Гусман посмотрел на свою бывшую подругу.
– Ты на это не рассчитывала.
София не хотела менять тему, но тем не менее ответила:
– Нет, я на это не рассчитывала.
– И тебе удалось взять меня в Майами?
– Да.
– Каковы были дальнейшие планы?
Гектор выглядел спокойным и собранным. В отличие от нее.
– Посадить тебя в тюрьму, – ответила Бринкман. – И убрать Томми Янссона. Таковы были планы. После этого мы с Альбертом зажили бы своей жизнью.
– Мне жаль…
– Помоги мне, – повторила женщина.
– Дай мне Лотара, София. Я не намерен с тобой торговаться, но я хочу вызволить сына, и сейчас именно тот момент, когда это возможно.
– Я скажу тебе, где Лотар, но только после того, как самолет с Альбертом и остальными поднимется в воздух. Когда все они будут в безопасности… Тогда мы заберем Лотара оттуда, где он сейчас находится, и все вместе полетим туда, куда направляемся сейчас.
49Стокгольм
Томми читал материалы расследования. Леннартссон стоял рядом – озвучивал документы и рапорты, подводил итоги.
– «Эко» и «Спан» прошлись по всей системе. Они зафиксировали кредитную карту Эдди при покупке билета на самолет до Хельсинки, – сообщил он.
Янссон продолжал читать.
– А потом? – спросил он.
– Увы… – вздохнул Леннартссон. – Дальше наши люди не продвинулись. Мы не можем отслеживать иностранные транзакции – пока, по крайней мере. Нужно подождать несколько дней.
Дверь приоткрылась, и в проеме показалась голова совершенно лысого мужчины.
– Томми, мы получили странные мейлы. Ты должен посмотреть это немедленно… Я все тебе переслал.
Дверь снова закрылась.
Янссон вошел в почту. Леннартссон замер у него за спиной и стал читать с монитора то, что Томми было слишком хорошо известно.
Неизвестный отправитель доказывал, что Томми Янссон – шантажист и убийца, лишивший жизни нескольких коллег.
– Что за черт… – Томми издал нервный смешок, поднялся.
Леннартссон попытался рассмеяться – не вышло.
– Черт… что за черт… – повторял Янссон.
– Чем только люди не занимаются, – усмехнулся его коллега, как будто рассылка подобных мейлов с некоторых пор стала массовым увлечением.
– Да, люди не всегда ведут себя умно, – согласился Томми.
Леннартссон покачал головой. Нависла пауза.
– Мне нужно ехать, – сказал Янссон.
– Да, конечно…
Томми повернул ключ зажигания и нажал на газ одновременно с тем, как автомобиль тронулся с места. Улицы были запружены. Мобильник звонил без умолку, и Янссон выбросил его в окно. Потом включил мигалку и сирену и во весь опор помчал домой.
Он поднялся на второй этаж по сосновой лестнице. Сменил брюки, рубашку, куртку… В гардеробе на верхней полке лежала дорожная сумка – Томми бросил ее на кровать и расстегнул «молнию». Деньги, одежда на несколько дней – все было на месте. Там же хранился албанский паспорт. Его справил для Янссона один албанец – владелец ночного клуба в Цинкенсдамме и сутенер по совместительству. Мужчина на фотографии в паспорте не носил усов, в отличие от Томми. Кроме того, у него были очки. Следователь пошел в ванную и состриг ножницами усы до чуть заметной полоски. А очки… Они тоже отыскались в сумке.
Томми посмотрел в зеркало на себя безусого. Давно он таким был – пожалуй, разве что в гимназии.
На письменном столе под лестницей полицейский взял альбом с семейными фотографиями и засунул его в сумку. Отнес все к машине, бросил на заднее сиденье.
Потом Янссон вернулся в дом, спустился в подвал и оглядел свой домашний кабинет. Конечно, все документы следовало бы отправить в шреддер… Но коллеги-полицейские уже в пути, и у Томми не было ни малейшего шанса успеть.
Он тяжело вздохнул. Снова поднялся по лестнице, в гараж. Две двадцатилитровые канистры бензина – нелегкая ноша. Одну Янссон оставил на кухне, другую отнес в подвал. Опорожнил всю канистру на стены, пол и шкафы с документами. Бензин чавкал под ногами.
В канистре оставалось несколько литров, когда Томми снова поднялся по лестнице. Там он опорожнил вторую канистру, но тоже не до конца, оставил несколько литров. Из них он продолжил бензиновую дорожку к воротам и остановился, вдыхая запах клемантисов, роз и… бензина. Где-то неподалеку залаяла собака, затрещала газонокосилка… Чиркнула спичка, медленно упала под ноги хозяина дома.
Пуфф!
Вскоре дом был объят синим пламенем. Первый взрыв раздался на кухне – вспыхнула лужа бензина на полу. Еще несколько секунд – и от подвальных помещений остались одни воспоминания. Затрещали окна, рассыпая каскады искр. Томми почувствовал жар на лице.
Горело его прошлое. Там, в огне, стояла Моника с девочками. У нее вспыхнули волосы – она готовила на кухне еду. В остальном огонь их не тронул. Но вскоре их фигуры пропали.
Пожар продолжался. Он охватил весь дом… Как на Первое мая[30], черт подери… Невозможно оторвать глаз.
