— Значит, и подружкой тоже, — пробурчал я. — Два в одном.
— Ну, ты это, недолго свою ношу неси, — так ничего и не понял из услышанного Великий. — Ты же про свадебные обычаи гургутов ничего не знаешь, подготовиться надо.
— Да-да, я мигом.
И Великий вождь унёсся, перескакивая с кочки на кочку, как молодой горный козлёнок в период своего первого брачного гона. Вот действительно, другого сравнения в моём душевном состоянии не приходило. Хорошо, хоть Ариэль на скакала рядом, а то, чувствую, увиденное шокировало бы даже меня.
А ведь я ему завидую. Нет-нет, нет ни в коем случае ни чёрной завистью. Белой. Причём настолько белой, что белизной моей зависти можно подкрашивать первый снег на вершинах самых высоких гор, доводя его до идеала.
И любви его завидую, которую он пронёс сквозь все эти долгие годы. Он ведь знал, что выхода нет, и что Ариэль навсегда останется духом, и они некогда не смогут быть вместе. А всё равно любил только её. И ни на секунду не предал эту любовь.
Каково это — жить вечность с безнадёжной любовью? Причём любовью взаимной, сильной и страстной. И понимать, что ничего в этом мире, даже самое расчудесное чудо, не способно тебе помочь в достижение этой любви.
— И чего ты расселся?
— Кайя?
— Кайя, Кайя. Давай, собирай жопу в горсть.
— Что, опять на что-то поспорили?
— Нет, — вступил в разговор Авель. — Мы пришли тебе помочь. Ариэль попросила.
— И правильно сделала, — перебила мужа Кайя. — Он же так всю свадьбу завалит своей меланхолией. Страдает он тут. Радоваться должен.
— Перестань, можно подумать, ты радовалась.
— Нет, поначалу я хотела убить тебя ещё сотню раз за то, что ты со мной сотворил. Но духа, увы, убить нельзя. А так хотелось.
— Вот и к нему не приставай. Дай время.
— Нет времени. Пусть по ходу принимает свою новую жизнь.
— А спорим, что есть? Спорим, что мы всё успеем и ничего не завалим?
— Спорим! На что?
— Вас Ариэль послала, чтобы вы в очередной раз поспорили? — влез я между спорщиков.
— Нет! — рявкнули оба. — Она послала нас рассказать тебе про обычаи гургутов и про то, что ты должен делать на свадьбе как друг.
— И?
— Подожди, мы ещё не поспорили. Куда ты всё время торопишься?
— Так, понятно, проще у Великого спросить.
— Никаких Великих, — отрезала Кайя. — Мужчины, вы такие мужчины. Вечно несутся сломя голову, наворотят не пойми чего, а потом мы за них всё разгребаем.
— И это говорит женщина, понёсшаяся на мужа с ножом, — не выдержал Авель.
— Не понёсшаяся, а вогнавшая в тебя нож хладнокровно, обдуманно и с точным расчётом. А вот то, что ты прижал меня к себе, подтверждает всё сказанное мною про мужчин.
— Спорим, что вы не поспорите, ничего мне не расскажете и мы никуда не успеем? — не выдержал я.
— Спорим! — дружно согласились супруги.
— А на что спорим?
— Авель, давай быстро придумай, на что мы с ним поспорим.
— Нет, Кайя, ты как хладнокровная, расчётливая и… как ты там ещё себя обзывала?
— Думающая, — подсказал я.
— Вот, думающая женщина, — продолжил Авель, — должна быстро применить все эти качества и придумать сама.
— Обзывала?! — Казалось, Кайя услышала только одно.
— Не цепляйся к словам, обзывала, называла — какая сейчас разница?
— Так что там со свадьбой? — решил напомнить я о своём существовании.
— Иди ты со своей свадьбой знаешь куда? Ты слышал, как он меня назвал?
— Спорим, что не подерётесь?
— Спорим, — мгновенно согласилась Кайя. — А на что?
А ведь действительно — на что? На что может поспорить дух, ограниченный в своём существовании? У него и потребностей-то нет. Пить, есть не надо. Материальные блага неинтересны. Есть одно, что, оказывается, не воспрещается духам. Но… да в конце концов, не на постель же мне с Кайей спорить. Во-первых, при живом, звучит, конечно, так себе, муже. А во-вторых, я её даже не видел. Вдруг она и не человек вовсе, а гургутка. Хотя, если такая гургутка, как Ариэль, то, в принципе, согласен.
— А на что вы обычно спорите? — задал я вопрос, чтобы уйти от крамольных мыслей.
— Ну-у-у, — замялась Кайя. — На разное. А ты придумай своё.
— На самом деле мы давно уже ни на что не спорим, — вздохнул Авель. — Духам просто не на что спорить.
— Как ни странно, к этой мысли я пришёл секунду назад.
— Вот! Ты — секунду. А мы, дорогой, не помнишь, когда пришли к этой мысли?
— Сразу после того, как ты прекратила на меня злиться за свою смерть.
— А как же тогда все эти споры? — не понял я.
— Они просто так, ни о чём.
— Ну, я не знаю, спорили бы на щелбаны, на волшебные пендели.
— Духи не ощущают физического воздействия, если они этого не хотят, — вздохнула Кайя. — Если бы это было не так, то кое-кто бы так у меня огрёб!
— Ну, хорошо, а прокукарекать под столом, например, три раза?
— Всякие издевательские желания мы уже по тысяче раз друг к другу применили, — поддержал жену Авель своим вздохом.
