— Сексуальные — это как? — поинтересовался Чарли.
— Какая девчонка с виду, всем наплевать. Тебе не лицо трахать, — ответила Джулия. Она хотела, чтобы слова ее прозвучали зрело и с юмором, как у опытной женщины, и, только договорив, поняла, что переборщила.
Чарли с Дейвом обменялись странными взглядами.
— Трахать лицо — это что такое? — осведомился Ларри.
— Простите, — извинилась Джулия.
— Как это — трахать лицо? — не отставал Ларри.
— Да никак, — отмахнулась Джулия. Нужно было куда-то деть руки, поэтому она через голову стащила с Ларри водолазку и протянула ему. Водолазка пропотела насквозь, на груди у Ларри проступил узор из красных пятен.
Дейв ослепительно улыбнулся.
— Джулия, ты сексистка.
— Да как скажешь, мистер Сексуальные Отношения. Давай-ка запишу. Добавим к восьмидесяти миллионам правил Мейпл-стрит, от которых ВООБЩЕ ТОШНО.
— Записываем черной ручкой: Джулия Уайлд — сексистка.
— А ты козел вонючий!
— Совершенно. Бессмысленный. Ответ.
Джулия расхохоталась:
— А вот и нет.
Дейв открыл рот — сейчас скажет какую-нибудь гадость.
— Слушай, ты такая…
«Хабалка» — Джулия догадалась, что он произнесет. Он сделал вид, что из-за смеха не может закончить фразу, но она-то знала, что он боится ее обидеть. С ней он обращался не так, как с Чарли, а как с чем-то хрупким.
— ХАБАЛКА! — выкрикнула она.
Дейв поймал ее взгляд, в полном восторге. А потом все они разразились хохотом — едва не падая, хватаясь за животы. Звук эхом разносился по пустому парку, снимая напряжение. Они опять почувствовали себя нормальными людьми. Вдруг забылось и странное поведение Шелли, да и эта странная дыра. Дыры возникают по всей стране, из них выползает всякая гадость.
Джулию, которую впервые за несколько недель отпустило одиночество, обуяла такая радость, что она чмокнула Ларри в щеку. Он остался стоять неподвижно, широко раскрыв глаза и глядя перед собой; из этого она поняла, что поцелуй ему понравился. Ну, или, по крайней мере, не причинил ему боли.
— Как это — трахать лицо? — спросил он в последний раз, от чего все снова расхохотались.
— Не переживай. Тебе не придется, — сказал Дейв. — Может, и захочется, но не выйдет.
Потом он плюхнулся на платформу, прижав ноги к ее краю, опустившись прямо в битумную жижу. Чарли последовал его примеру. Джулия дернула Ларри за идиотские зеленые шорты, заставила и его сесть тоже. Вязкая жидкость оказалась гуще, чем она думала, и не такой уж липкой. Чем ты к ней ближе, тем меньше расплываются цвета, тем больше она напоминает твое собственное искаженное отражение в сине-черно-красном.
Все четверо уселись рядком, молотя ногами по краю платформы, зарываясь пятками в жижу внизу. Они чувствовали себя храбрецами, первооткрывателями, ведь пришли туда, куда ходить не разрешается, то есть оказались сильнее и смекалистее, чем думали взрослые.
Настанет день — они будут править миром. И сделают его лучше.
— Правило номер два из серии «выживай в провале», — начала было Джулия.
— Издеваешься! — выкрикнул Дейв, делая вид, что чихнул.
— Правило номер два пропускаем. Правило номер два съел Дейв. Ну, он же у нас ест говно. Правило номер три, — перебила его Джулия. — По этой жутковатой жиже видно, что там внизу — наши мертвые предки. А это их какашки. Не верьте дуракам: птицы не улетели, кошечки-собачки не спрятались, их слопала прапрабабушка Лоретта.
— Это первобытный суп, как в «Звездном пути», — откликнулся Чарли и покраснел. Джулию удивило, что он ей подыгрывает. Она думала, у него воображения не хватит.
— «Звездный путь» — кино для придурков! — выкрикнул Дейв.
— Народ, послушайте, — сказала Джулия. — А вам совсем не хочется убрать эту деревяшку и слазить на кране в дыру?
— Ну давай, — предложил Дейв.
— Сам давай!
Дейв мазнул ее битумной слизью, вытекшей из дыры. Чарли мазнул Дейва. Джулия мазнула обоих. Присоединился и Ларри. Они принялись пачкать друг друга.
Играть было весело, и Джулия напомнила себе: лови момент. Чарли с Дейвом скоро отчалят домой, под кондиционер, на уроки кодирования или на занятия с репетиторами. Зной еще усилится. Им с Ларри придется ждать, когда папа проснется. Папа проснется усталый. Никуда они с ним не пойдут и вообще. Будут просто сидеть под вентилятором и грызть лед.
Ее соседям всегда было куда пойти и поехать на каникулы. Им не приходилось переживать, что они донашивают чужую одежду, купленную в комиссионке на Хемпстед-Тернпайк. Они почти все гордились домами, в которых живут. У них были собственные комнаты, в этих комнатах стояла настоящая мебель. Они знали ответ на вопрос, кем хотят стать, когда вырастут.
Каково это — быть красивой? Жить среди дорогих вещей?
— Ау моего папы есть приятель из его бывшей группы, он живет в Калифорнии. Пишет музыку для телика. Вот бы и мне там жить.
— А как же мы тут без тебя? — расстроился Чарли.
