Добрым демоном и револьвером #1-#7 — страница 32 из 367

И тут зарядил ливень.

Как будто назло, прямо одновременно с ливнем, не дав мне и десятка секунд на протирку прицела, к Евгению подрулила низкая по сравнению с ним фигура и, перебросившись с русом парочкой фраз, тут же попыталась огреть его по голове дубинкой. Парень махнул рукой, отправляя агрессора в полет, кончившийся в мутной дряни, выдающей себя за воду залива.

Но это было лишь начало.

Рассматривая неуклюжие фигуры, подбегающие к Распутину, я на бесконечно долгую секунду встал перед выбором «бой или бежать?». Это было абсолютно оправданно – к русу неслись, размахивая руками и зажатыми в них длинными палками-шокерами, мужики, одетые в железнодорожную механо-броню. Ровно такую же, какая используется в играх гритбола. Поршневые механизмы, металлические пластины, толстые и грубые резиновые нашлепки, дубленая кожа – человек, одетый в такой костюм, практически не опасался выстрелов из легкого стрелкового оружия.

Три… четыре… пять. Трое с шокерами, двое мечут в лихорадочно отпрыгивающего подальше от воды княжича сети, поблескивающие металлом. От одной рус уклоняется, успевая выдернуть свой револьвер и пару раз спустить курок. От конского калибра этой пушки, притворяющейся ручным оружием, одного из нападающих разматывает, буквально вырывая клочья мяса сквозь броню. Остальные злобно орут, тыча в юного богатыря палками, потрескивающими от электричества. Эх, Евгений Данилович…

Я вступаю в бой бездумно, но - не двигаясь с места. Просто стою и делаю выстрел за выстрелом из немецкого «охотника на лис», высаживая обойму в бронированных типов. Евгений в это время, запутавшись руками в сетке и получив несколько раз живительную порцию электричества, поступает по-умному, используя свободную часть организма – ноги, но уйти или разорвать дистанцию ему не дают. Двери ближайшего склада распахиваются, выблевывая под свет фонаря и влагу ливня еще десяток человек, вооруженных каким-то дубьем. Толпа суматошно кидается на моего одноклассника, но я успеваю отстрелить три последних патрона по небронированным целям. Раздаются вопли раненных, пара мужиков в механо-броне вращают шлемами, разыскивая стрелка.

Меняю обойму, наблюдая, как Евгений пытается подняться по стенке, отмахиваясь одной свободной рукой – револьвер ему выбили. Арк наблюдает тоже, у него четкий приказ – атаковать только того, кто использует аурную силу. Холодная логика мне подсказывает, что если я сейчас брошу ружье и начну приближаться, стреляя из своих револьверов – это будет куда эффективнее, чем продолжение огня из немецкого чуда. Та же холодная логика диктует, что подобный вариант развития событий чреват пропорционально увеличивающимся риском для жизни. Меня в темноте под ливнем не видно, противника – да.

Вторая обойма в максимальном темпе улетает в бестолково дергающихся мужиков в гритбольной броне, они, в отличие от оборванцев реально опасны – один из них только что подскочил к поднявшемуся Евгению и ударил того в живот, разряжая пороховой накопитель на правой руке. Хлопнуло, и богатырь неплохо так отлетел назад, теряясь во времени и пространстве. Нападающим это стоило потери – одна из выпущенных мной пуль клюнула агрессивного гритбольщика в подмышку, заставляя того захрипеть и упасть.

А дальше все покатилось к чертовой матери.

Бандиты едва ли не хором взвыли. На эти приглушенные ливнем звуки с противоположного конца пирса вывалилась новая группа интересантов – куда лучше одетых, чем докерные бандиты, и размахивающих оружием. Кто бы ни ставил засаду на юного Распутина – он явно не мелочился, составляя этапы плана. Вооруженные личности оперативно сблизились с основной командой загонщиков княжича, но пока не стреляли – они определенно не догадывались, что некоторые из лежащих на земле тел носят пулевые отверстия.

В этот момент Евгений показал, что не просто работал грушей для битья, а осуществлял свой хитрый план – рус грузно упал в щель между складами, оставив вместо себя на оперативном просторе заместителя – «АПГ-01».

Я едва успел спрятаться за ящики, как оборонительная граната рванула со всей дури. Плечо и бок основательно дернуло, обжигая и наводя на мысль, что раздавать гранаты непроверенным людям есть верный путь в могилу, который я себе почти проторил сам. Додумать эту полезную мысль мне не дали адреналин, а так же вопли и стоны раненых. Полный решимости позже переговорить с русом исключительно на его родном матерном языке, я с лязгом вогнал в немца третью обойму и высунулся из-за ящиков… чтобы увидеть, как тот выкидывает из такой удобной для него щели вторую гранату.

Твою-то…

На этот раз меня чудом не задело, но вылезать я не поспешил. Пусть этого придурка сейчас расстреляет любой выживший, но у меня два осколочных от дружественного огня – черт бы с ним! Достав пару щепотей грязно-зеленого порошка, я приложил алхимическую дрянь сначала к плечу, потом к боку, зажимая края разрезов. Порошок зашипел, взаимодействуя с кровью и склеивая полученные дырки. Шрамы от ран, закрытых «смесью Авиценны» останутся уродливые и толстые, на всю жизнь, но вот на что плевать – на то плевать. Можно действовать дальше.

