Сестра преподобного Гэлла каждый день посещала брата. Люсилль работала старшей медсестрой в больнице неподалеку, что позволяло ей подольше оставаться около брата – такую ей оказывали профессиональную любезность. У нее было свое мнение насчет ухода за братом. Чарли не всегда ухаживал за преподобным, но постоянно его проверял, и ему не нравилось отношение сестры. Она спорила по поводу лекарств, которые он давал Гэллу, и вела себя так, будто была здесь главной. К примеру, она не считала, что давать ее брату тайленол – хорошая идея, учитывая плохое состояние его печени. Ее отношение раздражало Чарли до такой степени, что, когда он думал о преподобном, в голове возникал образ Люсилль, а не Гэлла. Лишь когда она уходила, Чарли мог заняться делом.
Реальной проблемой Гэлла было сердце – мерцательная аритмия, вероятно, означала, что одна из сердечных камер сокращалась слишком быстро, для того чтобы эффективно наполняться кровью или качать ее. Дежурный кардиолог выписал дигоксин. Препарат должен был успокоить желудочек предсердия, тогда наполненная кислородом кровь сможет снова циркулировать по телу священника. Во всяком случае, такой был план.
На этом этапе невозможно было определить, выживет преподобный или нет. Семья оформила согласие на то, чтобы не применять специальных мер для возвращения Гэлла к жизни: по крайней мере, если он умрет, то его душа спокойно отойдет в лучший мир без лишнего драматизма и использования «экстраординарных» методов. Однако постепенно здоровье Гэлла стало улучшаться. Сердечный ритм стабилизировался, и ему перестали выписывать дигоксин. По совету врача сестра святого отца отменила свое согласие на отказ от реанимации, и в ней снова разгорелась надежда. В конце концов, если он продолжит идти на поправку, то его отпустят домой.
Чарли наблюдал за ним во сне, изучал блеск его лысой головы в свете аппаратов и больничную пижаму, сменившую церковное облачение. Он не был похож на тех священников, которых Чарли видел в детстве; он не выглядел как посланник Бога на земле – для этого он был слишком болен и слишком человечен. Такой приговор вынес ему Чарли. Он хорошо знал карты пациентов, поэтому оттащил тележку с компьютером в угол отделения и стал размышлять над увиденными там цифрами.
Сердце преподобного Флориана Гэлла остановилось приблизительно в 9:32 утра 18 июня. Это произошло неожиданно, и для его спасения были предприняты героические меры. Они оказались неудачными. Время смерти в его карте – 10:10 утра. Анализ крови Гэлла показал, что уровень дигоксина в его организме был намного выше нормы. У администрации Медицинского центра Сомерсета появилась проблема. Смерть не была естественной. И Гэлл не был первой жертвой. Его назвали «пациент номер четыре».
Больница собиралась разобраться с этим сама{147}, и как можно быстрее. Фармацевтический отдел проверял работу «Пайксиса» в дни смертей, связанных с дигоксином. Помощнику фармацевта по имени Нэнси Доэрти поручили связаться с центром токсикологического контроля штата Нью-Джерси. Их интересовало, сколько «дига» требовалось для такого уровня, какой был обнаружен в крови Гэлла. Помощь им требовалась только в подсчетах.
25
7 июля 2003 года
Во время ожидания ответа оператора играл легкий джаз, веселый и радостный. Записанный голос сказал: «Спасибо за звонок, скоро вам ответит специалист по токсикологии…»
А затем: «Центр токсикологического контроля Нью-Джерси, могу я вам чем-нибудь помочь?»{148}
«Э, да». Звонившая назвалась Нэнси Доэрти и сказала, что звонит из фармацевтического отдела Медицинского центра Сомерсета. «Вообще-то речь не о чем-то, что происходит сейчас. Мы пытаемся выяснить обстоятельства одного отравления дигоксином. Не знаю, может ли кто-нибудь в вашем центре обсудить этот вопрос со мной…»
«Хорошо, – сказал оператор. – Это произошло…»
«Это произошло… э… пару… ну, этот человек уже…»
Мертв. Однако Нэнси себя остановила.
«Это произошло 28 июня», – сказала она.
Фармацевт центра токсикологического контроля штата Нью-Джерси доктор Брюс Рак{149} перезвонил в Сомерсет через десять минут. Его заставили повисеть на линии и послушать, как на фоне Вивальди женский голос говорит: «В Медицинском центре Сомерсета безопасность пациента всегда на первом месте…»
«Нэнси Доэрти». Ее округлые нью-джерсийские гласные сильно контрастировали с краткими звуками, издаваемыми передатчиком: Ненс Доти.
«Привет, Нэнси, это Брюс Рак». Бруус говорил с тем же акцентом, что и Нэнси, а также прошел ту же самую школу. Он понимал, что Нэнси всего лишь гонец, в руках которого тем не менее серьезная внутренняя проблема Сомерсета.
«Да, – сказала Нэнси, а затем выдохнула в трубку, – все… так… усложняется».
Доэрти звонила по просьбе своих начальников, чтобы попросить помощи в подсчете вероятной дозы препаратов в крови двух пациентов. Она сказала Брюсу, что пациент умер в отделении кардиологии три недели назад, 16 июня. Анализ крови показал, что в его организме был высокий уровень содержания дигоксина. В маленьких дозах «диг» помогает стабилизировать сердечный ритм. Однако Нэнси интересовали вовсе не маленькие дозы.
