– Его казнили? – удивился римлянин. – За что?
– По ложному обвинению: будто бы он замышлял захватить власть и разрушить храмы. Это он-то? – горько усмехнулась София. – Мать говорила, что во всем мире не было человека добрее его.
– Как его звали? – спросил римлянин, начиная догадываться, о ком идет речь.
– Иисус. В нашем народе много Иисусов, поэтому моего отца называли Иисусом из Назарета, – отвечала София.
– Уж не тот ли это Иисус, которого сейчас называют по-гречески «Христосом», то есть «помазанником»? – сказал римлянин.
Иисус среди учеников. Фреска из римских катакомб
– Да, его так сейчас называют, но это звучит как издевательство: чей он помазанник, кто его помазал? – София повела плечом. – Он нес людям то, что сам пережил и прочувствовал, а они хотят видеть в нем что-то иное.
– А тебе известно, что его последователи создают тайные общества, нападают на священнослужителей, оскверняют наши храмы? – все более мрачнея, спросил римлянин. – В Риме было уже несколько подобных случаев, были они и в других городах.
– Мой отец никогда не призывал к этому! – горячо сказала София. – Он был против какого-либо насилия, не допуская его даже в помыслах, – поэтому тот, кто хоть пальцем обидит другого человека, не может считаться последователем моего отца. И, конечно, отец не призывал создавать никакие общества во имя веры. Он, наоборот, говорил, что человек должен обращаться к Богу наедине. «Когда молишься, уйди в свою комнату, закрой за собой дверь и помолись Богу», – так передала мне мать его слова.
– Не удивительно, что ученики твоего отца предали его: такие проповеди не от мира сего, – язвительно заметил римлянин. – Люди это стадо, им нужен пастух и злые собаки, чтобы они не разбрелись кто куда и не погибли поодиночке. Мне жаль твоего отца, но, похоже, он был первым и последним, кто в точности следовал его идеям.
– Он и сам так сказал: «Я есть альфа и омега, первый и последний», – вздохнула София.
– Твой отец мог быть трижды святым, но его последователи опасны; общение с ними запрещено наши законами, – нахмурился римлянин. – Извини, я забыл, меня ждут неотложные дела. Тебе придется уйти.
– Я понимаю: неотложные дела, – избегая смотреть на него, София встала с лежанки и пошла к дверям.
– Прощай, – сказал римлянин.
– Прощай, – ответила она, не обернувшись, и проговорила про себя: – Не первый и не последний…
– Давай споем! Ну, давай споем! – уговаривал своего товарища Иосиф, привалившись к чьему-то забору на темной улице.
– Ты с ума сошел, ночь уже, – отказывался товарищ. – Хочешь, чтобы нас забрала ночная стража?
– Нет, не хочу, – покачал головой Иосиф. – Я хочу петь.
– Выгонят тебя из общины, – укоризненно сказал его товарищ. – Помяни мое слово – выгонят!
– Ты глуп. Ты мой друг, я тебя люблю, – хочешь, я тебя поцелую?.. – но ты глуп, – криво улыбнулся Иосиф. – А наш раввин умен, и другие раввины умны. Не понимаешь? Все просто: пока я, моя мать и сестра живем у всех на виду, кто поверит, что мой отец – сын Божий? Раввины готовы признать его пророком, но сыном Божьим – никогда! Но те, кто называют себя его учениками, только и твердят, что он Бог. Сейчас стали появляться писания, в которых сказано, что он Бог и сын Божий; я читал одно такое – мой отец в нем сам говорит это о себе. Вот бы он посмеялся, – а может, не посмеялся, – если бы прочел! Нашего исчезновения – моей матери, и, особенно, моего с сестрой, – хотели бы как раз эти мнимые ученики отца, а раввины простят мне что угодно, и чем хуже я себя веду, тем лучше для них. Я их не осуждаю! Они пекутся о благе нашего народа, который погибнет, если отпадет от своей старой веры.
– А тебе самому не стыдно вести себя так? – спросил его товарищ. – Перед памятью отца не стыдно?
– Ну, ты еще будешь приставать ко мне с нравоучениями! Мать мне все уши прожужжала, и ты туда же? – Иосиф шутливо толкнул его в грудь. – Отвечу: мне не стыдно. Мой отец был нормальным мужчиной, любил женщин и вино, – и я нормальный мужчина. Когда я пью, когда меня видят пьяным, я напоминаю о том, что мы оба люди: я и он. Да, он был великим человеком, – может быть, лучшим на свете, – но человеком! Не надо делать из него Бога, примите, как от человека, учение моего отца; его заповеди человеческие, а не божественные. Я понятно говорю? Ты понял меня?
– Я понял, – сказал товарищ. – Давай, я отведу тебя домой, уже поздно.
– Не хочу домой! – оттолкнул его руку Иосиф. – Пойдем в трактир: в порту есть трактиры, которые не закрываются всю ночь. Вина, еще вина!..
