— А чё голая? — явно не поверили мне.
— Она не голая. Это спецкостюм для психологического воздействия, — продолжил я сочинять.
— Чё? — не въехали сразу все втроём.
— Ничё, — передразнил я их. — Пока бы вы свои похотливые рты раззявили и слюни пускали, она бы вас упаковала и на принудительное лечение определила.
— А чё не упаковала?
— Я помешал.
— В смысле?
— Я, когда в дурке лежал… — начал я заливать свежепридуманную байку, — ну вы помните.
— Ага, — поддакнули в ответ все трое алкашей.
— Так вот, в то время, когда я там лежал, у их спецотряда практика была. Натаскивали на нашего брата. Так сказать, на натуре. А мне скучно было, так я уборщиком определился, и время быстрее идёт, и с придурками меньше общаешься, и лишняя пайка совсем не лишняя. Ну, вы в курсе?
— А то, — многозначительно подтвердили трое алкашей, хотя я на сто процентов уверен, что в дурке ни один из них не лежал.
— Ну вот, убираю я, значит, а в соседнем помещении занятия идут. Будущих агентов на нашем брате тренируют, как правильно захваты производить, вязать и поковать по науке. Дверь-то ко мне приоткрыта чуток, я хоть мало что вижу, зато слышу хорошо. И видно, в тот раз пошло у них не по сценарию. То ли «наш брат» попался позубастее, то ли сами где лопухнулись. В общем, дошло до конкретного мордобоя. Эти агенты, спецы будущие, в раж вошли. Дело конкретно попахивало убийством. — На этих словах я повесил многозначительную паузу, окинул заговорщическим взглядом внемлющую мне аудиторию. — И вот тут-то я его и услышал, — продолжил я, когда пауза превратилась в чрезмерную.
— Кого услышал? — поторопили меня, когда я повесил вторую многозначительную паузу.
— Стоп-слово я услышал, — сказал я как можно равнодушнее.
— Какое слово? — не поняли алкаши.
— Заветное, — продолжил я, добавив к равнодушию капельку таинственности. — То слово, которое спеца враз остановить может.
— Что, вот просто одно слово, и всё? — засомневались алкаши.
— Одно, причём короткое, и на подкорке у них зашито, — серьёзно подтвердил я.
— А почему короткое? — переспросил один из них.
— Ты что, фильмы не смотришь? Тост должен быть коротким, как выстрел. Это кто сказал?
— Дак то фильмы, — насмешливо посетовали мне.
— И сколько в том фильме неправды? Вот то-то, — срезал я логикой недоверчивых насмехателей. — Но я вам больше скажу, команда тоже должна быть короткой, как выстрел.
— И что это за слово?
— А вот этого я вам не скажу, — отрезал я. — И не потому, что я вам не доверяю, просто сами раскиньте мозгами, что сделают с теми, кто знает это слово, — понизил я голос до заговорщицкого шёпота.
— Что? — так же шёпотом переспросили алкаши?
Выдержав ещё большую паузу, я резко провёл большим пальцем правой руки себе по горлу.
— А если очень повезёт, то упекут в дурку до скончания века, — успокоил я откинувшихся алкашей. — Вашего века.
— А ты?
— А я пока не попался. Вот только теперь недолго осталось.
— В смысле?
— Ну, когда она попыталась вас упаковать, я шепнул ей то самое слово. И теперь вопрос о моей поимке — это лишь дело времени. Недолгого времени, — добавил я после паузы.
— И что, ничего нельзя сделать?
— Ну, есть один вариант, — с сомнением произнёс я. — Вот только он не для меня.
— И что за вариант? — заинтересовались алкаши.
— После того как я её этим словом обезвредил, — продолжил я свой занимательный, а главное, «честнейший» рассказ, — отволок к себе домой. А куда её было девать? — спросил я. — Вот то-то, — продолжил я, когда в ответ мне рассеянно покивали. — Тогда, ну там, я услышал и ещё одну вещь. Если продержать агента в отключке, а это слово их вырубает на некоторое время, то их память стирается. Защитная реакция, зачем и для чего не спрашивайте — не знаю. Короче, как только агент начинает приходить в себя, ему снова раз — это слово, и на некоторое время он безопасен. Вот только сколько это длится, никто не знает. Каждый раз по-разному.
— А сейчас она в отключке? — поинтересовался один из алкашей.
— Да, недавно начала очухиваться, и я её снова вырубил.
— А как ты думаешь, она специально за нами приходила?
— Да уж явно не мимо шла.
— Так чего ты здесь сидишь? — зашикали на меня все трое.
— Да, действительно, — спохватился я. — Надо пойти добыть еды, пока она не очухалась.
— Еды? — оторопели алкаши.
— Непонятно, сколько это продлится. А если долго? Есть же нам что-то нужно, — озадаченно засуетился я, собираясь уходить.
— Знаешь что, Добро, — обратился ко мне самый сообразительный, — ты ведь, получается, из-за нас рискуешь.
— Ну, не то чтобы… — засомневался я.
— Из-за нас, из-за нас, — заверил меня всё тот же алкаш. — Так ты иди домой. Последи там за этой агенткой. А мы с парнями вам всё принесём.
— Да-да, хавчик будет что надо, — заверил второй алкаш.
— И бутылочку прихватим, — подытожил третий.
— Ты, главное, её до беспамятства доведи.