– Затем, 28-го, в том же отделении у нас был еще один случай отравления «дигом»…
– Постой, – сказал Рак. Что-то здесь было не так. Два пациента, один и тот же препарат, разные дни? – Это произошло в том же отделении?
– Ага.
Рак спросил про первого пациента, миссис Хэн: поступила ли она в больницу с отравлением дигоксином?
– Нет, – ответила Нэнси. – Мы проверили в лаборатории. Она поступила с нормальным уровнем «дига»{150}.
– О боже, – сказал Брюс. – Нэнси, в какой больнице вы работаете?
– В Медицинском центре Сомерсета, – ответила Нэнси. – Я чувствую себя детективом.
– Ну, звучит жутковато, по-моему, – сказал Брюс.
– Да, – ответила Нэнси. У нее словно отлегло от сердца, когда она услышала, что другой фармацевт разделяет ее опасения.
Нэнси попросила Рака повисеть на линии, чтобы она могла объяснить остальное в приватной атмосфере своего кабинета. «Пациент номер четыре, преподобный Гэлл… – Нэнси зачитывала уровни содержания дигоксина из лабораторных отчетов, – 1,2 двадцатого июня; 1,08 – двадцать первого; 1,59; 1,33… а затем, рано утром двадцать восьмого, он вдруг подскочил до 9,61.
– А после двадцать седьмого, перед передозировкой – когда ему ввели дигоксин?
– Ему его не вводили, – сказала Нэнси. Уровень дигоксина подскочил спустя сутки после того, как врачи перестали ему его выписывать.
– Ну первое, что приходит на ум, – лабораторная ошибка…
– Они сказали, что все перепроверили.
– Хм, – сказал Рак, – тогда он не мог подскочить до девяти с чем-то…
Он явно не понимал, в чем дело.
– У него остановилось сердце, – сказала Нэнси. – Он умер, ясно? Понятно?
Рак замолчал.
– Ладно, – сказал он. – Мне нужен небольшой перерыв. Я немного выдохну.
– Понимаю… – сказала Нэнси.
– Прошу прощения. Ладно.
– Хорошо.
– Во-первых, – начал Брюс, – насколько я понимаю… с двадцать седьмого на двадцать восьмое? Сам по себе уровень не мог так подскочить, если только… ему не ввели дигоксин еще раз. Так?
– Окей…
– Примем это как факт, хорошо?
– Ладно, – сказала Нэнси. Это был простой вывод. Но очень нехороший.
– Я хочу уточнить это еще кое с кем, – сказал Рак. – Это… это серьезная проблема.
– Ну да, – сказала Нэнси, – и, Брюс… – Она перешла на шепот.
– Да?
– Между нами?
– Ага?
– До этого было еще два случая.
Нэнси Доэрти мерила шагами фармацевтическое отделение, пока телефон снова не зазвонил. Это был Брюс, как и предполагалось. «Э, можете повисеть? Я хочу ответить у себя в кабинете», – прошептала она. Линия переключилась на записанный голос: «Наша компьютерная система стоимостью в миллион долларов гарантированно сокращает вероятность медицинских ошибок…»
– Нэнси закрыла дверь кабинета и нажала на мигающую кнопку.
– Спасибо, – выдохнула она. – Окей, привет.
«Нэнси, – сказал Брюс, – вы понимаете, что перед вами сложная…
– Да, – ответила Нэнси.
– Я буду выбирать слова с осторожностью.
– Да.
– … дилемма.
– Да, – сказала Нэнси, – дилемма. Точно.
– И… я использовал несколько способов подсчета, так?
– И?
– Чтобы настолько повысить уровень, необходимо как минимум от двух до четырех миллиграмм дигоксина.
– От двух до четырех миллиграмм. – Нэнси повторила, записывая. – Дигоксина, так?
– Да, – ответил Брюс. Но в подсчетах его пугало вовсе не это. – Понимаете, основная проблема, как я полагаю, в том, что организм не производит дигоксина.
– Ну да, – сказала Нэнси.
– Так что я не представляю другого способа повысить уровень дигоксина с 1,33 до 9,6, кроме как ввести его пациенту.
– Ага, – ответила Нэнси.
Она это знала, и не только она. С ней уже говорили риск-менеджер Мэри Ланд и доктор Уильям К. Корс, директор по медицинским вопросам. Им нужны были определенные подсчеты, чтобы связать передозировки с расписанием сотрудников. Если сердце Гэлла остановилось в десять часов утра, во сколько ему ввели препарат и в какой дозировке?
– Понимаете, они… они… не знаю, возможно ли это, но они хотят визуализацию, как график, – сказала Нэнси. – График. Понимаете, о чем я?
– Но, Нэнси, – сказал Брюс, – знаете, что еще меня напрягло? Два ваших случая гипогликемии.
– Да, – вздохнула Нэнси. – Что вам, вероятно, не положено знать, потому что они… ну… они… ну вы понимаете…
Они с Марти Келли, медбратом, который первым уведомил риск-менеджера Ланд об этой проблеме, испугались, когда увидели цифры