Вы когда-нибудь видели истерикующую ведьму?
Нет?
Всё.
Вы прожили жизнь зря.
Срочно пойдите.
Найдите ближайшую ведьму.
Доведите её до истерики.
Наслаждайтесь.
Каждый выживший может мне потом прислать благодарность.
Да, да, именно выживший.
Вы же не простую особу женского пола до истерики довели, а ведьму!
Хотя попробуйте выжить и в процессе истерики простой особы женского пола.
Поэтому предложение с присыланиями благодарностей считаю неуместным. Как говорится, был неправ. Идиот. Жадность обуяла. Тщеславие заело. Обещаю исправиться. Для желающих меня убить запись в этом столетии закрыта. На следующее столетие пока прошу не занимать, ибо буду лечить стресс электричеством. А это, как всем известно, процесс непредсказуемый по времени. Чего зря в очереди паритьтся.
Господи, что я несу? Неужели на меня так ведьмина истерика повлияла? Но хороша, зараза. Какая страсть! Какой напор! Какой огонь в глазах! Да тут не то что с ума сойдёшь, тут… стоп, стоп, стоп… ну вот, взяла и всё испортила.
В какой-то момент, буквально на самой высокой ноте, которую я просто увидел и почувствовал, поскольку слух ко мне так и не вернулся, эта обворожительная зараза взяла и сорвалась в слёзы.
Огонь в её глазах потух. Точнее, залился слезами. Мне даже показалось, что пар пошёл.
Вся она как-то поникла, скукожилась, сжалась в маленький беззащитный комочек вселенского несчастья.
Захотелось просто взять спрятать в ладошках и никогда не выпускать ни в какой мир.
Я сделал шаг к Болотной и даже сложил ладошки лодочками…
— Не подходи ко мне!
Ведьма мгновенно взвилась, став разъярённой фурией.
Глаза её полыхали огнём. Если бы я секунду назад не видел в них слёзы, то не поверил бы никому и ни за что.
Словно наэлектризованные, волосы обрамляли голову Болотной пушистым искрящимся ореолом. И с чего я взял, что эти искры не электрические?
— Ты, — ведьма обвинительно ткнула в меня пальцем, — предал всё. Ты, — и снова тычок указательного пальца, — разрушил то, что вокруг тебя создавали. Ты, — казалось, ведьма сейчас проткнёт своим пальцем, — наплевал на любовь всех. Убирайся. Иди отсюда! И никогда, никогда не смей сюда возвращаться.
Последние слова Болотной ведьмы потонули в какой-то резко наступившей темноте. Или это просто у меня в глазах потемнело. Чтобы понять, что это действительно было, я часто-часто поморгал. Не помогло. Тогда потёр глаза руками. Результат был тот же.
Вдобавок к темноте ещё и наступила тишина. Последние слова ведьмы, звенящие в моей голове, затихли, а на смену им не пришло ни единого звука.
— Зашибись, — произнёс я вслух, чтобы заполнить тишину. — И что это сейчас было?
Вопрос, естественно, остался без ответа.
— Ну нет, так нет. А мне-то теперь куда бежать?
Указатель направления появился ровно так же, как и ответ на предыдущий вопрос.
— А хоть луч света в этом тёмном царстве предусмотрен?
Нет, бесполезно.
— Ну хоть каркните… кто-нибудь.
На этот раз случилось хоть что-то. Нет, мне не каркнули. И вдалеке не засветился огонёк надежды. Мне не ответили на вопросы и не дали советов. Мне подарили ощущения. Ощущения того, что земля ушла из-под моих ног, а моё тело начало перемещаться в пространстве. Такой, знаете ли, не полёт, а как бы это объяснить… как будто тебя отрывают от почвы, но ты остаёшься на месте, а вокруг тебя всё меняют с бешёной скоростью. Ну, как в театре. Гаснет свет. Полная темнота. А сцена в это время бесшумно поворачивается вокруг своей оси, меняя декорации. Только в театре нет полной тишины. Обязательно кто-то в этот момент охает, покашливает, чем-то по-тихому хрустит, у кого-то обязательно в этот момент вибрирует мобильный, да и сам поворотный механизм сцены не беззвучный. А тут — полнейшая тишина.
— Ну что, довёл своих невест?
Вопрос прозвучал одновременно с появлением света. Поддаваясь инстинктам, я плотно зажмурил веки и подождал так пару минут, давая время светлячкам потухнуть в моих глазах. С ответом меня не торопили. Но, собственно, я и не собирался отлынивать. Потихоньку взглянув на этот мир, я встретился с вопросительными взглядами всех — никогда не считал скольких — представительниц ведьминского совета.
Радовало одно — старушки Болотной я среди них не заметил.
Огорчало другое — чёрных платьиц на них не было.
Ни одного.
Даже не маленького.
***
— Да, собственно… — растягивая каждое слово, начал я оправдательную речь, пытаясь по ходу выдумать её составляющую.
— Красавчик, — заклеймила меня одна из старушек.
— Не без этого, — выдохнул я, понимая, что все оправдания будут выдуманы только для меня.
— А эту молодую выскочку как отбрил, — продолжала ведьма, назвавшая меня красавчиком.
— Подождите, а не она ли, — начал я возмутительную речь, но прикусил язычок, причём реально. Здесь было что-то не так.
— А я говорила, что и недели не пройдёт, а они от него разбегутся, как вихры от взбешённого дролонга, — потёрла ладошки всё таже ведьма.
