Она не знала, как может проявить свою ревность ее супруг.
«Не дай бог, он полетел в Самару разбираться с Алексеем. — Надя догадывалась, что в качестве врага ее Петр не подарок. Очень подозрительно вел себя и Глеб. — Как он мог не знать, куда и зачем летит его шеф?» Надя вспомнила, как Михеев мялся и отводил свой взгляд. Такое поведение ему вовсе не свойственно. Глеб — парень прямой, врать не привык, потому и смущался.
«Позвонить Алексею и предупредить его? — Эта мысль не раз посещала Ерожину. — Но и Алексей — мужик крутой. Если дело у них дойдет до ссоры, он вряд ли что-нибудь расскажет».
А зная, что она ждет ребенка, наверняка не станет ее волновать. И Надя решила лететь в Самару сама. Она с трудом дозвонилась до справочной аэропорта и выяснила, что ближайший рейс туда завтра в семь утра. Вещей Надя решила не брать. Маленькой спортивной сумки вполне достаточно. Дело оставалось за малым. Для путешествия нужны деньги. Надя заглянула в свой кошелек и насчитала полторы тысячи. Этого даже на билет могло не хватить. В прошлый раз она ездила к Ростоцким на поезде, и сколько стоит перелет на самолете, не знала. Надя посмотрела на часы. «Наверное, дядя Ваня уже ушел из офиса», — решила она, но на всякий случай позвонила. Грыжин трубку не взял. Тогда она позвонила Вере на мобильный.
— Верка, ты где? — спросила Надя, услышав в трубке, кроме голоса сестры, типичный шум застолья.
— Мы с Кроткиным на дне рождения. У тебя что-нибудь срочное? — весело поинтересовалась Вера.
— Нет, сестричка. Гуляйте. Созвонимся завтра, — ответила Надя и позвонила отцу.
Аксенов уже приехал домой и только что вышел из душа.
— Папа, Петр в отъезде, а мне срочно понадобились деньги. Можешь мне одолжить тысяч шесть-семь? — спросила Надя.
— О чем разговор, девочка? Только я притомился, на фирме умотали. Ты в силах сама приехать?
— Конечно, папа. Спасибо тебе. Сейчас выезжаю.
Надя положила трубку, быстро оделась и вышла из квартиры. На улице стоял легкий морозец. Народ с сумками и пакетами возвращался из центра. Пожилая дама в шубе и платке выгуливала шерстистую колли. Псина улыбчиво потянулась к Наде и ткнулась носом в ее руку. Надя погладила собаку и быстрым шагом, миновав сквер между башнями, вышла на Чертановскую улицу. Она не успела поднять руку, как рядом возникла старенькая «Волга».
«Только бы они не поубивали друг друга)» — думала Ерожина, усаживаясь в такси.
Жуткие картины разборки мужа с Алексеем вставали перед ней, и, сердце от этого сжималось и колотилось.
— На Фрунзенскую набережную, пожалуйста, — попросила Надя водителя и почувствовала резкую боль внизу живота.
— Через Кутузовский поедем? — переспросил пожилой таксист, включая счетчик.
Но пассажирка не ответила. Водитель оглянулся и увидел, что молодая женщина, бледная как мел, силится что-то сказать и не может. Таксист притормозил, вышел из машины и, открыв заднюю дверцу, наклонился к лицу пассажирки.
— Мне плохо. Деньги в сумочке, — прошептала Надя и потеряла сознание.
— Господи, только этого мне не хватало, — перепугался водитель, быстро сел за руль и погнал к больнице.
В приемном покое Надя пришла в себя, смогла назвать свою фамилию и сообщить, что беременна. Но встать сама не сумела. Она слышала, что ее куда-то везли, потом был яркий свет и какие-то голоса.
— Сильное кровотечение, — сказал женский голос.
— Какой срок? — спросил мужчина.
— При первичном осмотре — недель пять, не больше, — ответила женщина.
— Готовьте к операции, — приказал мужской голос.
— Хорошо, Дмитрий Николаевич, — согласилась женщина.
Надя хотела крикнуть «Нет!». Она даже слышала свой крик. Но это ей только мерещилось. Она и губами пошевелить не могла. Потом ее опять куда-то везли. Она вдруг оказалась на большой площади под палящим азиатским солнцем. Купола мечетей врезались в яркое до боли синее небо. Над городом звучала мусульманская молитва, и старики в белых одеждах сидели прямо в голубой пыли, под жгучим солнцем и, сложив ладони, о чем-то просили Аллаха. Наде тоже хотелось помолиться, но она не знала мусульманских слов.
— Это ничего, детка. Молись нашему Господу, — услышала Надя голос из своего детства и увидела бабушку Катю, маму Елены Николаевны, которая умерла, когда ей было шесть лет.
— Я, бабуля, и наших молитв не знаю, — призналась Надя.
— Вспомни, я же тебя учила, — просила бабушка, склонившись над ней.
— Не могу. — Надя силилась вспомнить слова, но только туман плыл перед глазами.
— Тогда повторяй за мной. Отче наш, Иже еси на небесех. Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя… — Голос понемногу стихал, и вместо бабушки Надя увидела Райхон.
— Мама, это ты? — спросила она и совсем не удивилась.
— Я, дочка. Зачем ты это сделала?
— Что, мама?
— Зачем ты убила моего внука?
