— Что, тяжело?
— А то! — усмехнулся Андрей. — Весь день на корточках провозишься, к вечеру не разогнешься. У сборщиков радикулит вроде медали за выслугу лет.
— Сколько человек в вашей бригаде? — спросил Холодковский, не столько обернувшись к нему, сколько к представителям прессы.
— Не знаешь, что ли? Семнадцать. Как и в других.
— И за сколько времени вы станок собираете?
— Смотря какой, — не понимая настырного любопытства Холодковского, ответил Крутов.
— Ну, в среднем?
— За неделю, пожалуй. Да что ты привязался с элементарными вопросами? — начал сердиться Андрей. — Мне, между прочим, работать надо.
— Постой, ишь, торопыга, — заметил Холодковский. — Идея у меня тут возникла.
— Идея? А ну, давай! — воскликнул Крутов.
— Загорелся, — рассмеялся Демьянов и сказал Роману, что Крутов с Холодковским съели не один пуд изобретательской соли.
— А за смену ваша бригада может станок собрать? Или, скажем, часа за три, а? — продолжал задавать наивные вопросы изобретатель.
— Пимен, обалдел? — кратко спросил Андрей. — К чему ты клонишь, никак не пойму. Теоретически, по затраченному времени, может быть, и можно. Но мы ведь друг другу мешать будем. Станок один, а нас семнадцать. Дошло?
— Вот теперь излагаю идею, — спокойно сказал Холодковский, с прищуром оглядев цеховой пролет. — На конвейер пора сборку ставить. Чтобы каждый сборщик делал только свою операцию и станочек шел дальше, к следующему.
— «Шел дальше», — передразнил Андрей. — Некоторые паши станочки по десятку тонн весят. Как ты их пустишь — по воздуху?
— Мне это представляется в виде рельсы огромной длины, закрепленной наверху. По ней скользят приспособления. Ну, что-то типа тельферов, в которых зажаты станины станков.
Андрей с сомнением покачал головой.
— Что, не согласен? — спросил его Демьянов.
— Вы, наверное, помните нашу с ним затею с цепным конвейером? Мы хотели пустить его из литейного в механообрабатывающий. Ну, и что получилось? Звенья начали лететь. Металл не выдержал такую нагрузку. Так что твои тельферы будут без конца ломаться. Нет, надо ходить по земле, а не летать по воздуху.
— Ну и что ты предлагаешь?
— Может, поворотные круги попробовать?
— Постой. Ты как-то уже предлагал...
— Да. Я подавал предложение монтировать станок не на полу, а на таком столе, который бы вращался, поднимался...
— А БРИЗ, помнится, отказал...
— Да, говорят, чересчур велики расходы, а для роста производительности это почти ничего не дает. Они бы покорячились, как мы, смену-другую...
— А если мы сделаем не один, а, допустим, шестнадцать — двадцать таких столов с гидравликой и универсальными зажимами и укрепим их на подвижной платформе, которая будет двигаться толчками, скажем, через полчаса. Ну, время технологи скажут... Давай-ка на бумаге прикинем.
Они сели за пустовавший столик технолога. Журналисты стали рядом.
Через пять минут первый эскизный набросок был готов.
— Пропадает в тебе художник, Андрей, — заметил Демьянов.
Роман подвинулся поближе. Действительно, эскиз был сделан рукой мастера, скупыми, но выразительными штрихами. Он изображал панораму цеха. У каждого из пятнадцати станков копошились по две-три фигурки.
— А на чем станину предлагаешь крепить? Поворотный стол? Идея, в общем-то, не новая, — заметил Василий Федорович.
— Новизна будет заключаться в универсальном зажиме, который с помощью гидравлики будет поворачивать станину и даже, если нужно, опрокидывать, — запальчиво начал объяснять Холодковский, уже с ходу понявший замысел Крутова.
— А сколько предполагаете оставить операций на сборке? — продолжал допытываться Демьянов. — Ведь сейчас их около пятидесяти?
— Можно укрупнить по циклам, — ответил Крутов. — Оставить, скажем, двадцать. И не одного сборщика ставить, как Пимен предлагает, а по два-три. Поскольку узлы есть тяжелые. Одному устанавливать трудно.
— А эта платформа ваша как будет двигаться? — спросил, входя во вкус, Бессонов.
— На подшипниках, вкруговую, — быстро ответил Крутов.
— С помощью электромоторов, — добавил Холодковский.
— Ну что ж, товарищи, по-моему, это предложение надо поместить в газете, — сказал Демьянов. — Пимен Нефедович, не прикидывали, во сколько это обойдется?
— Миллион, — быстро, не задумываясь, ответил Холодковский.
Роман даже присвистнул, удивляясь легкости, с какой Холодковский распорядился столь значительной суммой, и имитируя Паниковского, протянул руку и пропел:
— Дай миллион, дай миллион!
— Есть еще одна проблема, — произнес раздумчиво Демьянов.
— Какая?
— Королей.
— Кого-кого? — удивился Роман.
Василий Федорович, прищурившись, кивнул на Крутова.
— Вот он лучше скажет.
Андрей замялся:
— Да шутка это.
— Хороша шутка, — саркастически заметил Демьянов и пояснил Роману: — Это так себя сборщики называют.
— Почему?
