе… мальчики на велосипедах… неприятное жужжанье… маленькое, неряшливое, уставившееся на что-то лицо. Все это вместе висело в его мозгу как нечто, не то чтобы забытое, а вечно висящее на грани между помнимым и забытым, как память о вещах, что никогда не происходили[83]. Как такое возможно?
Он сидел, глядя на стену, пока стук в дверь не вернул его обратно на землю.
На ступеньке у двери стоял маленький, бодренький человечек в черном непромокаемом плаще. Он держал маленький картонный ящик и он сверкнул улыбкой Ньюту в лицо.
– Мистер, – он сверился с куском бумаги в одной руке, – Пульсифер?
– Пульцифер, – поправил его Ньют. – С "ц".
– Ох, извините меня, виноват, – отозвался человек. – Раньше я только на бумаге имя видел. Э. Ну ладно. Это, судя по всему, для вас и миссис Пульцифер.
Ньют непонимающе на него поглядел.
– Нет никакой миссис Пульцифер, – ответил он холодно.
Человек снял свою шляпу с круглым верхом и узкими полями.
– Ох, ужасно виноват, – проговорил он.
– Я имею в виду, что… ну, есть моя мать, – бросил Ньют. – Но она не мертва, просто она в Доркинге. Я не женат.
– Как странно. Письмо очень, э, точно.
– Кто вы? – спросил Ньют. Он был в одних брюках, а у двери было холодно.
Человек с трудом уравновесил ящик и вытянул из внутреннего кармана карточку. Ее он передал к Ньюту.
На ней было написано:
Джайлз Бэддикомб
Роуби, Роуби, Редфиерн и Байченс
Адвокаты
13 Демдайк Чемберз ПРЕСТОН
– Да? – проговорил он вежливо. – И что я могу для вас сделать, мистер Бэддикомб?
– Можете меня впустить, – ответил мистер Бэддикомб.
– Вы не судебное предписание мне принесли или что-то такое? – спросил Ньют. События последней ночи висели в его памяти, как облако, постоянно меняясь, когда он думал, что может увидеть картину, но он смутно припоминал какое-то разрушение каких-то вещей и ожидал какого-то возмездия.
– Нет, – ответил мистер Бэддикомб, выглядя слегка обиженно. – Для этого у меня есть специальные люди.
Он прошел мимо Ньюта и положил ящик на стол.
– Честно говоря, – поведал он, – мы все в этом заинтересованы. Мистер Байченс чуть сам не приехал, но у него сейчас проблема с путешествиями.
– Послушайте, – проговорил Ньют, – я не имею ни малейшего понятия, о чем вы говорите.
– Это, – ответил мистер Бэддикомб, предлагая Ньюту взять ящик и улыбаясь, как Азирафаил, собирающийся попробовать показать фокус, – ваше. Кто-то хотел, чтобы вы это получили. Они были очень точны.
– Подарок? – спросил Ньют. Он осторожно оглядел обернутый клейкой лентой ящик, а затем стал рыться в ящике кухонного стола, ища острый нож.
– Я думаю, скорее завещание, – поправил мистер Бэддикомб. – Видите ли, эта вещь у нас уже триста лет. Простите. Что, я что-то не так сказал? Я бы на вашем месте подержал палец под краном.
– Черт, о чем вы говорите? – вопросил Ньют, но к нему уже подползало определенное ледяное подозрение. Он пососал порез.
– Это странная история – я могу сесть, вы не против? – и, конечно, всех деталей я не знаю, я ведь в фирму всего-то пятнадцать лет назад пришел, но…
… Когда доставили ящик, это была очень маленькая фирма, занимающаяся делами закона; Редфиерн, Байченс и оба Роуби, а уж тем более мистер Бэддикомб, были ее далеким будущим. Клерк-юрист, что принял предложенную посылку, был очень удивлен, увидев на ящике привязанное к нему бечевкой письмо, адресованное лично ему.
В письме были определенные инструкции и пять интересных фактов об истории последующих десяти лет, которые обеспечили воспользовавшемуся ими пытливому молодому человеку достаточно денег, чтобы он смог начать – и продолжить – успешную карьеру.
Все, что ему надо было сделать взамен – проследить, чтобы за ящиком аккуратно присматривали более трехсот лет, а затем доставили его по определенному адресу…
…хотя, конечно, фирму за века много раз перекупали, – закончил мистер Бэддикомб. – Но ящик всегда был частью имущества, так уж повелось.