— Я не убивала, — крикнула Надя, очнулась и увидела склоненное над собой лицо немолодой женщины в пестром халате.
— Господи, она белая как смерть. Бабы, надо девчонку покормить. У кого чего есть, тащите сюда.
— Где я? — спросила Надя еле слышным шепотом.
— В палате ты. Здесь мы все после аборта.
Не тужи, не пропадешь. Бабы у нас собрались хорошие.
Надя отвернулась к стене, и из ее темных прекрасных глаз сами собой потекли слезы.
35
Никита Васильевич Бобров вернулся на Петровку и отзвонил домой, чтобы Кира его не ждала.
— Ложись и спи. Сегодня мне предстоит веселая ночь. Знаменитость зарезали. Теперь только успевай отмахиваться, — пожаловался он жене.
Операцию «Перехват» задействовали сразу. В управлении размножали портрет Отария Ахалшвили сотнями. Через полчаса после убийства пианиста квартиру продавщицы книжного магазина Галины Анциферовой взяли под наблюдение. На вокзалах и в аэропортах сотрудники милиции начали массовые проверки. Все кассирши и администраторы получили фото предполагаемого убийцы и его имя и фамилию. ,.
, Бобров поверил Ерожину не сразу. Хотя догадывался, что тот знает преступника. Не зря подполковник оказался в нужном месте и в нужное время. Но полностью Никита Васильевич уверился, что Ерожин прав, после того как медэксперт обследовал рану убитого. Гоги Ираклиевича Абашидзе зарезали так же и примерно тем же оружием, что и Нодара Местия в Театре современной пьесы. Подобные совпадения редко бывают случайными.. :
Бобров злился, что отпустил Ерожина. Он пытался найти его, но ни мобильный, ни домашний телефоны подполковника не отвечали.
Тогда Бобров позвонил домой Грыжину:
— Где черти носят вашего детектива? Он мне позарез нужен.
— Ты на меня, полковник не наезжай, — ответил генерал басом. — Мне Ерожин не подчиняется. Он мой начальник, и я не могу ему приказать сидеть и ждать твоего звонка.
— Извините, Иван Григорьевич, но тут убийство. Я Ерожина час назад видел и сам виноват, что отпустил. Он мне очень нужен.
Помогите отыскать. Он вас послушается, — сменил Бобров приказной тон на просительный.
— Вот это другой разговор, — смягчился генерал. — Попробую. Но Петро только сегодня вернулся в Москву, и мы еще не встречались. Не знаю его планов.
Никита Васильевич поблагодарил и вызвал своих ребят на совещание. Волков доложил о принятых мерах:
— Все службы уже задействованы, но результатов пока нет.
О том, что результатов пока нет, Бобров знал и сам.
— Возьми, Тимофей, Курский вокзал под личное наблюдение. Побоится он самолетом лететь. Поездом легче улизнуть. Предупреди дорожную милицию. Пусть на тех поездах, что в грузинскую сторону направляются, купе проводников обшарят. Эти шельмы любят денежки в карман класть и пускать к себе зайцев. Я бы на месте грузина именно так и по" ступил.
Совещание прервал звонок министра. Услышав, что пока убийца знаменитого маэстро не найден, министр приказал усилить работу и связаться с посольством Грузии в Москве:
— Пускай свои службы тоже подключают.
Много толку от них не будет, но дипломатию соблюдем.
— Слушаюсь, товарищ министр, — без особого энтузиазма ответил Бобров и обещал генералу держать его в курсе дела.
Первое сообщение, прибавившее Никите Васильевичу оптимизма, поступило не из Курского вокзала, а именно из аэропорта Домодедово. Человек с фамилией Ахалшвили пытался купить билет на тбилисский рейс. Но поведение кассирши показалось ему подозрительным, он выхватил у нее из рук свой паспорт и смешался с толпой. Бобров вызвал машину и с оперативной группой помчался в аэропорт. Полковник не любил быстрой езды, но сегодня сам торопил водителя;
— Что ты, Коля, тащишься, как трактор?
Прибавь. Упустим грузина. Он где-то там топчется, — ворчал Бобров, хотя водитель и так гнал сто сорок. Больше управленческая «Волга» выжать и не могла.
В Домодедово Никита Васильевич собрал руководителей всех силовых служб и велел прочесать все вокруг аэропорта:
— Обыщите все закоулки. Ахалшвили мог выбросить свои вещи, если понял, что в капкане, — потребовал Бобров.
Прошел час, но убийца задержан не был.
Никита Васильевич еще раз позвонил генералу Грыжину. Иван Григорьевич и сам был растерян.
— Странная штука. Не знаю, что и думать.
Телефоны Петро молчат. Молчит мобильный его помощника. Но самое удивительное, что никто не берет трубку в квартире Аксеновых на Фрунзенской набережной. Чертовщина какая-то, — жаловался генерал.
Бобров поблагодарил Ивана Григорьевича за старания и просил связаться с ним, если Ерожин объявится. Настроение полковника начало быстро падать. Он уже хотел вернуться на Петровку, но тут появилась девушка — лейтенант милиции — и осторожно выложила ему на стол что-то, завернутое в газету.
— Что это, красавица? — спросил Бобров.
Лейтенант кончиками пальцев, стараясь не дотронуться до предмета, развернула газету.
Никита Васильевич увидел длинный обоюдоострый нож — финку, смахивающую на миниатюрный меч. На золоченой ручке имелась надпись на грузинском языке.