Можно. Но сложно. С чем не дружит граната – так это с толстыми колбами газовых фонарей. Усилием воли я перешел на аурное зрение, разглядывая мясорубку, устроенную Распутиным – жизнь истекала из валяющихся на мостовой тел. Стоящих или сидящих я в радиусе двадцати метров не обнаружил. Зато нашел княжича, почти уже содравшего с себя сеть, и, сделав голос погрубее, облаял его на русском – мне необходимо было себя обозначить перед Евгением, отвести душу и заодно ввести в заблуждение тех, кто возможно выживет.

Схватив руса за полу плаща, я потащил его за собой на свет, в город. Что бы тут не происходило, можно было не сомневаться – миссия Евгения потерпела полное фиаско.

Пробежав на максимально доступной скорости несколько кварталов, мы залезли в строящееся четырехэтажное здание, где и устроили себе небольшой привал под шум ливня. Пока княжич очумело качал головой и ругался, пытаясь прийти в себя после двух рванувших едва ли не вплотную к нему гранат, я втихаря подозвал Арка и сбагрил ему винтовку, с приказом «потерять» ее где подальше, а заодно – разобраться с оставленным мной в доках чемоданом. Выложенные тканью полости могут навести чересчур дотошного полицейского на мысль, что в доках орудовал благородный, чего нам не надо.

Позаботившись о главном, я привалился спиной к стене и закурил, сдвинув маску набок. Рус сидел, ковырял в ушах мизинцем и демонстрировал серьезный упадок духа. Или что-то иное. Разбираться мне не хотелось. Задача выполнена, осталось довести свою не внушающую доверия инвестицию до более-менее безопасного места. Меня же самого ожидал где-то неподалеку Баркер, за которым можно было послать Арка. Сейчас я кисло глядел на русского, размышляя, какую же собачью лепешку он собирается мне подкинуть?

Скажет, что ему нужна еще помощь? Сразу откажу. Распутин показал себя как… пятнадцатилетний парень. Обманет с «Григорием»? Вполне вероятно, но это на его совести. К боевым автоматонам ведет множество путей. Решит дальше продолжать сам и где-нибудь сдохнет/будет похищен? Вот наиболее вероятный сценарий, опять же лишающий меня желаемого. Что делать? Пристрелить самому, чтобы хоть как-то компенсировать моральный ущерб за две новые дырки в теле и расходы на три билета по гритболу?

Евгений Данилович продолжал ковыряться и бубнить себе под нос, проверяя собственный слух, а я провалился в апатию, вспоминая вечер четверга.

Ужин мне показался тогда подозрительно вкусным, но затуманенный мозг это осознал только при виде стоящего передо мной старика-халифатца. Азат ибн Масаваль Исхак Аль-Батруджи выражал свою искреннюю, но очень витиеватую благодарность за спасение от голодной смерти и изнеможения. Беседа у нас растянулась на весь вечер, до поздней ночи, и ее результатом стал найм почтенного деда на должность повара в особняке. Именно за этой вакансией престарелый араб и обращался в ресторан, откуда его и выкинули прямо на меня. Азат ибн Масаваль знал множество кухонь мира, прекрасно умел готовить, даже обладал определенным уровнем известности… но по какой-то не озвученной причине сразу же отказался от моего предложения оплатить ему дорогу до Халифата.

Кто-то теряет, кто-то находит. Дед был хитер, как касатка, мудр, как змей, и болтлив, как тридцать три попугая, но пользовался этими достоинствами только для того, чтобы расположить к себе недоверчивую Легран.. Уокер же, выдавший изначально старику очень большой кредит доверия, демонстрировал невозмутимость, лучась довольством на грани обострившихся чувств моей ауры. Я же – просто был рад тому, что еще одна жизненно важная вакансия особняка заполнена. Жить неполноценно, жить на чемоданах – позора не оберешься, если об этом узнают. Но и пускать в дом кого попало совершенно недопустимо. Иронично, конечно, что старый араб с совершенно мутным прошлым и настоящим, подобранный мной буквально на улице это не «кто попало», но в этом-то все и дело - его мне точно не подсунули.

Именно он, с кряхтением выпрямившийся в полный рост, и сыграл роль молодого Эмберхарта под капюшоном, решившего посмотреть гритбольный матч с прислугой в толпе тех, кто не успел приобрести билеты в ложу.

Пришедший сигнал-импульс от Арка был неприятной неожиданностью. Мы отдыхали под плотным надзором – с внешней стороны второго этажа здания ворон разглядел ауры четырех прилепившихся к стене фигур. Шпионы? Преследователи? Зрение ворона не могло определить наличие у висящих какого-либо обычного оружия, поэтому пришлось действовать наобум. Я схватил свисавшую с левого бедра торбу, которую княжич обозвал почтальонской, и резко ее развернул размашистым движением. Торба развернулась свитком, выпуская свое содержимое из гнезд, устроенных в плотной коже. Отбросив отслужившую свое сумку, я выхватил два револьвера из набедренных кобур, и рявкнул уставившемуся на меня Распутину на русском:

- Уходим в дождь! Нас выследили!

Арк выиграл мне приблизительно половину секунды, просигнализировав о том, что лазутчики решили атаковать. Четыре фигуры почти одновременно метнулись в пустые оконные проемы.