«Папа? Интересно», – подумал Литвин и, входя, еще раз взглянул на номер квартиры. Не ошибся ли? Все правильно. – «Может, пока про маму узнать? Нет, торопиться не стоит. Откуда папа взялся?»
– Папа-то скоро придет? – поинтересовался Георгий.
– Ага, – ответила маленькая хозяйка.
В тесной прихожей Литвин снял плащ. Коридорчик и сам по себе был небольшим, а обилие всяких вещей делал его еще меньше. Правда, все было прибрано, но не уютно.
– Бабуфка, к тебе, – девчушка открыла дверь в комнату, а сама быстро юркнула на кухню.
Литвин взглянул на себя в пожелтевшее зеркало, поправил волосы и зашел в комнату.
– Здравствуйте…
Старуха, сидевшая в старом массивном кресле у окна, с трудом повернула голову. Седые волосы аккуратно прибраны, очень усталые или очень грустные, какие бывают только у несчастных ладей, глаза. Скользнув по Георгию безучастным взглядом, она молча закивала. Потом снова откинулась на спинку кресла.
Литвин не знал, что делать дальше. Со старухой явно говорить нельзя. Ей не до того. И с девчонкой не лучше. Надо ждать.
Георгий огляделся. Обстановка более чем скромная. Небольшой книжный шкаф, с аккуратно расставленными книжками. Судя по затертым корешкам – здесь они не предмет интерьера. В поцарапанном серванте разномастная посуда. Старомодный диван с выцветшим покрывалом. В углу – кресло-кровать. Литвин в детстве спал на таком. Скрипучий каркас из металлических труб и три жесткие подушки.
Здесь оно тоже, кажется, для ребенка. На стене рядом с ним самодельный коврик с аппликацией: веселый бегемот ест эскимо, перед ним сидит щенок, облизываясь и явно рассчитывая на угощение, а вверху резвятся обезьяны. Цветы на круглом столе, покрытом скатертью с кистями.
– Бабуфке сегодня лучше… А кофрик тётя Зина делала. Нрафится фам? – девчонка, неслышно подошла сзади, дёрнула его за руку. – Раздефать бабуфку? Будете слуфать? – она снизу очень серьезно, совсем по-взрослому взглянула в глаза Литвину.
Георгий почувствовал рядом чужую беду, еще не осознавая, что она из себя представляет, а просто ощущая ее кончиками нервов.
«Нету здесь мамы. Как же я сразу-то не понял?! Господи, да что же они так и живут вдвоем?» – Литвин внимательно посмотрел на старую женщину в кресле. Укрытые пледом ноги, неподвижно лежащие кисти рук, словно вылепленные из желтого сухого воска, безразличный взгляд… «А папа… Но какой папа, откуда?»
Литвин уже побывал в ЖЭКе и знал, что в этой квартире прописаны Федорова Вера Ивановна, ее дочь – Дарья Федоровна, и мать – Пелагея Кузьминична. Мужчин не было.
– Фы будете слуфать?
Литвин оторвался от размышлений. Девочка все еще держала его за руку.
– Тебя, кажется, Дашей зовут? Да? А меня дядя Жора. Только я не доктор.
– А папа сказал, что врач придет. Я фдала. – Даша растерялась – как же это она незнакомого человека в дом впустила? – А фы кто?
Литвин замялся, как ей объяснять? Но в этот момент в прихожей стукнула дверь.
– Даша, – басом позвали оттуда. – Иди скорей сюда, разбираться будем, что нам в магазине продали.
Девочка выпорхнула из комнаты. Из прихожей послышался ее торопливый шепот, в ответ прогудели басом и через некоторое время в дверном проеме появился плотный мужчина лет сорока, с густой, наполовину седой шевелюрой. Он вопросительно глядел на Литвина.
– Вы к нам? Кого вам нужно?
– Наверное, вас.
– Федор Петрович, – представился мужчина, так и не входя в комнату. Он еще раз расценивающе оглядел Георгия и, наконец, произнёс, – я сейчас, – приподнял сумку, набитую продуктами.
«Федор Петрович – это же бывший муж Веры, – вспомнил Литвин, – Но как он здесь оказался?»
С кухни доносились звуки раскрываемых дверец, ящиков, шуршание бумаги и веселый Дашин голос, пофыркивающий, как у маленького ежика. Изредка добродушно гудел отец.
Через минуту все стихло, и в комнату вошли Федор Петрович и Даша, державшаяся за руку отца. Державшаяся так, словно отпусти она эту широкою сильною ладонь – и все пропадет. Федор Петрович снова обратился к гостю: «Слушаю вас». Литвин показал удостоверение. Лицо Федора Петровича словно окаменело.
– Иди, Дашенька, посмотри суп… А мы с дядей пока во дворе поговорим.
Они вышли из подъезда, прошли в глубину дворика к навесу, под которым был вкопан любителями «козла» столик и скамьи. Сели. Федор достал из кармана пачку «Дымка», предложил Георгию. Тот мотнул головой и достал свои, крепкие курить не хотелось.
– Что случилось? – глухо спросил Федор.
– Вы отец Даши? – на всякий случай поинтересовался Георгий, не отвечая на вопрос.
– А что, не похож? – криво усмехнулся Федор и потом жестко добавил, – имейте в виду: ребенка я не отдам. Хоть по закону, хоть без закона. Сам выращу! Пусть даже министр приедет.
Литвин несколько растерялся. С чего это такая злость?
– Я не собираюсь отбирать дочь, – начал оправдываться он. – Почему я вас должен разлучать?
Федор глубоко затянулся, раздумывая, не милицейская ли это уловка? Поди, все знают, только притворяются. Потом, решив, что вроде ни к чему этому капитану комедию ломать, пояснил:
– Да было такое… Приходила тут одна. Говорит из инспекции из детской, ваша, милицейская. Грозилась меры ко мне принять… – отбросил окурок сигареты и сразу достал новую.