— Да это и изначально было неинтересно, — поддакнула Кайя.
— Тогда не спорьте, — предложил я.
— А так ещё тоскливее, — вздохнули сразу оба.
— Я думала, хоть ты что-то новенькое предложишь.
— Зря ты согласился стать духом, — сделал вывод Авель.
— И очень скоро ты это поймёшь, — дополнила Кайя.
— И как только будет такая возможность, то беги, беги из духов на любых условиях.
— Лучше день смертным, чем вечность духом.
— Да что там день, я бы и на час согласилась.
— Да ладно, вы меня сейчас разводите. Опять на что-то поспорили? Вы же поняли, что спорить по поводу меня бесполезно. Я не поведусь.
— Он не понимает Авель.
— Он поймёт Кайя.
— А, знаете, как я понял, что вы меня разводите? Ариэль. Весь ответ в этой гургутке. Что-то я не увидел безграничного счастья на её лице по случаю окончания её духовства. Наоборот, она ругалась, возмущалась и только что в драку не лезла.
— А знаешь, почему? — спросила Кайя.
— Ты ей небезразличен, — ответил за меня Авель после того, как я пожал плечами.
— Что? Я не ослышался? Да ладно! — пришлось поверить мне в услышанное, когда молчание затянулось.
— И что мне теперь с этим делать?
— А ты думаешь, зачем Ариэль выбрала тебя другом на свадьбу?
— Великий вождь — понятно. А вот почему она?
— Ну, не знаю. Может, потому, что просто знакомых не было. Тысячу двести лет! Все, кого она знала — подруги, родные, знакомые да просто те, кто мелькал в её жизни, — давно умерли.
— Почему она не взяла меня или Авеля?
— Потому что вы духи, может, вам нельзя.
— А ты-то кто? — снова в унисон спросили Кайя и Авель.
— А я, может, ещё не совсем полноценный дух. Не инициированный.
— Какой?
— Не прошедший посвящения.
Дружный хохот семейной духовской пары немало меня озадачил. Да что я такого сказал-то? Точнее, что такого СМЕШНОГО я сказал, чтобы так ухахатываться?
— Может, меня всё-таки кто-то посвятит в причину всеобщего веселья? Вместе и посмеёмся.
— Посвящение, — хохотнул Авель на мой вопрос.
— Тебя посвятил тот, кого ты называешь дядя, — пояснила более владеющая собой Кайя.
— Просто сказал «ты дух», и ты стал духом, — добавил Авель.
— И что, вот так к любому можно подойти, ткнуть невидимым пальцем — и всё, типа дух?
— Ну, для этого должны быть некоторые незначительные условия.
— На самом деле их всего три, — уточнила Кайя. — Смерть и два желания — покойника и дяди.
— Смерть для вас незначительное условие? — охренел я.
— Если бы ты видел, что тут творилось во времена нашей смертной жизни. Да вот хотя бы наша история.
— Да, сейчас, конечно, с этим посложнее. Убийства стали редкостью.
— Поэтому дядя и не хотел отпускать Ариэль. Сам понимаешь, с духами напряженка.
— Так почему она выбрала меня этой своей свадебной подружкой? — Я решил не пускаться в подробности духовской темы.
— Чтобы сделать эти чувства невозможными, — ответила Кайя.
— Всё дело в обрядах гургутов, — добавил Авель.
— Яснее не стало, — признался я.
— Друг на свадьбе становится хранителем домашнего очага.
— Он гарант семейной верности.
— И? Я что, из вас всё под пытками должен вытаскивать?
— Друг жениха следит за верностью жениха, — просветил меня Авель.
— Друг невесты — за верностью невесты, — дополнила мужа Кайя.
— Это гургутские законы. И нарушение их карается очень жестоко.
— Конфетку отберут и в угол поставят?
— Постой, Кайя, а ведь его же нельзя казнить.
— Ай да Ариэль! А всегда казалась мне такой простушкой. А тут одним ходом выиграла всю партию.
— Что вы несёте, духи?
— И за вождя выскочит и его оставит, — в голосе Кайи сквозило явное уважение.
— Ох, и не завидую я Великому, — хмыкнул Авель.
— Бред! — сказал я. Но меня никто не слушал. Кайя и Авель нашли себе новое развлечение и вовсю муссировали между собой посетившую их идею. Можно было держать пари, что они ещё и поспорят на эту тему. Например, попытается ли Ариэль изменить Вождю прямо на свадьбе или подождёт её окончания. Господи, да мне-то что в голову лезет?
Пойду-ка я лучше к Великому. Надо действительно узнать про обычаи гургутских свадеб. Падать лицом в лужу, а в их случае, наверное, в болотную жижу, было бы оскорбительно для моего самолюбия.
***
— Великий, а правда, что друг на свадьбе является гарантом твоей верности?
— Правда, — отмахнулся от меня вождь, явно занятый своими мыслями.
— Выходит, и верности Ариэль тоже?
— Выходит.
— То есть вы вдвоём подписали меня на эту адову работёнку, даже не спросив моего согласия?
— Какая работёнка? Это не больше чем традиция.
— А мне духовское сарафанное радио донесло, что если я за кем-нибудь из вас не услежу, то мне секир-башка! И хорошо, если по шею.
— Что? — не понял вождь.
— Казнят меня, — пояснил я. — Только вот странно, почему меня, а, допустим, не тебя и какую-нибудь алчную шалопайку, заскочившую в твою постель с целью поживиться за счёт вождиской похоти?