А если про порошочек не соврали, то это вообще замечательно. Тогда меня и угрызения совести мучить не станут. Тогда вообще всё прекрасно.
Замёрзшие, но изрядно взбодрившиеся девы стали вылезать на берег.
— А знаете, самое первое правило наутро после буйного застолья? — спросил я, помогая девахам выбраться.
— Не проснуться в постели собутыльника, — блеснула знаниями Мара.
— Ты где этого нахваталась? — удивился я.
— Меньше надо бросать девушку одну в компании сомнительных личностей.
Так, чувствую, не всё я знаю про времяпровождения принцессы в моей квартире в моё отсутствие. Надо зарубочку поставить на будущее.
— А ещё какие будут варианты? — продолжил я.
— Первое правило наутро — это оставить себе с вечера, — выдала Хлоя.
Вот, чувствуется, не один день у меня жила. Мысленно аплодирую.
— И где это оставленное с вечера?
Девы дружно продемонстрировали рвотные рефлексы.
— А это как лекарство, — назидательно выговаривал я, не обращая внимания на их зеленеющие лица. — У тебя ещё порошок есть? — обратился я к Болотной.
Непостижимым образом откуда-то из своей мокрой одежды Болотная ведьма достала абсолютно сухой пакетик с абсолютно сухим порошком.
— Отлично. А теперь схватились друг за друга и утиным шагом, другим у вас вряд ли получится, отправились к гостеприимному вождю гургутов, за лекарством. Тут, если что, недалеко.
По мере приближения к деревне гургутов утиный шаг принцесс и одной ведьмы сменялся на более уверенный и осанистый. Спины выпрямлялись, посадка головы делалась величественной, и вообще, весь внешний вид становился горделиво-надменным. Понимая, с каким трудом им это даётся, я мысленно поаплодировал девахам.
Реакция же гургутов заслуживала отдельных аплодисментов. Представляете, у них тут война, ну подготовка, всяческая идеологическая накачка к предстоящим битвам. Адреналинчик уже гуляет по гургутской крови. Молодёжь вовсю рвётся порубать неверных варов и гелов. Убелённые сединами воины многозначительно подтачивают и без того идеально острые клинки. Женское население про себя в очередной раз репетирует то неимоверное горе по погибшим, то безудержную радость от побед. И тут на тебе! Аж целых две принцессы врагов, одни и прямо перед их носом. Вот даже можно пощупать или ножичком потыкать. Это примерно как во время Великой Отечественной войны, в Верховную Ставку Сталина уверенно вошла бы Ева Браун, фривольно расположилась на столе с тактическими картами и перекрыла своими прелестями весь план генерального наступления. Но надо отдать должное гургутам, максимум, что они себе позволяли, это украдкой сделать большие глаза от удивления, и то буквально на секунду. А в остальном ни-ни, никто даже не дыхнул в сторону принцесс, не говоря уже о каких-то силовых методах задержания или убийстве. Хороший народ. Выдержанный. Браво.
В хижину вождя мы тоже вошли беспрепятственно.
Великий сидел прямо посередине жилища и взглядом уничтожал кувшин вина. Его кадык периодически ходил вверх-вниз, рука иногда порывалась потянуться за желанным напитком, но на этом всё и останавливалось.
— Не лезет? — сочувственно поинтересовался я.
Вождь отрицательно мотнул головой и усилием воли сдержал рвотный порыв. Но даже того небольшого звукового эффекта, сопровождавшего это действие, было достаточно, чтобы все три девахи зажав рты выскочили из хижины.
— Ты их зачем? — вождь наконец оторвал взгляд от кувшина и заметил спины выбегавших из жилища.
— Лечится, — многозначительно произнёс я. — Ты же не бросишь в беде сестёр по несчастью?
— А война? — рассеянно спросил Великий.
— Объявляется временное перемирие на почве алкогольной интоксикации. Закончите бухать — начнёте войну. Возражения есть?
Великий неопределённо махнул рукой, типа, только отстаньте, и снова принялся гипнотизировать кувшин.
— Да ты в нём дыру проглядишь. А ну быстро глаза закрыл, рот открыл.
Вождь посмотрел на меня как на идиота и отвернулся. Но поскольку кувшины с вином были расставлены по всей хижине, то недостатка в объектах гипнотизирования для него не было.
— Помогло? — поинтересовался я. — Ладно, можешь не отвечать. Просто поверь и сделай так, как я говорю. Я тебя когда-нибудь обманывал?
Вождь ещё пристальнее уставился в кувшин и сглотнул подступивший к горлу комок.
— Давай, сейчас девчонки вернутся, а ты тут в таком виде. Не стыдно? А ну быстро открыл рот, закрыл глаза! Как дитё малое. Уговаривать ещё нужно.
Великий тяжело вздохнул, но требования мои выполнил. Я же мгновенно сцапал кувшинчик и влил в гургутову пасть приличную долю алкоголя.
— Всё, закрывай и глотай, не вздумай выплюнуть.
Звуки, издаваемые давящимся вождём, явно указывали на то, как он старается.
— Молодец, — подбодрил я Великого. — Ещё чуть-чуть — и отпустит.
Прошла, казалось бы, целая вечность — для вождя, конечно, — и вот наконец алкоголь начал своё пагубное, в данном случае целебное, воздействие.
— Чтобы я ещё хоть раз, — наконец выдохнул вождь. — Лучше убейте меня.
