«Я не могу, – тихо сказал Чарли, – не могу. Я…»
«Почему бы тебе об этом не рассказать нам, ублюдок? – сказал Тим. – Потому что иначе тебя будут знать именно так. Больной извращенец, который убивал, потому что его это возбуждало. Классно будет твоим детям. Разве ты можешь так с ними поступить? Ты вообще думал о своих детях, Чарли?»
После нескольких часов такого разговора Чарли свернулся в позе эмбриона и рыдал, закрыв лицо руками. Тим видел, чтобы так делали, два, может, три раза за всю карьеру. Это была последняя остановка, перед тем чтобы сломать. Любой другой уже во всем бы признался. Но Чарли оставался на краю. Казалось, что он по какой-то причине не может пересечь эту черту. Дэнни и Тим решили попробовать другой подход.
Они по очереди стали говорить Чарли. «Эй, где там твоя подружка? Она звонила в тюрьму. Эта Эми. Вы частенько оказывались рядом, когда кто-то умирал. Может, нам и ее сюда посадить?»
«Я не могу. Я не могу. Я не могу…»
«Вы это делали по очереди или вместе вводили шприц?» Они пробовали побудить его защитить Эми.
Потом они давали Чарли перерыв, выходили, чтобы он ненадолго заснул, а затем возвращались. Перерывы не носили регулярный характер. Они входили, когда хотели, выходили, затем возвращались, иногда вместе с капитаном Николасом Магосом, удивляя Чарли, показывая, что он не контролирует ситуацию. Показывая, что они могут делать это всю ночь.
«Ты либо больной ублюдок, либо “ангел милосердия” – тебе решать. Извращенец или убивающий из сострадания – что больше понравится твоим детям?»
Они повторяли это час, выходили, приносили кофе, смотрели на мониторах, как он катается по полу, возвращались в комнату и снова давили на него: «Что, если я скажу тебе, что у нас есть твои отпечатки на одной из сумок для внутривенного вливания?» Блефуя, но оставляя пространство для маневра с помощью формулировки «что, если» – на случай, если он надевал перчатки.
Прошло шесть часов, но Чарли по-прежнему лежал, свернувшись, и трясся, издавая утробные животные звуки. Детективы встали над ним и слушали. Звуки нервного срыва. Невербальная коммуникация. Все еще не признание. Иногда Чарли останавливался и, казалось, брал себя в руки, но затем снова рыдал, закрыв лицо руками. Иногда он пялился на пол, словно там была карта, а он потерялся. Иногда он просто говорил: «Я не могу», повторяя это полчаса подряд, словно мантру отречения. Он устал. Каллен был ночным медбратом, привыкшим к поздним сменам, но сейчас он уже должен был вымотаться. Это было хорошо. Детективы вышли из комнаты, чтобы дать ему повторять свое я не могу стенам. Они взяли свежий кофе, обсуждая, с какого угла зайти в следующий раз: истории с Эми или рассказов об извращенце, когда Форрест сказал: «Отправляйте его обратно». Это означало, что допросу конец и Каллен вернется в тюрьму.
Тим и Дэнни еще не закончили и не думали, что Чарли Каллен тоже закончил. Иногда человек доходит до финальной точки, до самого конца, но Чарли пока не дошел. Он был в пути. Они были так близко, что еще одна попытка могла увенчаться успехом. Чуть-чуть подтолкнуть его, и он дойдет до края. Уйти сейчас – и в суд он точно не отправится.
Но прокурор Форрест беспокоился, что это может выглядеть плохо. Было три часа утра, парень хрипел на полу, практически исходя пеной. Они давили на него уже девять часов{239}. Форрест не думал, что все это куда-то приведет. С них хватит. Тим и Дэнни знали, что к утру у него появится адвокат.
Тим приехал домой и лег спать в четыре утра. Он надеялся, что внутренний будильник позволит ему поспать следующим утром, но нет, солнце встало, и Тим встал вместе с ним. Он ненавидел терять большое дело, оставлять его незаконченным. Он даже не был ведущим детективом, а чувствовал себя так паршиво. Дэнни должно быть еще хуже. Это сбивало с толку и никогда не казалось правильным. Его мозг оставался в режиме тревоги, пытался расколоть парня, когда вместо этого Тим должен был расслабляться и отдыхать, отпустить ситуацию. Он выполнил свою работу. Наступили выходные. Куча мелочей, которые надо сделать по дому. Время для этого как раз наступило. Съездить в загородный дом, проверить трубы. Хлопоты. К началу дня Тим обнаружил, что сидит в автомобиле на парковке торгового центра, стуча пальцем по рулю, пока его жена покупает что-то в магазине для рукоделия.
Тима мучило то, что они не закончили с Чарли. Он бы зашел туда еще раз, попробовал бы еще несколько часов. У Каллена был тот самый вид. Теперь с адвокатом этот парень больше не откроет рта. Это затянется на пару лет, попадет в суд присяжных по делу об одном убийстве и одном покушении на убийство – и это если у Сомерсета не хватит связей, чтобы тихо обставить всю историю с присяжными, а Тим думал, что у них еще как хватит.
Выдержит ли суд обвинение в убийстве преподобного Гэлла? Есть ли у них достаточно, чтобы его осудить, или придется идти на сделку? Тим вспомнил убийцу Дюрьеа, обвиненного в одном покушении и вышедшего на свободу через семь лет. Тим мог его себе представить. Он, вероятно, шел по улице и насвистывал веселую мелодию в этот самый момент. Может, он был в этом же торговом центре, покупал подарки на Рождество.
Почему нет – казалось, что все остальные сюда приехали. В конце концов, это же долбаные выходные.
