Эта тема была подхвачена и нашей прессой, а со временем выросла в полноценный и не лишенный абсурда миф. То и дело встречаешь упоминания о том, как американцы отыскали в библиотеке маленькую книжечку 1929 года, изданную за счёт автора, и благодаря этому обошли советских конкурентов; что Ю. Кондратюку стоит памятник на мысе Канаверал; что, посещая СССР, Нил Армстронг взял горсть земли рядом с домом Кондратюка. В последние годы к этому ещё прибавились регулярно попадающиеся тексты об «украинском» инженере. А совсем уж воспаленные конспирологи рассказывают о том, что в годы войны Кондратюк перешел на сторону немцев и работал в Пенемюнде под фамилией фон Браун. Какая правда скрывается в этом облаке мифов?
Человека, после революции 1917 года именовавшего себя «Юрием Кондратюком», на самом деле звали Александр Игнатьевич Шаргей. Он родился в Российской Империи, в Полтаве, в 1897 году. Его отцом был крещеный в католичество еврей Игнатий Шаргей, а матерью — Людмила Львовна Шлиппенбах, происходившая из знаменитого рода, к которому принадлежали и сдавшийся под Полтавой «пылкий Шлиппенбах» и подполковник Антон Шлиппенбах, герой войны 1812 года. Столетиями шведский род служил верой и правдой русским царям — потомкам того, кто поднял за их предка «заздравный кубок».
Жизнь родителей Александра сложилась несчастливо, они пытались участвовать в революционном движении, рано умерли, и его фактически вырастили дедушка и бабушка. В Полтаве он закончил в 1916 году гимназию с серебряной медалью и поступил на механическое отделение Петроградского политехнического института (основанного в 1899 г. С. Ю. Витте и Д. И. Менделеевым при поддержке императора Николая II). Однако уже осенью события Первой мировой войны потребовали его в армию — молодой человек окончил школу прапорщиков, а затем с новенькими погонами отправился воевать на кавказский фронт, где находился до марта 1918 года.
Именно к 1916 году, периоду пребывания в юнкерской «учебке», и относилась первая рукопись Шаргея (он стремился её закончить до отправки на фронт, переживая, что его могут убить, а пришедшие ему в голову идеи так и останутся не известными), посвященная межпланетным перелетам и реактивному движению, о которых юноша начал мечтать после прочитанного в 1914 году романа Б. Келлермана «Туннель» в котором люди строят скоростной транспортный тоннель между Европой и Америкой под Атлантическим океаном. «Настоящая работа в своих основных частях была написана в 1916 г.», — написал он в первой же строчке своего изданного в 1929 году труда «Завоевание межпланетных пространств».
Итак, представим себе всю невероятность картины — в «отсталой России» при «деспоте царе» сын неудачливых революционеров шведско-еврейского происхождения, закончивший гимназию в провинциальной Полтаве, причём даже не с золотой, а с серебряной медалью, отучившийся три месяца в созданном царскими советниками политехническом институте… пишет инженерно-математическую работу, в которой с высокой точностью намечает важнейшие перспективные пункты развития ракетостроения и космонавтики на полвека вперёд. Так вот ты какая — Соха Императора Николая II!
Не трудно было себе представить дальнейшую траекторию жизни Александра Шаргея. После победы — демобилизация и успешное окончание Петроградского политеха, сотрудничество с виднейшими современниками, заинтересованными теми же вопросами — К. Э. Циолковским и Ф. А. Цандером, соревнование русской и немецкой инженерных школ на пути к Луне и, вполне вероятная, итоговая русская победа, благодаря рано сформулированным продуктивным идеям Шаргея.
Однако вместо этого в Россию пришла революция. Жизнь кончилась — началось житие. После демобилизации из распущенной в результате «Брестского мира» армии Александр Шаргей оказался в белых частях, у Деникина. По «официальной» версии он был дважды мобилизован в Добровольческую армию как бывший офицер в начале 1918‐го и осенью 1919‐го, и, не желая принимать участие в гражданской войне, дважды дезертировал. Однако никакой мобилизации в Добровольческую армию в начале 1918 года не было и быть не могло. Это версия, оставленная Шаргеем своим близким, — она озвучивалась им в 1930‐е гг., когда сказать даже самым близким о том, что пошел к Деникину добровольцем, было немыслимо (даже если потом разочаровался).
Как бы не складывались отношения Шаргея с «белыми», жить под «красными» он точно не хотел и в 1922 году попытался уйти заграницу, чтобы продолжить учебу в Копенгагене — однако был перехвачен, провел две неделе в камере ГПУ и был отпущен только потому, что заболел тифом и казался не жильцом. Чуть раньше, в 1921 году, Александр Шаргей, сознававший, что сохранение прежней фамилии царским и белым офицером — прямая дорогая к скорому расстрелу, превратился в Юрия Васильевича Кондратюка (умершего от того же тифа студента Киевского университета).
Среди ада гражданской войны, террора, голода и эпидемий Шаргей-Кондратюк продолжал работать над своей казавшейся более безумной в наступившую эпоху рукописью «Тем, кто будет читать, чтобы строить» (впервые она была опубликована в 1964 г. в советском сборнике «Пионеры ракетной техники»). В ней он выдвигает множество идей, которые позднее найдут реализацию в космической отрасли — начиная от вертикального старта многоступенчатой ракеты (Циолковский полагал, к примеру, что одноступенчатая ракета должна стартовать под углом), до специальных ложементов от перегрузок.