— Обязательно, — подтвердил я. — Обязательно нужно закрепить результат. Держи. — Я протянул вождю новый кувшинчик.
— Нет, — отмахнулся вождь.
— Да, — ещё настойчивее стал пихать вино я.
— Нет. — Великий ужаснулся. Воспоминания о последствиях были живыми и красочными.
— Да. Поверь мне, да. Если остановиться сейчас, то через полчасика тебя накроет ещё хуже.
— Нет, — не поверил мне вождь.
В это время в хижину робко заглянули все три девы сразу.
— Давай, Великий, — громогласно произнёс я, — Не позорься, — добавил уже шёпотом.
Великий вождь принял из моих рук кувшинчик с вином и, медленно выдохнув, героически осушил его до дна.
— Блаженство на морде нарисуй, — всё тем же шёпотом добавил я.
Крякнув, Великий утёрся рукавом, словно старорусский купец хрен знает какой гильдии, и изобразил на морде лица что-то похожее на удовлетворение.
— Вот, — многозначительно заметил я. — Как говорили древнегреческие лекари, подобное лечится подобным. Налетай, девчата.
Засунутые в хижину носы девчат заметно подались назад.
— Да не робей, целый вождь выжил в его-то возрасте, а вам тяжело будет только первые две капли. Великий, подтверди.
— Подтверждаю, — согласился вождь и сцапал следующий кувшин.
— Ты так-то не гони на голодный желудок, а то карета мгновенно превратится в тыкву, — практически неслышно остановил я вождя.
— Чего, куда? — не понял вождь.
— Дочку в садик. Дуй за закуской.
Великий вождь повертел в руках кувшин и не в силах с ним расстаться отправился, куда послали, вместе с напитком.
— Ну что, девчонки, готовы излечить себя самостоятельно? Напоминаю, тяжелы только первые глотки. Кстати, порошочку не забудьте принять, ибо о детях нужно думать всегда.
Девчули нехотя насыпали себе в ладошки порошок, одновременно слизнули его и наконец-то отхлебнули из кувшинчиков.
— Держим, держим, держим, держим, — поддержал я девчонок. — Вот, а теперь хорошо, — закончил я, видя, как меняются лица всех троих.
— Чтобы я ещё хоть раз… — Первой свою исповедь начала Болотная.
— Лучше убейте, да?
— Да, — согласилась со мной ведьма.
— Всё-таки место жительство определяет сознание. Вы с вождём одними словами разговариваете.
В это время в хижину ввалился Великий, самолично неся корзину со съестным.
— Вот, — брякнул он её прямо посередине. — Всё, что на скорую руку.
— Значит, горячее будет следующим? — поинтересовался я.
— Будет, — кивнул вождь, — как только поймают.
— Вот видите, девушки, дядя уже шутит, дяде уже хорошо. А давайте мы дружно догоним дядю. Только закусывать не забываем.
— Не паясничай, — незаметно толкнул меня вбок вождь, скорее всего, пальцем, локтем было бы в голову. Разница в росте. А вы что подумали? — Пойдём поговорим.
— Значит так, — обратился я к девчонкам, — пьём, едим, приводим себя в божеский вид. А мы с Великим вождём пойдём узнаем по поводу горячего.
Судя по всему, алкоголь уже начал своё «благотворительное» воздействие, и на лицах двух принцесс и одной ведьмы читалось только одно — валите уже и не мешайте своими нравоучениями.
— Пойдём, — подтолкнул я вождя к выходу и вышел следом.
***
— Ты на кой их сюда притащил? — накинулся на меня Великий вождь, как только мы удалились за пределы слышимости от хижины.
— Полегче, дядя, я тебе только что жизнь спас.
— Ты что, не понимаешь, что у нас война?
— А я думал, будет спасибо.
— За то, что приволок их сюда?
— За жизнь.
— Спасибо.
— Пожалуйста.
— И всё-таки, на кой ты их притащил?
— Лечится. Или я должен спасать только твою жизнь? Что за махровый эгоизм в одном конкретном вожде?
— Но их могли убить.
— Кто? — не понял я.
— Гургуты.
— Опять неверие в собственных соплеменников. Все твои гургуты были такие душки, что не то что во́лос с принцесс не упал, он даже не шелохнулся на них от случайного чиха в их сторону. Ибо этого чиха просто не было.
— Ты понимаешь, что ты меня идиотом выставил?
— С какого это? — удивился я.
— Теперь я должен буду либо убить принцесс, либо…
— А давай сделаем вид, что они в плену, — перебил я Великого.
— Сами пришли прямо в плен?
— Смотри шире! Это был твой хитрый план, и ты использовал меня для захвата наследниц двух престолов.
— А зачем?
— А зачем ты войну хочешь развязать? — вопросом на вопрос ответил я.
— Уже ни за чем, — отмахнулся вождь.
— А хотел зачем? — не отставал я.
— И хотел ни за чем.
— А гургуты на войну по собственной инициативе подорвались? Им было скучно, и они себе решили военный квест замутить в масштабах всего населения?
— Чего ты хочешь?
— Я хочу понять, как в наделённых властью мозгах рождается идея устроить войнушку? И по хрену, что война — это горе и беды. Насрать, что умирают не только враги, но и твои товарищи по оружию. До звезды, что в семьи приходит горечь потерь и горе утрат. Вот зачесалось в одном гургутском седалище, и, на беду всех остальных, это седалище оказалось у Великого вождя.