— Потому что эти люди — все высшей квалификации. Ну, не короли, но профессора своего дела, — с задором ответил Крутов.
— И зарплата, кстати, королевская, — ехидно заметил Демьянов. — Скажи честно, сколько ты, Крутов, получаешь?
— Четыреста-пятьсот...
— Выходит, больше директора? — удивился Бессонов.
— Так ведь эти деньги, как бы это выразиться, нерадостные.
— Почему? Разве могут быть деньги нерадостные?
— Еще как могут. А все дело в организации. У нас ведь как на сборке? Первые полмесяца мы стоим? Стоим. А среднесдельные за простой отдай. А потом вкалывать начинаем по двадцать четыре часа, без выходных. Сверхурочные опять-таки. За выход в воскресенье двойная оплата. Вот и получается, что деньги есть, а работа такая не радует.
— Это тебя не радует, — возразил Демьянов, попыхивая сигаретой, — а кой-кого из королей очень даже устраивает, я ведь с членами твоей бригады не раз беседовал...
— В семье не без урода, — вздохнул Крутов. — Есть, конечно, и у нас рвачи. Такие уйдут, если конвейер внедрим. По абсолютное большинство, я уверен, останется. Ну, извините, товарищи! Мне за работу пора приниматься. А то ведь у нас бригада по одному наряду работает, не простят...
Роман не торопясь шел по темным улицам поселка и думал, что утреннее предчувствие хорошего его не обмануло. Встреча с Ладой, а главное, поход в сборочный цех. Он чувствовал, что начинает приобщаться к этому могучему организму, имя которому — завод.
— Чего ты сегодня какой-то? — воззрился на Романа Николай Иванович на следующее утро.
— Какой?
— Улыбаешься все.
— Соскучился я, братцы, без вас за ночь, — откровенно сказал Роман.
— Серьезно? — заулыбался Самсонов.
— Серьезно.
— Это хорошо. Потому что если честно, сомневались мы с Федоровичем.
— Почему?
— Залетная птица. Знай только себе критиковать, а тут вкалывать надо. Федорович до тебя одного паренька из цеха присматривал. Правда, с грамоте иной он не очень в ладах, зато от станка. А тут вдруг ты... Рады, что ошиблись... Но, между прочим, раз испытательный срок ты прошел, то надо и о норме теперь подумать.
— О какой норме? — удивился Роман.
— Мы тебе раньше не говорили, ждали, пока привыкнешь. А так на каждого у нас норма. Делаем мы две четырехполоски в неделю. Так?
— Ясно, — кивнул Роман.
— Это — четыре тысячи строк. Разделить на трех человек в редакции — почти по полторы тысячи строк получается. Дели еще на пять рабочих дней — триста строк ежедневно.
— Это значит, — прикинул Роман, — если машинописная страница считается за шестьдесят строк, то по пять страниц каждый день?
— Точно! — согласился Самсонов.
Роман с сомнением покачал головой.
— Что, трудно? Привыкай, брат. Газетный труд — это в первую очередь поденщина, а не то что — «трое суток скакать».
— Ну, пишу я, в общем-то, быстро. Правда, как Василий Федорович, — Роман кивнул на ответсекретаря, — я не умею. Он так прямо из головы диктует Татьяне Ивановне. Мне обязательно видеть надо, что я пишу. Но проблема, где материала столько взять?
Самсонов рассмеялся:
— Это у тебя от неопытности сомнения. От незнания. Материала вокруг тебя предостаточно. Только надо уметь видеть и собирать. Чтоб всегда в блокноте — заметка была. Но это все придет. За тобой вот культурная, спортивная жизнь. Это, считай, вся четвертая полоса. Ну, и, кроме того, мы, наверное, у Демьянова заберем, а тебе отдадим вопросы социалистического соревнования. Он у нас инженер, ему глубже надо техническими проблемами заниматься, тем более что реконструкция затевается. А тебе, между прочим, с завкомом профсоюза контакты надо налаживать и с житейской точки зрения.
— Это как? — не понял Роман.
— Очень просто. Не век же тебе в общежитии куковать. Женишься, жилплощадь понадобится, а тут в завкоме народ тебя будет знать, посодействует.
Роман густо покраснел.
— Когда это будет...
— Думаю, что не за горами, — засмеялся Демьянов. — Кстати, хочу еще один совет дать. Ты видишь, я почти все время в редакции, так сказать, по роду службы. Хожу только в типографию верстать. А материалов сдаю не меньше вашего. В чем секрет, как думаешь?
— Так у вас все время народ...
— Вот-вот. У меня широкий круг авторов-рабкоров и из цехов и из отделов. Каждый хоть раз в неделю заметочку да принесет. Пусть коряво, но зато конкретно. А обработать — дело несложное. И ты своих авторов должен иметь.
— Василий Федорович прав, конечно, — заметил Николай Иванович, — но слепо его манеру не перенимай.
— То есть? — оскорбился Демьянов.
— Ты парень молодой, нечего сиднем в редакции сидеть. Твое дело — чаще в цехах бывать, на производстве.
— Так я пошел? — поднялся Роман.
— Правильно, — одобрил Самсонов. — И помни — норма!
Первая тема ждала его уже в коридоре в лице Женьки Немова.
— Ну, как дела? — спросил друг.
— Нормально, — односложно, чтоб не расхвастаться, ответил Роман.