Как приходят к согласию и единому мнению ведьмы я уже видел. Благо дыхание уже потихоньку приходило в норму, и можно было лицезреть ведьмин мордобой, не отвлекаясь на неприятные ощущения своего организма. Интересно, та ведьма боя сегодня будет участвовать? К своему стыду, я практически не различал ведьм. Все они были для меня как единое целое. Сейчас, например, это цветастая ведьминская «клумба». Единственное, кого я чётко узнавал, это, естественно, Болотную-старшую. Причины, я думаю, пояснять не стоит.
— Времени нам не нужно, — выступила вперёд группа ведьм помоложе. — У ведьминского собрания не будет решения. Насколько я знаю, этот выбор должен быть сделан единогласно. Так вот, мы не станем участвовать в этом.
— Бунт?! — попыталась возмутиться самая старая ведьма.
— Нет. Склероз.
Почти всеобщее роптание убедило меня, что не только я один не понял сейчас ничего.
— Не слишком ли вы молоды для склероза? — язвительно спросила старая ведьма.
— Это вы слишком стары, — парировала ведьма помоложе. — Вы стары настолько, что забыли уже обо всём. Он прав, — она ткнула в меня пальцем, — в этом мире исчезла любовь. А кому как не вашему поколению помнить, что такое любовь? Но вы забыли. А мы не хотим.
— Хоть вы и сопливые девчонки по сравнению с нами, но вы уже тоже очень стары, — проворчала старая ведьма.
— Зато без склероза, — парировала молодая.
Дальше ведьмы пустились в словесную перепалку и стали мне совсем неинтересны. Мордобой, судя по всему, откладывался до неопределённых времён, а слушать, как ведьмы меряются возрастом с вытекающими отсюда старческими болезнями, мне было скучно.
— Поздравляю, — подошедший ко мне по-тихому вождь искренне обнял меня за плечо. — Если бы ты не завязал, вот честное слово, предложил бы тебе кувшинчик гургутского.
— Почему у меня такое чувство, что не с чем? — задал я риторический вопрос.
— Не знаю, — пожал плечами вождь и отхлебнул из неизвестно откуда взятого кувшина. — Может, потому, что это решили за тебя.
— Пойду пройдусь. Надо подумать. И желательно понять.
— Давай, — подбодрил вождь. — Нечего тут бабские склоки слушать. Ведьмы быстро не закончат. А когда всё-таки выдохнутся, то в перепалку вступят королевы. А когда выдохнутся и они, ты уже пять раз вернёшься.
— Ну, если что?
— Я прикрою, — твёрдо пообещал Великий и отсалютовал мне кувшином.
— Слушай, дай один.
— Кого? — не понял вождь.
— Кувшин с гургутским.
— Зачем?
— А вдруг зайдёт.
— Держи, — ухмыльнулся вождь и практически из воздуха достал кувшин с вином. — Закусь нужна?
— Блин, Великий, а можно не все слова из моего мира перенимать с такой упёртой пунктуальностью?
— А? — не понял вождь.
— Б! Хотя нет, эту отговорку тоже стоит позабыть. Считай, что её не было.
— Тут, как говорится, с кондачка не решается, надо переспать с этим делом. Зайдите с утра, а лучше через недельку.
— А-а-а! — возмутился я. — Когда ты успел это услышать?
— Не помню, выпимши был.
— Да ты постоянно выпимши. Но запоминать тебе это не мешает. А тут забыл?
— Иди уже. Не теряй времени.
Ну и что мне оставалось делать? Правильно. Идти куда послали. Потому что всё остальное смысла не имело, а вот устаканить свои мысли было как раз самое то.
Взглянув на кувшин в моей руке, я мысленно сделал огромный глоток гургутского и даже представил его вкус.
Не пошло.
Даже мысленно не пошло.
Всунув кувшин в лапищу вождя, я сделал предостерегающий жест, мол, лучше молчи, и как можно более незаметно ускользнул с поляны.
***
— Это не честно!
Голос женского духа настиг меня ровно в тот момент, когда стихли голоса спорящих ведьм. По ходу, побыть одному приказало долго жить.
— Мы так не договаривались.
Судя по отсутствию ответа мужского голоса, эти придирки были адресованы мне. Нет, конечно, он, может, просто помалкивает, забитый весомыми аргументами любящий супруги-убийцы, но почему-то в эту стройную теорию мне не верилось.
— Чего молчишь?
— Мадам, не знаю вашего имени…
— Ты чего, ненормальный? — перебил меня женский голос. — Какой же дух скажет тебе своё имя?
— Да-да, что-то такое припоминаю. И вроде как могу назвать сам. А давай ты будешь Кайя?
— Почему? — с интересом спросил женский голос.
— Долгая история, — попытался отмазаться я от объяснений.
— А мы торопимся?
— Да, действительно, — согласился я. — Чего я, собственно? Стыдливой толерантностью вроде никогда не болел, а тут на тебе. Слушай.
Дальше я, как мог, по памяти, пересказал библейскую историю про Каина и Авеля. Ну, вы помните про этих двух братьев: один земледелец, другой — пастух. Оба принесли дары богу. А тот принял дар только у одного. И тогда тот, у которого не приняли, зарезал своего брата, у которого приняли. Короче, жуткая история. А что вы хотели? Древние века. Кровь рекой.
— Ну, вот ты же своего мужа зарезала. Поэтому будешь Каей. Всё-таки женщина, зачем тебе мужское имя Каин?