Принципиальными для будущего лунной программы стали две идеи Шаргея-Кондратюка: во‐первых, идея гравитационного манёвра, то есть использования гравитационного поля небесного тела для ускорения или торможения летательного аппарата; во‐вторых, идея разделяемого космического аппарата, основная часть которого остается на орбите небесного тела, а на поверхность отправляется лишь небольшой возвращаемый аппарат.
Этот манёвр и лег в основу того, что сегодня называется «Трассой Кондратюка», позволяющей добиться колоссальной экономии горючего и времени. Космический аппарат стартует с Земли, выходит на орбиту Луны, тормозясь её гравитацией и превращаясь в её искусственный спутник; отделяемая часть совершает визит на Луну, возвращается, а затем несущий аппарат, используя приданное гравитацией Луны ускорение, как из пращи летит к Земле. На основе этой идеи ученые в какой-то момент начали мечтать даже о «звездном слаломе» — движении от звезды к звезде за счет их гравитации (чем тяжелее небесное тело, тем сильнее оно может разогнать аппарат своей гравитацией), но прочие технические условия пока не позволяют реализовать эту возможную технологию.
Большую часть своих проектов Шаргею-Кондратюку опубликовать при жизни не удалось. Он посылал свои рукописи в Москву, где они попали к профессору В. П. Ветчинкину, поддержавшему молодого ученого, помогшему доработать рукопись и написавшему к ней предисловие. Тем временем Кондратюк работает в Сибири на строительстве элеваторов, построив, в частности, без единого гвоздя, огромный элеватор «Мастодонт» в Камне-на-Оби. С инженерской зарплаты он и решается издать в количестве 2000 экземпляров свою книгу «Завоевание межпланетных пространств».
Книга получила неплохие отзывы в тех узких кругах, где интересовались межпланетными сообщениями. Настороженно она была встречена окружением К. Э. Циолковского (как свидетельствуют мемуары А. Л. Чижевского), где заподозрили, что при помощи непонятного Кондратюка коварный В. П. Ветчинкин пытается отнять у калужского мечтателя первенство в развитии идей ракетостроения и космических полетов.
Ю. Кондратюк (А. Шаргей) совершил главную в условиях нового строя ошибку — ни в коем случае нельзя было привлекать к себе внимание. «Первая пятилетка» в СССР сопровождалась, парадоксальным образом, кампанией массовых репрессий по адресу инженерно-технических кадров, то есть тех, кто и мог бы сделать индустриальный рывок успешным. Как из рога изобилия, ГПУ вытрясала всё новые дела против специалистов: «Шахтинское дело», дело «Промпартии», «академическое дело», дело «Весна» против военных.
Кондратюк привлек к себе внимание на научноинженерном фронте и немедленно поплатился — в 1930 году он был арестован по обвинению во вредительстве, каковым теперь считалась постройка уникального элеватора без гвоздей. По мысли следователя, элеватор непременно должен был развалиться, похоронив под собой 10 тысяч тонн колхозного зерна — на самом деле он простоял до 1990‐х, когда сгорел. «Вредитель» получил три года лагерей, но вместо них, по счастью, попал в одну из первых «шарашек», занимавшихся проектированием угольных предприятий, тут-то Александру Игнатьевичу, наверное, и припомнился келлермановский «Туннель».
На новой «работе» Шаргей-Кондратюк снова сделал несколько изобретений, которые обеспечили ему свободу и место в проектировочной группе Крымской ветроэлектростанции на горе Ай-Петри (проект в итоге не был реализован, но в процессе работы наш герой познакомился с другим великим инженером — будущим создателем Останкинской башни Н. Никитиным).
Весной 1933 года Шаргей-Кондратюк в ходе командировки в Москву посещает знаменитый ГИРД — Группу по изучению реактивного движения, где директор, Сергей Королев, отлично знакомый с работой Николая Кондратюка, предлагает ему войти в состав группы. Но, наученный предыдущим опытом «высовывания», человек с двойной жизнью вынужден отказаться. При оформлении в секретное бюро наркомата обороны наверняка вскроется его прошлое — и представьте себе картину: царский и белый офицер пытается внедриться в сверхсекретную группу, для чего? Конечно же, для вредительства и шпионажа! Так наша реактивная отрасль осталась без Шаргея.
А может быть, так Шаргей получил лишних 5 лет жизни. В 1937 году как «троцкист-вредитель» был арестован Сергей Павлович Королев (когда сегодняшние коммунистические пропагандисты рассказывают, что Королева взяли за «нецелевое расходование средств» — они лгут, в приговоре прямо написано: «троцкизм и вредительство, контрреволюционная деятельность»). На допросах ему сломали челюсть, она неправильно срослась, и когда в 1965 году ученому во время операции потребовалось вставить дыхательную трубку, это не получилось, и Сергей Павлович скончался, а вместе с ним окончательно растаяли надежды обогнать американцев в лунной гонке.