Из этой игры Томми должен был выйти победителем. Убить Софию Бринкман и Майлза Ингмарссона, покончить с работой в полиции и начать новую жизнь… Где-нибудь в Испании. Но вместо этого он был вынужден бежать поджав хвост, как бездомная собака.
Его охватила ярость. Полыхнула, обдав изнутри жаром. Янссон потерял все – дом, работу, положение в обществе… Есть он или нет его – теперь это не имеет никакого значения.
Не имеет значения?
И тут Томми охватил страх. Что получил он, всю жизнь боровшийся за положение, власть, за место в верхних слоях иерархии?
Дом горел, лопались стекла, шипела пластмасса, трещало дерево…
Он должен восстановить порядок – Янссон взглянул на часы, – прежде чем покинет эту страну. Кассандра, чертова шлюха, – она первая узнает, кто здесь принимает решения.
Томми сел в машину, сжал зубы и выехал на дорогу… Но чем больше он приближался к ее дому, тем яснее ему становилось, что он выбрал неверное направление. Не Кассандру нужно было ставить на место, а кое-кого другого.
Янссон остановился и развернул автомобиль поперек дороги. А потом поехал в противоположном направлении, к северным предместьям, в Энебюберг.
50Балтийское море
Гектор Гусман шагал по коридору каютной палубы яхты Ральфа Ханке. Уют, роскошь, покой – ему хотелось проникнуться этой обстановкой, спрятаться в этом обитом бархатом футляре. Любовь к Софии и счастье от того, что она жива, ненависть к Ральфу Ханке и предателю Арону – достаточно было дать волю хотя бы одному из этих чувств, чтобы оказаться в аду.
Ральф Ханке принял его, сидя за письменным столом. Взглянул поверх круглых очков, как Гектор усаживается в кресло.
– Нам нужно договориться, как вести себя с доном Игнасио, – начал Гусман.
Ханке откинулся в кресле.
– Я слушаю тебя.
– Нет, говори ты. Что ты от него хочешь?
– Кристиана, живого и невредимого.
– И только?
– И только.
– Почему я тебе не верю? – спросил Гектор.
– Мы знаем, что Игнасио сейчас там. Будем действовать немедленно, если все получится, – сказал Ральф.
– Но Игнасио защищен со всех сторон. У него на бюджете и полиция, и армия…
Ханке покачал головой.
– За последние годы многое изменилось. Я давно над этим работаю – собираю информацию, подкупаю людей. Игнасио уязвим, даже если сам он ничего об этом не знает. Если будем действовать прямо сейчас и все сделаем правильно, то расправимся с ним минимальными силами… Ну а чего хочешь ты, Гектор Гусман?
– Чтобы ты немедленно отправил самолет в Прагу. На борту должно быть медицинское оборудование и врачи для ухода за двумя нашими товарищами, получившими огнестрельные ранения. Всего же из Праги нужно будет забрать четверых. Потом – промежуточная посадка в Швеции, где они подберут еще одного пассажира. Конечная цель – Колумбия, где мы их встретим.
– Организую немедленно, – пообещал Ральф. – Что еще?
– Мне нужен бизнес Игнасио. Его контакты, поставщики, клиенты – всё… Я хочу вернуть то, что он у меня отнял. Кроме того – часть твоих контактов. Будем считать это штрафными санкциями.
– Возможно, – кивнул Ханке.
Гектор посмотрел ему в лицо.
– Почему ты со мной не торгуешься?
– Я делаю это, – возразил немец.
Его собеседник покачал головой.
– Нет.
Повисла длительная пауза.
– Я дам тебе то, что ты просишь, – сказал Ханке. – Но это будет означать, что мы квиты. Все взаимные долги обнуляются. Что было, то было… Ты не станешь впредь предъявлять претензии ни мне, ни моему сыну. Таково мое условие.
Гусман молчал. Еще недавно он жил мыслью о том, как однажды убьет Ральфа Ханке. Улучит момент и выстрелит ему в голову. А потом помочится на труп и закопает его где-нибудь в лесу.
– Гектор? – Голос Ханке вернул его к действительности. – Ты должен мне это обещать. Иначе в Колумбии все пойдет прахом.
Гусман посмотрел на сидящего напротив него человека.
– Я чего-то не знаю?
Некоторое время Ханке смотрел в пустоту.
– Рак, – равнодушно объявил он. – Рак костной ткани. Мне осталось несколько месяцев.
Гектор впился глазами в своего давнего врага, как будто вглядывался в собственное лицо.
Ральф выдвинул ящик стола и достал кипу бумаг.
– Вижу, ты не вполне мне веришь… Здесь всё – результаты клеточных анализов, рентгеновские снимки… Можешь позвонить моему врачу, если хочешь.
Гусман погладил подбородок.
– Хорошо, – услышал он собственный голос.
Что «хорошо»? То, что Ральф Ханке медленно умирает? Или что Гектор понял наконец причину странного поведения своего противника? А может, и то, и другое вместе?
– Скажи своим людям, чтобы завтра утром были готовы покинуть это судно, – продолжил Ханке. – Мы сядем на вертолет и полетим в Хельсинки. В аэропорту нас ждут два самолета. Мы приземлимся в Перейре, сделаем что нужно и расстанемся.
Гектор поднялся с кресла.