Она была признательна Рее за откровенность.
Для нее стало облегчением узнать, что человек столь умный и выдающийся, как Рея, испытывает то же, что и она. Взрослым быть очень одиноко.
Будто идешь по жизни в какой-то маске.
Оглядываясь назад, Герти поняла, что никак не выразила свою благодарность. Страшно заводить близких друзей. Герти куда лучше удавалось заученно улыбаться и держать людей на расстоянии.
Не хотелось, чтобы они знали, что в семье у нее все не слава богу. Что она неряха, ничего не умела по хозяйству, пока не встретила Арло. Что она не читает романов, как все соседи, одни лишь книжки для домохозяек. Что к ней легко подобраться незаметно. Дети это знали и специально шумели, входя в комнату, чтобы ее не напугать. Герти могла бы во всем этом признаться Рее, но она и так уже во многом призналась. Если открыться человеку, он потом может обратить услышанное против тебя, причинить тебе боль. Чири так всегда и поступала. Не только Рея после признания стала избегать Герти. Герти делала то же самое. Не потому, что ей не нравилась Рея. А потому, что слишком сильные в ней всколыхнулись чувства.
Задним числом ей стало ясно, что Рея просила о помощи.
Если бы Герти начала задавать вопросы, открылась бы Рее, как та открылась ей, все могло обернуться иначе. Мнение ее не изменилось: Рея — страшный человек. Охотница. Вон, прямо сегодня влепила себе пощечину на глазах у собственной дочери.
Однако некоторые вещи, раньше видевшиеся смутно, обрели ясность.
Ларри допоздна не мог уснуть. Вскрикнул. Джулия бросилась к нему в комнату успокаивать. Герти тоже услышала. Ей страшно надоело сидеть без дела, перекликаться с верхним этажом. Она поднялась наверх. Залезла с ними обоими в кровать, обняла. Они к ней прижались. Приятно и необходимо. Но через некоторое время в тесноте всем стало слишком жарко.
Герти похрапывала, не хотелось ее беспокоить. Джулия с Ларри вышли за дверь и решили поиграть в «музыкальные стулья». Каждый будет спать на новом месте.
Ночь сменилась рассветом. На сей раз Рея не стала посылать сына. Воспользовалась запасным ключом. Тем, который Герти сама дала ей много месяцев назад. Одежду перепачкала битумом. Им же измазала лицо, чтобы даже самой себе предстать чем-то невнятным. Шагала неловко: колено окончательно вышло из строя.
Прокралась через темную гостиную Герти. Увидела на диване фигуру спящего, полностью скрытую подушками и простынями. Клубочек, совсем маленький. Можно подумать, ребенок. Рея опустилась на здоровое колено, вторую ногу, не сгибая, отвела в сторону. Подровняла дыхание под дыхание спящей Герти: медленное, глубокое.
Двадцать семь лет назад она побежала за Эйлин Блум в туалет. Коленом вышибла дверь. Хрясь! — дверь ударила ту, что внутри, по голове. Она осела на пол, со лба хлынула кровь, а Рея стояла рядом: ей хотелось кричать от боли, но страшно было привлечь к себе внимание. Не то лицо. Оно не принадлежало Эйлин Блум.
— Это случайность, — объясняла Рея, когда в женский туалет венгерской кондитерской сбежались люди. — Я поскользнулась.
Ей поверили все, кроме Эйлин Блум. Потому что какой же нужно быть маньячкой, чтобы едва ли не насмерть зашибить тринадцатилетнюю девочку?
Спящая фигура в доме Уайлдов пошевелилась. Села с трудом, под грузом всех этих одеял и подушек. Хмыкнула — Рее вспомнилась старая телевизионная комедия. Смешная и совершенно неправдоподобная.
Одеяло слетело. Все было в тумане, поле зрение дробилось на пятна. Рея увидела в глазах фигуры отражение, но не свое собственное. Блестящий битум, оскаленный рот — то был образ рассерженного мрака.
Из фильма «Черная дыра» Рея знала, что речь не о магическом мышлении. Не о раковой опухоли, порожденной угрызениями совести. Это действительно возможно — отправиться вспять во времени и исправить свое прошлое. Отбросить мрак, выйти чистой с другой стороны.
«Я этого не делала, — подумала она. — Сделал кто-то другой».
И, будто загадывая желание, она взяла «Куб боли», который украла эта сука. Впечатала его Ларри Уайлду в висок.