— Да, но в Калифорнии никто не будет меня бить, — ответила Джулия. На глаза навернулись слезы. Она их не стала вытирать, дала высохнуть на ветру. — И травить не будут.
— Может, Шелли ненормальная? — спросил Чарли. У него, как и у остальных, подбородок, щеки и одежда были заляпаны черным. Не запачкался один Ларри. — Кровь у нее… про твоего папу всякие гадости говорит.
— Не знаю, — ответила Джулия. — Но про палу вранье. Она все выдумала.
— У нее крыша поехала, — согласился Дейв. — У тебя папа крутой. Он тут, пожалуй, единственный папа, которому где угодно любая даст. Сдалась ему Мейпл-стрит.
— Фу.
— Шелли тебя ударила, — сказал Ларри. — Это нехорошо.
Джулия пожала брату руку, давая понять, что она в порядке. Он пожал ей руку в ответ, тоже что-то давая понять.
— А зачем ей все это говорить? — спросил Чарли.
— Ты что, думаешь, это правда? — вскинулась Джулия. — Это вранье.
— Знаю, — сказал Чарли. — Просто мы с ней знакомы с детского сада. Она иногда злилась, но всегда по делу. Ты у нее дома бывала? Там все просто идеально. Так идеально, что даже пошевелиться страшно. Типа, воздух из стекла, сделал шаг — и порезался.
Джулия обдумала его слова. Ей тоже было неуютно в доме № 118, но никогда не приходило в голову сформулировать почему. Там что-то сдвинул — нужно поставить точно на прежнее место. Сладости под запретом — от них можно растолстеть. В вазочке лежат карамельки в тон зеленой обивке дивана, но есть их нельзя, да и на диване сидеть тоже, и полотенцами в ванной пользоваться. Слишком красивое оно все, чтобы пользоваться.
— А разве идеально — это плохо?
— Это вранье. Идеального не бывает.
— В смысле, вранье? — не поняла Джулия.
Дейв протянул:
— Да ла-а-а-адно. Тут фигни везде хватает. Мои родители в доме фломастером начертили, где чья территория, потому что им жалко денег на развод. Это даже хуже, чем псевдоидеал. И что, я от этого слетел с катушек?
— За что она тебя ненавидит? — спросил Чарли.
— А она меня ненавидит? — вопросом на вопрос ответила Джулия. — Так и говорит?
Хотя все и казалось очевидным, произносить это вслух было тяжело.
— Чарли спросил, за что она на тебя кидается, — уточнил Дейв, укоризненно глядя на Чарли; тот покраснел.
— Не знаю, — ответила Джулия. Она часто об этом гадала, но так и не нашла логичного ответа. — Она избалованная. За нее все мама делает. Мои предки тоже ее баловали. Мама, например, всегда готовила, что она хочет, даже если для этого нужно было специально идти в магазин, а папа играл на губной гармошке, когда она приходила. А для меня никогда… Что она ни пожелай, все ей пожалуйста. Перед ней пресмыкаются из-за ее мамы. Мне с ней было хорошо, а потом, наверное, ей просто надоело. Сперва ей нравилось притворяться пусечкой, моей лучшей подругой, а теперь нравится делать гадости и мочить меня насмерть. А вам она что говорила?
— Ничего, — ответил Чарли. — И я не хотел тебя обидеть. Мне просто интересно.
— Правда, что вы проголосовали за то, чтобы больше со мной не общаться? — спросила Джулия.
— Это Шелли, — объявил Дейв. — Не мы.
Джулия отвернулась, чтобы скрыть облегчение.
— Не хочу я о ней говорить, — произнес Дейв и прищурился. — Сразу зло берет. С ней душняк полный.
— Дай ладно, — ответила Джулия. Потом осклабилась — пусть видят, что у нее все в порядке. — Правило номер девятнадцать! Там внизу апокалипсис из первобытного супа!
— Финиш, — сказал Чарли. — Сопротивление бесполезно.
Джулия хихикнула:
— Дурачок! Там наши родители.
— И чем они занимаются? — поинтересовался Чарли.
Джулия тряхнула головой.
— Переживают из-за всякой хрени. Они ж больше ничего не умеют.
Дейв пнул доску.
— А здорово бы было их туда отправить. Мне бы весь дом достался.
Джулия представила себе на дне дыры маменьку — королеву красоты, беременную, потную, нервно тискающую руки. «Плечи расправь! Улыбнись! Иди лифчик надень, а то все добро напоказ. Если с тобой заговорит взрослый мужчина, кричи. Нечего ему с тобой говорить. Ты как, с соседями ладишь? Не хами им, Джулия! Они важные люди… Ты Ларри возьмешь? Ты что, забыла, что ты за него отвечаешь?»
Там же, в дыре, она представила себе и папу. Он играет грустные песни, ходит медленно и печально, как будто каждое утро, когда он просыпался папой Джулии и Ларри, а не рок-звездой, становилось для него очередным крушением.
— Сбросить бы их туда. А самим на их место. Править миром!
— А я люблю родителей! — воспротивился Чарли. — Я своих тоже, — ответила Джулия. — Только они все равно гады.
И тут единственный промежуток покоя, выдавшийся им в это лето, разом завершился.
С воем примчались Шелли и весь Крысятник.
Мейпл-стрит, 116
В телефоне у Арло Уайлда зазвонил будильник.
«Психо» Бернарда Херрмана просочилась в сон, в котором Герти рожала котенка. У котенка были огромные дивные глаза, Герти с детьми очень обрадовались. Сам-то он видел: что-то не так, но не хотел их расстраивать.