1) Борисюк, А. А. Рекорды Империи. Эпоха Николая II. — М.: Вече, 2019;
2) Боханов, А. Н. Николай II. — М.: Молодая гвардия (серия «Жизнь замечательных людей»); Русское слово, 1997;
3) Капков, К. Г. Духовный мир Императора Николая II и его Семьи. Ливадия. — М., 2017;
4) Миронов, Б. Н. Российская империя: от традиции к модерну: В 3‐х томах. — СПб: Дмитрий Буланин, 2015;
5) Мультатули, П. В. Император Николай II. Трагедия непонятого самодержца. — М.: Издательство М. В. Смолина (ФИВ), 2018;
6) Ольденбург, С. С. «Царствованie Императора Николая II»: В 2 томах. — Н. Новгород: «Черная сотня», 2017.
Михаил ДроздовскийТвёрдый шагом
1 (14) января 1919 года оборвалась жизнь человека, которого большинство представителей Белого движения, сражавшегося на фронтах гражданской войны с большевиками, считали символом, нравственным ориентиром и источником вдохновения. В Ростове-на-Дону от последствий ранения, полученного осенью 1918 года в боях за Ставрополь, скончался генерал-майор Михаил Гордеевич Дроздовский (1881–1919), командир легендарного Дроздовского полка (а затем дивизии) корниловско-деникинской Добровольческой армии.
«Шли дроздовцы твёрдым шагом, враг под натиском бежал, и с трехцветным русским флагом славу полк себе стяжал… Этих дней не смолкнет слава, не померкнет никогда, офицерские заставы занимали города», — эту песню, написанную в 1919 году полковником Батуриным на мотив марша сибирского полка, знал каждый советский школьник, но только в сплагиаченном «красными» в 1922 году варианте «По долинам и по взгорьям». Что речь шла именно о плагиате, явствует из строчки «партизанские отряды занимали города».
«Дрозды» считались элитой элит даже на фоне прочих «именных» частей Добровольческой армии — корниловцев, марковцев, алексеевцев. Малиновые фуражки и погоны с литерой «Д» как бы говорили противнику — красным командирам, что на этом участке их ждет особенно стойкое сопротивление, а уж если «дроздовцы» наступают — пощады не жди. В отличие от большинства белых частей, где первую скрипку играли республиканцы или «непредрешенцы» (откладывавшие решение о будущем строе России до победы над большевиками), ядро «дроздовцев» составлял созданный генералом своеобразный тайный орден монархистов.
Сплачивал «дроздов» не только политический выбор, но и культ своего первого командира, достигший после его трагической смерти почти религиозного почитания. В нём видели, практически, святого пророка, выведшего своих людей из пучины на бой с врагами Руси. «Генерал Дроздовский смело шёл с полком своим вперёд. Как герой, он верил твёрдо, что он Родину спасёт! Видел он, что Русь Святая погибает под ярмом и, как свечка восковая, угасает с каждым днём. Верил он: настанет время и опомнится народ — сбросит варварское бремя и за нами в бой пойдёт».
Чтобы понять, в чём состоял подвиг, обессмертивший имя М. Дроздовского, нужно представить себе атмосферу рубежа 1917–1918 годов, когда власть в Петрограде захватили большевики, немедленно начавшие переговоры с главными «спонсорами» своей победы — немцами — о мире (то есть, фактически, о будущей капитуляции), а разложенная революционной пропагандой русская армия разваливалась. Солдатыкрестьяне стремились поскорее домой, офицеры пребывали в растерянности — одни согласны были служить и большевикам, другие просто не хотели ничего делать. По фронту ходили мутные слухи, что на Дону легендарный генерал Корнилов поднимает знамя антибольшевистской борьбы, но реальна ли эта борьба, поддержит ли её кто-нибудь (до Брестского мира Антанта, в сущности, не имела ничего против большевиков)?
Воли для организованной борьбы против власти, которая с первых же недель стала проявлять свою диктаторскую, антихристианскую и направленную против исторических устоев России природу, однако никто не имел. Тогда-то в Яссах, в русской армии на Румынском фронте Первой мировой войны и прозвучал голос 36‐летнего полковника, выпускника академии Генштаба, Михаила Дроздовского. Вопреки собственному командованию, румынским «союзникам», разложенности солдатской массы красной пропагандой Дроздовский возглавил добровольческое движение, в которое записывали офицеров для того, чтобы отправиться к Корнилову на борьбу с большевиками.
Действовать приходилось конспиративно — по сути, методами, которые ещё недавно применяли теперь торжествующие революционеры. «Дроздовцы» ходили по вокзалам и кафе, заводили с «золотопогонниками» разговоры о спасении Родины, передавали пароль и направляли либо для пропаганды в свои части, либо в специальный лагерьобщежитие, где будущим защитникам «белой идеи» приходилось жить в спартанских условиях, занимаясь военными упражнениями, которые мало кого смущали — личность вождя притягивала как магнит.