– А я и не знал, что «Хейнцевскую Пищу для Малышей» делали еще в семнадцатом веке, – пораженно проговорил Ньют.
– Это было положено сейчас – чтобы не поломать ящик в машине, – ответил мистер Бэддикомб.
– И за все эти годы никто его не открывал? – спросил Ньют.
– Дважды, насколько я знаю, – ответил мистер Бэддикомб. – В 1757-м мистер Джордж Крэнби, и в 1928-м – мистер Артур Байченс, отец нынешнего мистера Байченса. – Он кашлянул. – Насколько известно, мистер Крэнби нашел письмо…
– ..адресованное ему, – докончил Ньют.
Вставший было мистер Бэддикомб плюхнулся на место:
– Боже мой. Как вы угадали?
– По-моему, я узнаю стиль, – мрачно откликнулся Ньют. – Что с ними произошло?
– Вы это раньше слышали, что ли? – спросил мистер Бэддикомб подозрительно.
– Не так подробно. Их не взорвали, нет?
– Ну… У мистера Крэнби, считается, произошел инфаркт. А мистер Байченс здорово побелел и положил письмо обратно в конверт, насколько я знаю, и очень твердо всем приказал на его жизни ящик не открывать. Он сказал, что всякий, кто откроет, будет уволен без рекомендаций.
– Жуткая угроза, – саркастично бросил Ньют.
– В 1928-м это именно так и было. В общем, их письма в ящике.
Ньют отогнул картон.
Внутри был маленький окованный железом сундучок. На нем не было замка.
– Давайте, подымайте, – возбужденно говорил мистер Бэддикомб. – Должен признаться, мне очень хочется узнать, что там внутри. Мы ставки в офисе делали.
– Я вам вот что предложу, – ответил Ньют великодушно, – я сделаю нам кофе, а вы можете открыть ящик.
– Я? Разве это будет правильно?
– По моему, да.
Ньют оглядывал кастрюли, висящие над плитой. Одна была достаточно крупна, чтобы подойти для того, что он задумал.
– Давайте, – бросил он. – Делайте. Я не против. Вы, вы можете считать, что вам позволяет открыть право поверенного, или что-то вроде того.
Мистер Бэддикомб снял свою куртку.
– Ну, – проговорил он, потирая руки, – раз уж вы так ставите вопрос… будет что-то такое, что можно будет рассказать внукам.
Ньют поднял кастрюлю и мягко коснулся рукой дверной ручки.
– Надеюсь, – кивнул он.
– Открываю.
Ньют услышал слабый скрип.
– Что видите? – спросил он.
– Два открытых письма… о, и третье, адресованное…
Ньют услышал, как щелкнула восковая печать, а затем что-то звякнуло на столе. Потом послышался судорожный выдох, стук упавшего кресла, топот бегущих ног в коридоре, стук захлопнутой двери, и звук резко запускаемого автомобильного мотора, затем шум машины, мчащейся вниз по дороге.
Ньют снял с головы кастрюлю и вышел из-за двери.
Он поднял письмо и не был стопроцентно удивлен, увидев, что оно адресовано мистеру Дж.Бэддикомбу. Он его развернул.
В нем было вот что:
«Вот, адвокат, тебе Один Флорин; теперь же быстро беги отсюда, иначе Мир узнает Правду о тебе и госпоже Спиддон, cлужанке Печатной Машинки».
Ньют поглядел на другие письма. На хрустящей бумаге письма адресованного Джорджу Крэнби говорилось:
"Убери свою Руку-воровку, мистер Крэнби. Я хорошо знаю, как ты обманул вдову Плэшкин, в прошедший день Св.Михаила[84], старый ты тощий поедака."
Ньюту стало интересно, что Агнес понимала под словом «поедака». Он готов был поспорить, что готовка здесь не при чем.
Письмо, ждавшее любопытного мистера Байченса, содержало следующие строки:
«Ты их оставил, трус. Верни письмо свое в ящик, иль Мир узнает, что действительно произошло июля 7-го года Тысяча Девятьсот Шестнадцатого».
Под письмами был манускрипт. Ньют на него уставился.
– Что это? – спросила Анафема.
Он развернулся. Она, вытянувшись, стояла в дверном проеме, как привлекательный зевок на ногах.
Ньют отступил, закрывая от нее стол.
– О, ничего. Неправильный адрес. Ничего. Просто какой-то старый ящик. Мусорная почта. Ты знаешь, как…
– В воскресенье? – спросила она, отталкивая его в сторону.