Офицеры, не участвовавшие досель в боевых действиях (пришедшие в полк после окончания Турецкой войны), от этих новостей заметно напряглись. А ветераны гвардейского бронекавалерийского, успевшие и с англичанами и с турками повоевать, – только усы разглаживали и хитренько друг с другом перемигивались. Перефразируя классика русской литературы: они не сомневались, что сумеют своими штыками порвать любые «чужие» мундиры!
А вот наш командир Александр Михалыч Рукавишников, прогнав из палатки пленного и большинство своих (оставил только комбатов и одного ротного – Ерёму), призадумался.
– С одной стороны, это, конечно, хорошо, что супостат сам в одно место собирается. Там нам его бить будет удобно – на нашей стороне артиллерия крупных калибров, а у них эти двести орудий – полевые гладкоствольные пушки с мизерной дистанцией стрельбы! – сказал минут через пять Хозяин. – Но, мать его, пять дивизий!!! И здесь три!!! Всех мы не поубиваем, большинство руки вверх задерёт! И что нам с такой толпой пленных делать? Охранять до подхода нашей линейной пехоты? Так они по плану только через десять дней до Брно должны дойти!
– Так обойти их! – предложил начштаба полка подполковник Брусилов[80]. – Что там за длина у этой оборонительной линии? Тридцать-сорок километров? Ну, без дорог, ну, медленно… Потратим лишних два дня, но ведь потом выйдем на оперативный простор! А там до Вены всего километров сто!
– Не так всё просто, Алексей Алексеевич! Вы на карту посмотрите! – веско говорит командир дивизиона бронепоездов полковник Никитин[81]. – Австрийцы ведь не совсем идиоты – предполагаемая оборонительная линия левым флангом упирается в предгорья Судет, а правым – в реку Мораву. Для обхода – сложная местность! К тому же вы лишитесь поддержки моего дивизиона. А это, напомню, двенадцать орудий калибра сто пятьдесят два миллиметра, бьющих на десять километров!
– А что скажет самый младший по званию на нашем совете? – сказал Александр Михайлович и выразительно посмотрел на командира разведроты.
Поручик Засечный глубоко вздохнул, машинально огладил усы (мне кажется, что Ерёма до сих пор не привык к тому, что давным-давно является офицером Русской армии, и теряется в присутствии больших чинов) и рассудительно сказал:
– Наш полк, кроме темпа продвижения, ничего не теряет. Мы тут можем хоть до зимы в оборону встать – снабжаться будем по железной дороге, которую австриякам ни за что не перерезать – бронепоезда не дадут. Но, мне кажется… – тут Засечный на мгновение умолк и снова погладил усы. – Мне кажется, что мы забыли о нашем втором эшелоне! Там всего три полка – два на зачистке и один резервный. А ведь эти три австрийские дивизии, которые идут с юго-востока, вполне могут по ним ударить! А у линейной пехоты боевого опыта нет, я узнавал… Ни офицеры, ни солдаты в обеих войнах не участвовали…
– Есть там обстрелянные офицеры, есть! – обронил Рукавишников, покачивая головой. – Но очень мало! И, как правило, на небольших должностях. А командиры полков и комбаты – действительно без опыта современной войны! Да и вооружение у пехоты… Не чета нашему! Да, все вооружены винтовками «Пищаль», да, в каждой роте – пулемётный взвод станковых «Единорогов». Но ручных гранатомётов нет, «Бердышей» нет, артиллерия устаревших систем на конной тяге. Но самое хреновое: носимый боезапас – на один хороший бой! Потому как там система снабжения – конными повозками. У них обозы на километры тянутся!
В палатке наступило гробовое молчание – все присутствующие живо представили, что будет, если по этим трём полкам ударят три австрийские дивизии. Скорее всего, австрияки понесут большие потери от огня пулемётов и скорострельных винтовок, но гарантированно сомнут наших – разница в численности трёхкратная! А потом… Австрийцам будет открыта дорога на север – между Краковым и Люблиным только небольшие отряды наших тыловиков.
– Ну, допустим, при таком развитии событий, глобальной катастрофы, я имею в виду захват австрийцами Люблина, Ковеля и выхода на подступы к Варшаве, удастся избежать – мы повернём обратно, быстро догоним противника и просто растерзаем его! – сказал Брусилов. – Но потери в пехоте будут очень большими. И про наступление, вероятно, вообще придётся забыть! Не погорячились ли мы, Александр Михалыч, уйдя так далеко в отрыв без надёжного обеспечения тыла?
– Ну, кто же знал, что на нашем направлении будет действовать почти десяток дивизий! Разведка докладывала о двух-трёх, максимум четырёх! Мы бы их растрепали за пару дней, а пехота бы добила! – пожав плечами, сказал Рукавишников. – У австрийцев чисто физически не могло быть много полноценных соединений. Сдаётся мне, что их кто-то предупредил, и они успели провести частичную мобилизацию! Как бы не лепший кореш нашего любимого императора – кайзер Вильгельм…
– А ему это зачем? – удивился Брусилов. – Мы ведь сейчас с немцами вроде как союзники?
– Эх, Алексей Алексеевич, – вздохнул Рукавишников. – Вот мы с болгарами вообще вроде бы братушки, от осман их спасли, а они обе мировые против нас воевали. Что уж про немцев говорить! Которые оба раза, твари, такой террор на нашей земле устраивали… Нет, ну точно нас кайзер сдал: чтобы мы с австрийцами взаимно друг друга обескровили, а не в одни ворота!