Худой, высокий, с аскетичным лицом, в мятом старом френче на котором из наград была лишь лента ордена Святого Георгия, продетая через петлицу, глубоко эмоционально убежденный в необходимости спасения России. В условиях всеобщего помешательства на республике, не до конца выветрившегося у «февралистов» даже после захвата власти большевиками, Дроздовский создал в своём отряде глубоко законспирированную монархическую организацию (в которую, впрочем, вступили почти 90 % офицеров), ставившую целью восстановление на престоле династии Романовых. По сути, «дроздовцы» оказались не просто воинским соединением, а религиозным воинским орденом, что сильно упрочило их сплоченность, боеспособность, дисциплину и убежденность в собственных действиях.
Дроздовский оказался энергичным организатором — он почти не спал, вел переговоры, добивался, агитировал, упрашивал, почти охрип от крика. Необходимо было наладить снабжение добровольцев деньгами и оружием (последнее попросту захватывали у разложившихся частей и в итоге обзавелись даже аэропланами), бороться с предательской, по сути, позицией командования фронта, которое на словах поддерживало добровольцев, а на деле только мешало отражать вылазки большевиков и платить им тем же. В частности, «дроздовцы» схватили и казнили присланного Лениным для организации ревкома комиссара С. Рошаля, соучастника убийства главкома Русской армии генерала Н. Духонина. Наконец, Дроздовскому предстояло прорываться через блокаду румын, которые подписали с немцами мир, одним из условий которого было разоружение антинемецки настроенных добровольцев.
Когда немцы и австрийцы по договоренности с украинскими сепаратистами и большевиками начали продвижение вглубь по югу недавней России, Дроздовский понял, что медлить нельзя и, сумев в последний момент договориться с румынами о пропуске, пустился со своим офицерским отрядом в беспримерный поход Яссы — Дон на 1200 верст по враждебной или неуправляемой территории, окруженный разномастными врагами. Из Ясс через Дубоссары выступили 1063 человека из них 667 офицеров, в основном младших. Все они давали подписку: «интересы Родины ставить превыше всех других, как-то — семейных, родственных, имущественных и прочих. Поэтому защищать с оружием в руках, не жалея своей жизни, Родину, жителей её без различия классов и партий — и их имущество от всякого на них посягательства».
Поход «дроздовцев» во многом напоминал описанный учеником Сократа Ксенофонтом «анабасис» (поход) греческого войска, оказавшегося в ходе одной из войн в глубине Азии и прорывавшегося к своим сквозь горы, преследуемого персами и атакуемого со всех сторон варварами.
Дроздовский сумел договориться с немцами, чтобы они не мешали движению, обманув их о цели похода — мол, идем в глубины Великороссии улаживать политические разногласия. «Немцы — наши враги; мы их ненавидим, хотя и уважаем», — отмечал он, да и многим немцам, несмотря на очевидные выгоды для Германии от партнерства с большевиками, симпатичны были именно сражавшиеся за единство Родины русские офицеры.
Гораздо сложнее было уладить дело с немецкими холопами — украинскими сепаратистами. «С украинцами отношения отвратительные: приставанья снять погоны, боятся только драться — разнузданная банда, старающаяся задеть. Некоторые были побиты — тогда успокоились, хамы, рабы. Когда мы ушли, вокзальный флаг (даже не строго национальный) сорвали, изорвали, истоптали ногами. Украинцы — к ним одно презрение, как к ренегатам и разнузданным бандам», — писал Дроздовский в дневнике.
С большевиками «дроздовцы» были беспощадны, впрочем, до соединения с Добровольческой армией старались боев избегать. Однако вождь отряда был предельно справедлив, выше всего ставя порядок и защиту народа. Обнаружив в Новом Буге комитет во главе с офицером-большевиком, активно борющийся с бандитами, он не только не расстрелял политического врага, но и сохранил комитету оружие для защиты порядка.
«Дроздовцы» воспринимали своё движение практически как крестовый поход под водительством монаха и пророка.
Вот как вспоминал вождя один из участников похода: «Нервный, худой, полковник Дроздовский был типом воина-аскета: он не пил, не курил и не обращал внимания на блага жизни; всегда — от Ясс и до самой смерти — в одном и том же поношенном френче, с потертой георгиевской ленточкой в петлице; он из скромности не носил самого ордена. Всегда занятóй, всегда в движении. Трудно было понять, когда он находил время даже есть и спать. Офицер Генерального штаба — он не был человеком канцелярии и бумаг. В походе верхом, с пехотной винтовкой за плечами, он так напоминал средневекового монаха Петра Амьенского, ведшего крестоносцев освобождать Гроб Господень… Полковник Дроздовский и был крестоносцем распятой Родины. Человек малого чина, но большой энергии и дерзновения, он первый зажег светильник борьбы на Румынском фронте и не дал ему погаснуть».
Одновременно с дроздовским маршем разыгрывалась ещё одна высокая трагедия белого движения — Ледяной поход корниловцев от Ростова-на-Дону до Екатеринодара и обратно, в ходе которого погиб генерал Корнилов. Дроздовский очень тяжело переживал смерть того, под чьим началом стремился сражаться за Россию.