НА МЕЙПЛ-СТРИТ ЯВИЛИСЬ ЧУДОВИЩА1–2 августа
Карта Мейпл-стрит на 1 августа 2027 года
* Дом № 116, где проживают Уайлды
* Дом № 118, где проживают Шредеры
100 ПУСТУЕТ 102 ПУСТУЕТ
104 Сингхи: Сай (47), Никита (36), Пранев (16), Мишель (14), Сэм (13), Сара (9), Джон (7)
106 ПУСТУЕТ
108 ПУСТУЕТ
110 Хестия: Рич (51), Кэт (48), Хелен (17), Лейни (14)
112 ПУСТУЕТ
114 Уолши: Салли (49), Марджи (46), Чарли (13)
116 Уайлды: Арло (39), Герти (31), Джулия (12), Ларри (8)
118 Шредеры: Фриц (62), Рея (53), Фрицик (19), Элла (9)
120 ПУСТУЕТ
122 ПУСТУЕТ
124 Гаррисоны: Тимоти (46), Джейн (45), Адам (16), Дейв (14)
126 Понти: Стивен (52), Джил (48), Марко (20), Ричард (16)
128 Оттоманелли: Доминик (44), Линда (44), Марк (12), Майкл (12)
130 ПУСТУЕТ
132 ПУСТУЕТ
134 ПУСТУЕТ
ВСЕГО: 34 человека
Интервью из сборника Мэгги Фицсиммонс «Край: Происшествие на Мейпл-стрит»
«Чарли изменился бесповоротно. Как и все остальные дети. Они перестали нам доверять. Они перестали быть детьми. Мы с Марджи развелись. Я страшно злилась на нее за то, что она всю эту историю с Арло прикладывала к собственному детству. Мне было так тяжело, что я ей не противоречила, участвовала во всем, хотя и знала, что это плохо.
Ужас, как они избили его до полусмерти прямо посреди улицы. В последующие годы я не раз от них слышала, что он сам напросился. Ничего подобного. Все, что он про нас говорил, было правдой. Меня это до сих пор мучает. Иногда мне кажется, что такова участь каждого взрослого человека. Испытывать мучения».
Салли Уолш, бывшая жительница Мейпл-стрит
Среди вещей миссис Шредер обнаружили альбом, куда она вклеивала вырезки, связанные с Джессикой Шерман, тринадцатилетней девочкой, которую когда-то покалечила в кафе в Сиэтле. Тогда маленькая Джессика уже через несколько минут пришла в себя, однако впоследствии ее родные сочли, что именно этот удар оказался причиной аневризмы, случившейся у нее полгода спустя.
По словам родных, в результате аневризмы Джессика стала тяжелым инвалидом. Ее мать Скайлар написала в «Фейсбуке», что Джессика навсегда останется маленьким ребенком: за ней нужен уход, им не выйти из дома. Это одновременно и благословение, и крест. По словам матери, раньше Джессика была спокойной девочкой, а теперь часто впадала в ярость и агрессию.
Рея Шредер перестала собирать заметки через два года, когда Джессике исполнилось пятнадцать лет. Нет никаких свидетельств того, что она следила за дальнейшей жизнью девочки. Джессике сейчас сорок, она проживает в интернате в Сиэтле.
Шерманы подали в суд на Университет Вашингтона, Рею и венгерскую кондитерскую, но поскольку Джессика не посещала врача после получения первой травмы, причинно-следственную связь между происшествием в кафе и ее последующей инвалидностью так и не удалось доказать.
Как видно по размещенным здесь фотографиям, между Джессикой и Шелли существует необычайное сходство. Они запросто могли бы быть близнецами. Невозможно не задаться вопросом, не продолжала ли Рея и впоследствии думать о Джессике…
Мейпл-стрит, 1161 августа, воскресенье
Давненько не виделись. Вы, похоже, поездом перестали ездить. Как жизнь? — спросил продавец из «Севен-илевен». Судя по бирке, звали его Оскар.
— День, зараза, опять такой, что дышать нечем, — ответил Арло.
Оскар очень долго набирал сдачу, считал и пересчитывал сперва доллары, а потом и центы, из чего Арло заключил, что тот уже видел новости. Знает про обвинения.
— Случается.
Такси, забравшее его из службы защиты, заехать на улицу не смогло. Проезд так и не открыли. Пришлось выйти здесь, вот он и решил прихватить упаковку имбирного пива для Герти, авокадо для Ларри, пачку «Парламента» для себя и запас молока и овсяных хлопьев «Фростед флейкс» для Джулии.
— Что-что? — переспросил Арло.
— У всех бывают тяжелые дни.
— Угу. Пусть у вас будет легкий за нас обоих.
— Постараюсь.
Взяв пакет, Арло зашагал по парку. Воскресенье, середина дня. Вокруг ни души. Ни сверчков, ни цикад. Ни птичьей переклички. Только ограничительные столбики, платформа над провалом и очень много битума. Ноги увязали, он шел быстро, не вдавливая подметки, иначе потом и не вытянешь.
Обвинения, которые ему выдвинули в службе защиты, не лезли ни в какие ворота. Трое из четверых детей отказались разговаривать с полицией — разговаривали их родители. Единственный, кто согласился дать показания, утверждал лишь, что Арло неоднократно опускал руку ему на колено, что сотрудники службы защиты сочли «лаской». Имена детей Арло не назвали, показаний оказалось недостаточно, чтобы поместить его под арест или вообще открыть дело.
От безделья Арло еще раз позвонил Фреду на работу — уже без всякой надежды. Фред перезвонил из клиники «Маунт-Синай» на Манхэттене. Оказалось, что новая модная иммунотерапия Бетани не помогла. Все возможности исчерпаны.
— Что там у тебя? — спросил Арло.
— Ничего. Просто хотел сказать, что мысленно мы с вами, — ответил Фред. — И как только сможем, придем к вам в гости.
Голос у Фреда пресекся. Он долго молчал, а Арло ждал, отключив в телефоне звук, чтобы Фред не слышал, как переговариваются сотрудники службы — громко и бесцеремонно.
— Когда она заболела. Целую вечность назад. Ты не представляешь, сколько знакомых разбежалось.
И вот я остался один.