Нерон. Гений и злодей
Император Нерон считается одним из величайших злодеев в мировой истории. Но, по свидетельству современников, он был наделен в то же время выдающимися дарованиями. Писатель, актер, музыкант, философ – Нерон начинал править, окруженный всеобщей любовью и почитанием. Он снизил налоги, отменил смертную казнь, ввел пособия для бедных. Однако проходит всего несколько лет, и Нерон превращается в чудовище…
Мальчик жил недалеко от великого города Рима в доме, окруженном висячими садами. Вечерами слуги выносили ложе мальчика в портик дома, ставили там стол с фруктами и прохладительными напитками. Мальчик любил смотреть на закат, а потом, когда темнело, на яркие звезды на небе. Внизу, в садах, музыканты играли тихие приятные мелодии; слуги, беззвучно ступая, зажигали светильники, и мальчик читал стихи непревзойденных греческих поэтов. Иногда он даже плакал от умиления перед божественной силой муз. Ничего большего не хотел он, чем стать стихотворцем, – и втайне уже сейчас сочинял поэмы.
В одиннадцать лет к нему приставили воспитателя, известного в Риме своим умом, образованностью и красноречием. Как ни странно, этот наставник был к тому же богат и знатен. Он поразился дарованиям ребенка и чистоте его души. «Это – от богов, – думал наставник. – Талант и добро – две нити, связывающие человека с божествами. И он обязан хранить их, иначе судьба будет к нему жестока. Я должен помочь мальчику сохранить священный огонь в его душе». И мальчик скоро оценил заботу и внимание своего воспитателя: тот понимал его мысли и желания, и мальчику было хорошо с ним.
Но детство прошло. Когда мальчику исполнилось семнадцать лет, он стал правителем великой империи. От Британии до Черного моря, от Дуная до Африки его слово приводило в движение сотни тысяч людей; по его приказу строились и разрушались города; он мог у любого отобрать жизнь, – и никто не осмеливался возражать ему. Напротив, все славили имя нового императора Рима – Нерона.
Римский народ, видевший всяких императоров – мудрых и глупых, милосердных и жестоких, дальновидных и недалеких, – присматривался к новому владыке. Нерон, казалось, оправдывал лучшие надежды римлян. Аресты и казни, распространенные при предшественниках Нерона, почти прекратились. Рассказывали, что когда на подпись императору принесли смертный приговор, Нерон долго отказывался подписывать его и лишь под давлением сенаторов сделал это. Ставя свою подпись, Нерон тяжело вздохнул: «Как бы я хотел не уметь писать…»
Сократились налоги, поощрялось развитие ремесла и торговли; хозяйство империи, разоренное предыдущими императорами, постепенно налаживалось. В знак признательности Сенат вынес благодарность Нерону от лица народа и постановил наградить. Император отклонил почетную награду: «Получу ее, когда заслужу».
Увлечения Нерона были безобидными и неопасными: он интересовался искусством, участвовал в состязаниях певцов, играл в театре. Римляне бешено аплодировали императору, втихомолку посмеиваясь над его чудачествами.
Всерьез никто не признавал его таланты. Он действительно пел лучше других состязателей, но лавровый венок победителя заранее ждал Нерона, независимо от качества его пения. Он потрясающе играл трагедийные роли, но публика рукоплескала ему в самые неподходящие моменты действия, не задумываясь над тем, что он играет, и как он играет. Народ не хотел видеть в Нероне артиста, он всегда оставался для народа императором.
При этом артистические занятия Нерона роняли его авторитет в глазах народа и сената: о молодом императоре стали говорить с пренебрежением. Он правил разумно и милосердно, соблюдал законы, но на лицах сенаторов Нерон замечал презрительные усмешки, а народ сочинял о нем издевательские песенки.
Лишь один человек понимал императора – его бывший воспитатель Сенека. Он одобрял государственную деятельность своего воспитанника и радовался его успехам в искусстве. Особенно Сенеку восхищала доброта императора, которую многие расценивали как слабость. На втором году царствования Нерона Сенека посвятил ему свое сочинение «О милосердии», в котором утверждал, что данное качество является самым важным для правителя.
Нерон. Древнеримский бюст
Только с Сенекой Нерон чувствовал себя естественно и спокойно, только с ним он мог откровенно обсуждать свои проблемы. Советы Сенеки были полезны для императора, и в конечном счете, для империи, поэтому Нерон добился назначения Сенеки на высшую должность в государстве – на должность консула. Помимо власти и почета консульство давало большие доходы. Сенека, и без того имевший огромное состояние, стал богатейшим человеком империи.
– Кто, как не ты, достоин власти и богатства? – говорил Нерон своему наставнику. – Если не ты, то кто сможет распорядиться всем этим справедливо и разумно? Вокруг воры, которые нажили миллионные состояния, обкрадывая государство и народ; злодеи, добившиеся власти гнусными преступлениями! Эти негодяи не могут даже толком распорядиться своим богатством, никому не приносящем счастья и радости, включая их самих. Неужели ты не достоин более высокого положения, чем эти мерзавцы?
Зачитывая в Сенате указ о назначении Сенеки, Нерон ожидал услышать тайный ропот. Ничего подобного. В глазах сенаторов император увидел нечто вроде одобрения. Правитель назначил близкого ему человека на доходное место – все понятно, все так поступают. Но самому Сенеке, конечно же, не простили возвышения; число его врагов и завистников удесятерилось.