– Простите, Александр Михайлович, а… какие ещё две мировые? Что вы имели в виду? – спросил ошарашенный Брусилов.
Да и мне в этот момент было жутко интересно: что же это за очередное откровение наш Хозяин выдал? Нет, ну явно он очень непростой человек! Если, конечно, он вообще человек!
– Извините меня, Алексей Алексеевич, оговорился! – усмехнулся его светлость граф Рукавишников. – Что-то сморозил, сам не понял. Видимо, от усталости! Впрочем, довольно лирики! Нам сейчас очень быстро надо решить: что делать?
– Предлагаю немедленно штурмовать Остраву! – решительно сказал Никитин. – Необходимо обеспечить свой тыл и открыть коммуникацию по железной дороге от Варшавы до Брно!
– Поддерживаю! – кивнул Брусилов. – Иначе мы застрянем в позиционном тупике. А пока мы тут будем сидеть – австрийцы возьмут Люблин и замахнутся на Холм и даже, может быть, Ковель!
– Ай, молодцы! – одобрительно кивнул Хозяин. – Ни шагу назад, ни шагу на месте! Начинаем подготовку к штурму! Алексей Алексеевич – на вас общий план атаки. Владимир Николаевич, начинайте пристрелку ориентиров! Корректировщиков на НП[82] уже выдвинули?
– Так точно, Александр Михалыч! – вытянулся Никитин. – Основные ориентиры они уже определили и нанесли на карту. Можно начинать пристрелку!
– Господа, я вас больше не задерживаю! – сказал Хозяин и кивком головы отпустил офицеров. – Но когда мы шли к выходу из палатки добавил в спину: – А вас, господа Засечный и Ульянов, я попрошу остаться!
Мы с Ерёмой развернулись и вытянулись по стойке «смирно», ожидая ценных указаний.
– Для вас, друзья, у меня особое задание! Ну-ка, подходите к столу! – поманил нас пальцем Хозяин. – У вас самые мощные из всех мобильных подразделений полка. Причём укомплектованные исключительно ветеранами обеих войн. У Ерёмы двадцать броневиков с крупнокалиберными пулемётами, а у Саши двенадцать самоходок. Сила, прямо скажем, даже по меркам XXI века немалая! Что уж говорить о нашем патриархальном XIX веке! – при этих словах Рукавишников как-то особенно хитро улыбнулся. – Эй, Воробей!
Из-за ширмы появился высокий худой парень – ефрейтор Николай Воробь`в, заменивший меня на ответственном посту личного помощника Хозяина. Паренек был очень непростой – снайпер экстра-класса, лично застреливший Узурпатора с дистанции в полкилометра. К тому же обладавший, по слухам, феноменальной памятью и способностями живого арифмометра.
– Пиши приказ, Коля! – скомандовал Рукавишников, и Воробей, привычно пристроившись на углу стола, достал портативную пишущую машинку и вставил в нее три чистых листа бумаги, проложив их копирками.
– В целях нейтрализации угрозы флангового удара и прорыва неприятельского корпуса под командованием генерала Данкля,
ПРИКАЗЫВАЮ:
Первое: создать особую тактическую группу. Сокращенно ОТГ.
Второе: Определить в состав ОТГ:
– разведывательную роту,
– дивизион самоходных пушек,
– взвод материально-технического обеспечения,
– ремонтно-восстановительный взвод.
Третье: Назначить командиром ОТГ штабс-капитана Ульянова.
Четвёртое: Поручить ОТГ установление огневого контакта с неприятельским корпусом генерала Данкля. Обязать ОТГ преследовать корпус Данкля, не вступая с ним в затяжные бои. Наносить противнику огневое поражение имеющимися средствами с большой дистанции. Всемерно способствовать задержке марша корпуса Данкля.
Пятое: Не вступать в ближний бой! Беречь людей, матчасть и боеприпасы.
Шестое: Контроль за выполнением данного приказа оставляю за собой.
Всё! Дата, подпись!
Отстучав, Воробьёв достал из машинки бумагу, быстро проверил текст приказа на предмет ошибок, а копии на читабельность, проставил номера, заглянув в «Журнал приказов», приложил ко всем трём листкам полковую печать и протянул их генералу Рукавишникову.
Хозяин, в свою очередь, тоже быстро просмотрел текст в поисках ошибок, удовлетворённо хмыкнул и расписался. Один из экземпляров он передал мне, остальные вернул Воробьёву.
– Итак, други мои верные, вы всё слышали! Но всё ли вы поняли?
– Наша задача – максимально притормозить продвижение корпуса Данкля! – сказал я, после небольшой паузы. – Но задача на разгром или нанесение противнику больших потерь нам не ставится.
– Верно, Саша! – с довольным видом кивнул Хозяин. – Вы должны мертвой хваткой повиснуть на этом сраном корпусе, терзать его изо всех сил, не давать ему двигаться в какую-либо сторону – что к нам, что в направлении наших пехотных полков. А сколько вы в процессе выполнения приказа поубиваете австрияков – неважно! Главное, чтобы этот хренов Данкль застрял на одном месте! Вы же талантливые парни, так изобразите прибытие всего нашего полка! Напугайте австрийцев до усрачки! Так, чтобы они в чистом поле окопались и сидели на жопе несколько дней! А за это время мы возьмём Остраву и прорвём оборонительную линию у Брно. И тогда уже займёмся Данклем. Да, про быстрый марш на Вену придётся забыть, но нам сейчас не до жиру! Быть бы, как говорится, живу! Вопросы есть?