— Да для вас, парни, я на всё готов, — заверил я алкашей. — Мы же друзья!
— А как же, — закивали все троя.
— Ну, я побёг, а то вдруг очнётся?
Под одобрительный гул алкашей я прямо-таки влетел в свой подъезд и только там позволил себе широкую довольную улыбку.
***
В квартире моя довольная улыбка пожелала потеряться в недрах меня, причём чем быстрее, тем лучше. Причиной этому были два голодных глаза, встретивших меня на входе. Никогда не думал, что у Мары могут быть такие глаза. Казалось, ещё чуть-чуть, и принцесса варов накинется на меня, а после, с наслаждением разрывая, утолит свой адский голод. Тем более что она знала, какой я на вкус, и ей это нравилось.
— Подожди совсем чуть-чуть, — попытался я уговорить Мару и остаться в живых. — Еда уже на подходе.
— Холодно, — прошептала Мара. И я, отведя взор от адского пламени голода в её глазах, заметил, что её прилично так подколбашивает.
— Так чего ты под душем-то не отогрелась? А ну марш обратно, — накинулся я на принцессу варов.
— Я отогрелась, — жалобно возразила Мара. — Только всё равно холодно.
— Значит, не до конца отогрелась…
— Это она с непривычки, — перебил меня Ит.
— С какой ещё непривычки?
— А ты что, разницу совсем не замечаешь? — иронично спросил Ит.
— Я когда-нибудь найду способ тебя придушить, — пообещал я лесному духу.
— Да шёрстки у неё нет, вот с непривычки и мёрзнет, — проворчал будущий задушенный.
— Вот я тупой, — вслух покритиковал себя я.
— А я что говорил, — радостно изрёк Ит и получил испепеляющий взгляд.
— Холодно, — как сомнамбула, прошептала Мара.
— Сейчас, сейчас, — заторопился я. — У меня есть то, что тебе нужно.
И ведь у меня действительно было. Точнее, был. Роскошный свитер ручной работы. Связанный из чистой овечьей шерсти заботливыми руками моей покойной бабушки. Плотный, толстый и очень тёплый. Ещё он был длинный, почти до колен. Бабушка специально вязала мне его для зимней рыбалки. Чтобы даже в лютые холода и пронизывающий ветер её внук не чувствовал дискомфорта. Она связала его за несколько месяцев до своей кончины. И я хранил его как память о ней. Даже в самые запойные времена, когда мой организм отказывался функционировать хотя бы без капли спиртного, я не продал этот свитер, не обменял его на бутылку водки.
Мара утонула в произведении бабушкиного кустарного искусства полностью. Пришлось подкатать рукава, чтобы достать её ладошки, и существенно скатать ворот-стойку, чтобы достать её прелестную голову из недр шерстяной овчины.
После этого я усадил её на диван и, подоткнув низ свитера, создал ей тёплый уютный кокон.
— Будет жарко — скажешь.
— Не будет, — заверила меня Мара.
И ровно в тот момент в дверь тихонечко постучали, точнее даже, поскребли.
— А вот и еда с доставкой на дом.
За дверью меня ждали три объёмных пакета. И ни души. Ну, если быть совсем точным, когда я открыл дверь, то услышал звук быстрых шагов по лестничному пролёту.
— Эка я их напугал, — усмехнулся я почти неслышно. — Прямо как дети малые.
— Кто там? — спросила Мара из комнаты.
— Говорю же, экспресс-доставка еды. Сейчас посмотрим, чем там парни расстарались.
А парни расстарались. Складывалось впечатление, что эта пропитая троица сначала ограбила банк, а потом славно спустила украденное в приличном маркете. Ну, или сразу ограбила маркет. Что, судя по прошедшему с момента нашего разговора времени, было логичнее.
Из недр трёх пакетов на свет явились: копчёная буженинка, палтус, феерический набор овощей и фруктов, начиная от банальных огурцов и заканчивая какой-то экзотической хренью, названия которой я не то что не припомню, я даже стараться не буду, поскольку один чёрт не знаю; арбуз и дыня, ещё были сыры, конфеты, вкусный хлеб из местной частной пекарни и набор лимонадов и соков. Обособленно выделялась бутылочка ликёра Sheridan’s, наверное, купились на внешний вид, вкус-то им точно неизвестен, и литрушечка водки. Короче, типичный набор алкоголика — бухлишко и закусь, правда, с претензией на небюджетность. Но всё равно это бухлишко и закусь.
— Вот чем люди думают? — проворчал я, отпиливая ломоть буженины — Я же, по идее, должен следить, а с литрушечки с меня тот ещё следильщик.
Мара не дождалась, когда я отрежу столь желанный для неё ломоть и схватила его, оторвав от основного куска.
— Приятного аппетита, — послал я пожелания вдогонку к ломтю. — А вот интересно, откуда такой зверский голод?
Ответом мне было только увлечённое чавканье. А ещё принцесса, никаких манер. И всё-таки откуда голод?
— Ит, — тихонько позвал я своего личного духа. — Не делай вид, что ты меня не слышишь.
— Я не знаю, — отозвался Ит.
— Что ты не знаешь? Почему делаешь вид?
— Я не знаю, откуда у Мары такой зверский голод. Может, потому что она стала гелом.
— И что? — не понял я.
— Другое тело… как бы перерождение… требует много энергии… — неуверенно произнёс лесной дух.