— Ты говорила месяц, — насупившись пробурчали остальные.
— Неважно, — радостно постановила первая. — Главное, сам факт. Всё, выигрыш мой.
— Не понял? — некультурно сплюнул я набравшуюся во рту от прокушенного языка кровь на землю. — Вы чего тут тотализатор устроили? Я вам что, главная фаворитка на бегах имени ведьминской пенсии?
— Не бухти, — попыталась утихомирить меня выигравшая. — Никто ничего не устраивал. Просто эти, — она окинула взглядом остальных ведьм, — утверждали, что хоть с одной ты да останешься. А я утверждала, что ты пошлёшь всех к… Впрочем, тебе ещё рано такие слова знать. Ну, и чтобы до драки не дошло, на ближайшее время хватит драк благодаря тебе, вот мы и решили поспорить. Я выиграла.
— А на что спорили?
— Ну, если я выиграю, то на ближайшие сто лет я верховная ведьма.
— А если они?
— Тогда… — Мне показалось, что под старческим загаром проступил румянец. — Впрочем, до таких слов ты не дорастёшь никогда.
— А это они меня послали, — мстительно произнёс я. Во-первых, я был уязвлён, что меня тут держат за малолетку. А во-вторых, интерес, что же такого должна была вытворить проигравшая, был не просто большим, он был жутчайшим.
— Хорошо, — повысила голос выигравшая ведьма, перекрывая начинающий зарождаться шум возмущения, — согласна на пятьдесят лет. И то, только чтобы не выдирать ваши плешивые космы. А то уже у некоторых та выдранная пакля, которую они именуют волосами, потянула за собой иссохшие мозги. Факт есть — они не вместе. А кто кого послал — дело десятое. Может, он их довёл.
— Это у кого иссохшийся мозг? — очухалась самая сообразительная.
— Это мои роскошные волосы — пакля? — заняла второе место по сообразительности другая.
— Это… — Дальше слов было не разобрать, поскольку понимание к остальным ведьмам пришло одновременно.
— Ну держитесь, кошёлки! — разорвав подол платья до груди, выкрикнула выигравшая. — Теперь я соглашусь только на двести лет.
Прямо без разбега она прыгнула в цент ведьминого клубка, и началась веселуха. Для них. Меня это зрелище не впечатлило. Вот в прошлый раз, когда они выглядели лет на тридцать каждая, — это да. А вид дерущихся древностей — так себе зрелище. Немножко жалко. Немножко стыдно. А в целом противно. Короче, я отвернулся, чтобы не видеть эту мерзость.
— Тоже не нравится? — стаявшая за моей спиной Болотная-старшая напугала меня.
— Нет, — не покривил я душой, когда внезапное «ой» прошло.
— Вот и я не в восторге.
— Так уйдите, — предложил я.
— Не могу.
— Отвернитесь.
— И это не могу, — усмехнулась Болотная. — Я ведьма-целительница, должна наблюдать, вдруг кто перестарается и соседку до смерти пристукнет. Не успею помочь сразу, потом будет поздно.
— Понятно, скорая помощь с реанимацией.
— Что?
— А у самой, небось, руки чешутся?
— А как, по-твоему, приличной ведьме снимать стресс?
— Ну, не знаю. Устроить магический квест.
— Это как? — заинтересованно спросила Болотная.
— Например, превратить царевну в лягушку, и тот, кто догадается её поцеловать, получит и её и полцарства в безраздельное пользование.
— Так себе, — поморщилась Болотная.
— Ах да, у вас матриархат. Тогда принца превратить в лягушку, а та, которая с ним…
— Лучше молчи! А то я тебя сейчас превращу…
— А хочешь туда? — кивнул я на ворох ведьм. — Иди, — подтолкнул я Болотную, когда она тяжело вздохнула. — Давай, давай, — подбодрил я. — Я ещё в школе окончил курсы по оказанию первой помощи. Глаз на клиническую смерть намётан. Если какая при смерти из этого клубка вывалится, я тебя сразу крикну.
— Ты только сам помогать не лезь, — не веря своему счастью, попросила Болотная.
— Да ни за боже мой, — честно поклялся я, на секунду представив, как делаю искусственное дыхание одной из дерущихся. Аж передёрнуло.
— И погромче кричи, — уже на бегу давала последние наставления ведьма.
— Орать буду так, что все уши зажмут, чтобы не оглохнуть, — заверил я. — Кстати, та, которая не зажмёт, и есть потерпевшая, можешь сразу к ней на помощь.
Выдавив из себя прямо-таки детский визг восторга, Болотная-старшая рванула в самую гущу.
— Охренеть, а казалась такой рассудительной бабой. Взрослой, серьёзной, умудрённой жизненным опытом. Да и остальные производили лучшее впечатление.
— Что ты кричишь? Я не слышу! — подскочила обратно, буквально через секунду, Болотная с уже начавшим проявляться фингалом. — Кого уже?
— Никого, — заверил я ведьму.
— А я вижу, что губы шевелятся, а звука не слышно. Думаю, или ты тихо кричишь, или я оглохла.
— Нет, тебе показалось. Давай, если что, я буду ещё и рукой махать.
Счастливая ведьма, кивнув, умчалась за вторым фингалом или за прореживанием своего перьевого покрова, в последнюю секунду я заметил, что она снова превратилась в птице-бабу. Из ведьминого клубка показалась её мускулистая лапа, зафиксировалась на пару секунд в спокойном положении, сжалась в кулак и погрозила в мою сторону.