Тим подумал об этом, барабаня по рулю. Подумал об этом снова. А затем подумал: а что, если?..
Тим набрал номер телефона и дозвонился домой помощнику прокурора Тиму ван Хайзу, который сказал ему, что, разумеется, это все еще легально и он с радостью его поддержит. Каллен подписал форму Миранды. Он указал, что знал свои права. Он согласился на допрос без адвоката. Это было вчера, но форма пока действовала.
Каллена арестовали в пятницу после рабочего дня. Он сразу отправился на допрос и в окружной тюрьме оказался только рано утром. Были выходные. Судья наверняка отправился с женой за рождественскими покупками. Чарли еще не предъявлены обвинения. Он не виделся с судьей. Тим позвонил сотруднику тюрьмы. Дело Чарли все еще было у него. Ни один адвокат его пока не взял. Тогда Тим позвонил Дэнни. Этого-то звонка Дэнни и ждал.
У них оставался шанс с этим парнем. Они не закончили. Им просто надо было еще один раз привезти Эми в Сомервилль.
62
Новости об аресте убийцы пациентов в Медицинском центре Сомерсета появились в пятницу днем. Звонки стали раздаваться меньше чем через минуту и загрузили диспетчерскую офиса окружного прокурора 175 запросами, рассказами о потенциальных жертвах и обеспокоенными членами семей. Во второй половине дня Тим и Дэнни оставили детективов Браунлая и Магоса разбираться с общественностью, а сами отправились в окружную тюрьму.
Сержант провел их мимо пропищавшего металлического детектора и двустороннего зеркала через несколько жужжащих электронных дверей к камерам. Тим и Дэнни обнаружили Каллена свернувшимся на кровати и пялящимся в стену.
– А вот и он, – сказал Тим.
Каллен повернулся. Он посмотрел на них, а затем опустил глаза.
– С тобой тут хорошо обращаются, Чарли? – спросил Дэнни.
Чарли взглянул на свои тюремные кроссовки.
– Да, ничего. Эти ботинки не моего размера, но… ладно. Холодно…
– Ну да. Посмотрим, что мы сможем с этим сделать, – сказал Дэнни, – а пока я тебе вот что скажу. Я не знаю, ты… ну, в общем, дело такое. Твоя подруга опять звонила.
– Эми?
– Да, – сказал Дэнни, – Эми. Все звонит и звонит.
– Никак от нас не отстанет, – добавил Тим.
– Она очень переживает, – продолжил Дэнни. – Сказала, что ей нужно с тобой поговорить. Она расстроена.
История, которую придумали Тим и Дэнни, гласила, что Эми – истеричная, но верная подруга с влиятельными связями в местном правительстве.
– Нам-то все равно, – сказал Дэнни, – но теперь босс на нас давит. Так что вот как мы поступим. Мы с Тимом хотим привести тебя в комнату для допросов, продолжить нашу беседу.
– А ты сможешь поболтать со своей подружкой.
– Эми.
– Да, с Эми. Вы поговорите, и она от нас отстанет. А после мы поговорим с тобой. Идет?
– Конечно, – сказал Чарли. Это его устраивало.
Сержант открыд дверь Каллена и провел его к металлическому столу, где Дэнни дал ему форму Миранды, чтобы он прочитал ее вслух. Это был второй раз с момента его ареста, но помощник прокурора Тим ван Хайз посоветовал подстраховаться. Дэнни посмотрел, как Чарли отмечает ДА и ставит инициалы около каждой строчки, подписывает страницы внизу, а затем отдал документ сержанту, чтобы тот поставил печать со временем. Дэнни забрал ручку на случай, если у Каллена возникнут какие-нибудь неправильные мысли, и повел его к машине, чтобы довезти до офиса прокурора.
Эми ждала в одной из комнат{240} офиса прокурора, уставившись в мониторы, на которые выводилось изображение с камер. Там можно было увидеть комнату для допросов: маленькая бетонная каморка со столом и пластиковыми стульями, ставшая на экране размытой и зеленоватой, напомнила Эми отрывки репортажей с войны в Ираке. На эту комнату нелегко было смотреть, по крайней мере через монитор, а еще тяжелее, когда там появился Чарли. Он выглядел поникшим и безразличным. Его руки и ноги были закованы в цепи. Он проковылял вперед в бежевой тюремной робе и ботинках без шнурков. Эми затошнило. Она сделала это с Чарли. Ее переполнила вина, и она разрыдалась. Что же она натворила?
С ней в помещении были и разные детективы: капитан Ник Магос, адвокат офиса прокурора, Тим и Дэнни и, возможно, кто-то еще, кто приходил и уходил, – но теперь она знала их в лицо. Они точно знали ее. Это же Эми, тайный информатор. Чтобы подбодрить ее, они сказали, что у нее получалось отлично, что у нее талант. Слова. Она слышала и другие слова, такие как смертная казнь, пожизненное заключение. На экране Эми наблюдала за своим другом, которого они хотели убить, жалкого маленького человечка, съежившегося на пластиковом стуле в военном бункере. Убийцы, о котором они говорили, там не было. Она видела только маленького мальчика, напуганного и одинокого. Она отправила его в тюрьму, а он все равно сидел там и ждал ее, наивно веря, что она приехала в качестве его друга. И на тот момент он был прав. Она все еще каким-то образом оставалась его другом. Чарли осмотрел комнату, увидел камеру, прикрепленную к стене, и стал смотреть на нее. Эми почувствовала. Он не мог ее увидеть, она об этом знала. Но это ничего не меняло в том, как она себя чувствовала.