— Да уж, — только и смогла выдавить из себя названная Каей. — А в вашей этой «библейской истории» жены мужей не убивали? Мне это как-то ближе было бы.
— Прикинь, нет. В этой прогрессивности вы шагнули дальше нас.
— А мне нравится, — наконец подал голос мужской дух. — Кайя, красиво звучит.
— Тогда ты Авель.
— Хорошо, Кайя, я буду Авелем.
— И что, даже не поспоришь? — удивилась Кайя.
— На этот раз, я тебе просто проиграю.
— Ну я пошёл? — больше попрощался, чем спросил я.
— Стоять! — тормознул меня женский дух. — Думаешь, затуманил нам мозги своими именами, и мы всё забыли?
— Вашими именами, — поправил я. — Хотя, честно, очень на это надеялся.
— Вот скажи нам, ты специально это делаешь?
— Что делаю? — не понял я.
— Делаешь так, чтобы никто из нас не мог выиграть?
— Да, — встрял Авель. — У нас не может быть всё время ничья.
— Кто-то из нас должен выигрывать, и лучше, если это буду я. Правда, дорогой?
— Конечно, дорогая, ты у нас всегда должна быть первая — и в убийстве, и в проигрыше. И я всегда уступлю тебе место.
— Если бы я могла бы, я бы убила тебя ещё раз!
— Если бы ты могла, я бы умирал каждое утро.
— Иногда в обед и даже вечером.
— А что, по вечерам нам нечем заняться, кроме моего убийства?
— Можно перенести это и на обед.
— А как прекрасно это утром.
— Ладно, я пошёл, интимная жизнь духов меня не занимает. Хотя стоп, — я тормознулся на полушаге, — вы же духи?
— И что? — в унисон спросили Кайя и Авель.
— Как же вы… это?
— Пф-ф-ф, — фыркнула Кайя удивлённо-пренебрежительно.
— А что, если духи, на личной жизни сразу надо ставить крест?
— Да вас же даже не видно, — привёл я аргумент, который пришёл мне в голову. Других просто не было.
— Можно и на ощупь, — кокетливо заявила Кайя.
— Мы прекрасно видим друг друга, — не стал кокетничать Авель. — И знаешь, в чём прелесть духов? За все эти столетия она всё так же свежа, молода и чертовски красива, прямо как в день убийства.
— Зато он стал старый, занудливый и некрасивый. Знала бы, что будет таким, не убивала бы его.
— И тогда мы давно уже были бы покойниками и не жили бы счастливой жизнью в виде духов.
— Постойте, а дух может заниматься этим с не духом?
— Ну, дорогой, чего молчишь? Ответь.
— Откуда же я знаю, дорогая? Все эти сотни лет…
— А те две висельницы-неудачницы?
— Они были так грустны. Я просто хотел их подбодрить.
— Щекотав в неприличных местах?
— А кто целовался с малолетним магом-недоучкой?
— Во-первых, он был уже не малолетний. Во-вторых, ему нужен был знак, чтобы уверовать в собственные силы. В-третьих, он меня всё равно не видел. И в-четвёртых, это был всего лишь поцелуй.
— С твоих слов. Откуда я знаю, о чём ты промолчала?
— А давай поспорим, что ни о чём.
— Хватит спорить! — перебил я Кайю и Авеля. — Просто скажите, могут ли дух и не дух заниматься…
— Да! — в унисон рявкнули духи.
А вот теперь нужно было уносить ноги. Участвовать в семейной разборке двух духов мне совершенно не улыбалось. Просто у меня не было на это времени. Мне нужен был вождь. Великий вождь! Господи, тысячу двести лет! А ведь можно было! Ну и что, что она дух? Это даже экзотичненько. У Великого вождя жена — дух.
— Нельзя.
— Что нельзя? — на автомате переспросил я.
— Женой нельзя.
— А всё остальное можно?
— Всё остальное можно, а женой нельзя.
Быстро осмотрев окрестности в радиусе ровно трёхсот шестьдесяти градусов, вновь присоединившегося к нам обладателя голоса я не увидел.
— Клерк, ты, что ли?
— Вообще-то он…
— Помолчи, — перебил Кайю клерк из небесной канцелярии, он же дядя. — Да, это я.
— А что с голосом? Как-то тембр поменялся… ещё что-то смутно неуловимое… Труды Эзопа, кстати, нашёл?
— Да как ты…
— И ты помолчи, — заткнул дядя Авеля.
— Да ты никак у них начальник, дядя? Хотя да, помню, помню. Три кнопки: рай, ад, дух. Значит, они твои духи. Точнее, духи в твоём подчинении. Ну ты их, дядя, не сильно к ногтю придавливай. Они и так со мной обломались. Все пари на меня в никуда. В полный ноль. В зеро. В ничью. С твоим пари тоже, дядя, не вышло. Прости, но помочь тебе не смог. По той причине, что даже и не знал, в чём помогать.
— А вот с моим пари всё хорошо. Я его выиграл.
— Да ладно, дядя?! Вот чего, прямо вот так и выиграл?! Стесняюсь спросить, дядя, а на что же вы тогда спорили?
— На любовь.
— На что? — не поверил я своим ушам.
— На любовь, которую потерял этот мир.
— Бр-р-р, дядя, я бы вот сейчас гургутского хряпнул, а лучше водочки, чтобы запить услышанное.
— Достать?
— Нет, дядя, я в завязке.
— Жаль. А мог бы легко отделаться.
— От чего?
— Да я про себя.