– За что? – спросил Литвин.
– По мне, так не за что. А она все про неполную семью толковала, про мою занятость. Помочь, понимаешь, захотела. Я ведь, с одной стороны, по природе – отец, а с формальной – наполовину нет. Когда разводилась, суд Дашу ей оставил. А она через полгода хвостом крутанула и – ищи ветра… Ребенок не нужен, мать забыла, вот такая девушка… Ну, я сначала хотел дочку-го забрать у тещи. Отношения-то, знаешь, у нас с ней, как в анекдотах, сложились. Супруга моя бывшая, как видно, не всему на улице научилась. – У мамаши тоже характер – не подарок. Хотеть-то хотел, только по-другому вышло. Парализовало мою тещу. Куда ж ее бросишь? В больницу или в этот, интернат для стариков, отдать? Можно, конечно, да по-людски ж это будет? Как потом Дашеньке в глаза смотреть?
– А что в суд не пойдешь? – Георгий не заметил, как они перешли на «ты» – Ты и алименты небось платишь?
– Плачу. И вот ведь, стерва, хоть бы брала. А то лежат на почте мертвым грузом. Для дочки же. Надо сходить, надо, знаю. Времени все нет. Я ж мастером в две смены. Подрабатываю кое-где. Деньги нужны. Комнату свою сдал.
– Как же ты с ними управляешься?
– Верчусь… Теперь легче, Дашенька подросла, помотает по хозяйству. Умница. Красивая какая, видел? В меня пошла. Подлости не переносит.
– И что ж все три года твоя бывшая жена так и не подавала признаков жизни?
– А чего ей станется? Зина здесь пару раз говорила что-то, я не брал в голову, вычеркнул из жизни. – Федор поймал быстрый взгляд Литвина при упоминании женского имени и смутился.
– Зина – это подруга ее, моей бывшей жены. Помогает иногда. Ты не подумай чего плохого. Человек она. Может, и хотела бы чего, а я не могу. Сам знаю, не подарок… Придет Дашеньку вылижет всю…
– И что ж, она говорила, что общается с Верой?
– Нет. Знает, что меня это из себя выведет. Сам понял. А тебе что, жена что ли моя бывшая понадобилась? – Федор недоверчиво посмотрел на Литвина.
– Да так. Дело к ней есть.
– У тебя? – Федор скептически оглядел Литвина. – Тут приходил один, год этак назад. Тоже говорил, дело есть, так я его… – он сжал увесистый кулак.
Георгий улыбнулся.
– У меня другое. А приходил такой полный, с залысиной?
– Ладно… – Федор махнул рукой, – чего из меня дурака-то делать? Тоже детективы читаю. Натворила она чего что ли? Так просто уголовный розыск на дом не приезжает.
– Ничего определенного пока нет, – пожал плечами Литвин. – Может, вовсе и не о ней речь. Посмотри, похожа?
Федор повертел в руках карточку фоторобота. Протянул Литвину и произнес твердо:
– Она это. Только волосы темные.
– Свои светлые?
– Так и не понял. Красилась по настроению. То белая, то рыжая, то черная. Какая на самом деле, она и сама, думаю, забыла.
– А почему вы развелась? Расскажи, если можешь, конечно.
– Могу… – Федор проглотил тугой комок, – Могу, – повторил он. – Все просто. Красиво жить я не умею. О ней забочусь мало – не дарю ценных вещей. Денег не много приношу. Не поняла, что я халтуры не люблю. Сейчас – по необходимости. Я лучше друзьям просто так что сделаю. И без меня все, что угодно продают… Деньги ей были нужны. А что мужику общение с друзьями иногда нужно, про то они забывают…
– Скажи-ка, только честно, а ты не выпиваешь?
– Какой там… Уроки проверь, на собрание в школу сходи, за старухой – убери. А продукты, а кухня, а стирка… Хорошо, Зина помогает.
– Ты где работаешь?
– Мастером на заводе. А зачем тебе моя работа?
– Так просто, не волнуйся. Лучше скажи, – Георгий достал блокнот, – откуда этот инспектор, ну, из детской комнаты, приходила. Какое отделение милиции? Я позвоню, скажу, чтобы помогли с судом, с алиментами. Да ж вообще, чтобы помогла.
– Думаешь, послушают? – усомнился Федор.
– Куда денутся… Главное управление внутренних дел города послушают.
– Вот даже как… – протянул Федор. – Неудобно. Такое начальство из-за меня суетиться будет. Видно, каша крутая получилась. Парень тот, что приходил, пониже тебя будет, волосатик, щупленький, чуть сутулится. А Верка здесь не появится, я Зине сказал, если будет звонить или что, передай, появится – прибью. За все ее пакости. За дочь. Дашеньке женская ласка нужна. Она еще год назад Зину то тетей, то мамой звала. При живой-то матери! Дело это?
– Не дело, – согласился Литвин. – Ты бы дал мне телефон или адрес этой Зины. Хочу с ней увидеться.
Федор задумался. И лишь потом сухо сказал:
– Пиши… – он продиктовал. – Если все, пойду я. А то одни они там. И Дашенька соскучилась…
Просыпаться не хотелось. Вот сейчас раскроешь глаза и исчезнет яркое, светлое, пусть бессвязное, но необычное видение и начнется обычная суета. Сегодня суббота. Можно посидеть дома, разобраться, что к чему. Но голова тяжелая. Устал. Кажется, что все встречи, разговоры, как лапша, брошенная неумелой хозяйкой в еще холодную воду, сплавились в один липкий бесформенный комок. Ничего не разберешь.