– От ваших новых друзей, французов.
– Я останусь здесь, на складе. И Астрид тоже. Аксель и его люди вполне достаточная защита. – Сковгаард прислушался к далекой канонаде. – Аксель теперь офицер, и ваше присутствие ставит его в неловкое положение.
– С чего бы это? – усмехнулся Шарп, думая об Астрид.
Сковгаард, наверно, догадался, о чем думает англичанин, потому что покраснел.
– Аксель – датчанин и хороший человек, а вы враг, разве нет?
– Враг? – Стрелок натянул рубашку. – Последние два дня я играл в чижика с приютскими детишками. Поэтому враг?
Сковгаард нахмурился:
– Вы – англичанин, и Аксель прав. Можете взять два моих пистолета, но вам необходимо уйти.
– А если не уйду?
Торговец обжег Шарпа злым взглядом, но тут же опустил голову.
– Я многое потерял в жизни, лейтенант, – тихо, задумчиво произнес он. – Жену, сына, зятя и внука. Бог наказал меня. Я стремился к мирским целям. – Датчанин посмотрел на гостя. – Я пренебрегал Его волей и ставил на первое место успех. Ваша страна щедро вознаградила меня за помощь. Благодаря ей я купил дом в Вестер-Фалледе. Но это все плоды греха. Извините, лейтенант, но для меня вы представляете зло. Устремления вашей страны, ее действия, ее амбиции – все ложно и неправедно.
– Думаете, что французы…
– Думаю, французы еще хуже, – перебил Шарпа Сковгаард, – но сейчас я беспокоюсь о собственной душе. Только на Господа я уповаю, вы же далеки от праведности. Я вижу… – Он остановился, нахмурился, но все же пересилил себя и продолжил: – Я вижу, что моя дочь увлечена вами. И это неудивительно, потому что вы очень напоминаете Нильса. Но вы не подходите ей.
– Я… – попытался вставить Шарп.
– Нет! – снова оборвал его Сковгаард. – Скажите, лейтенант, обрели ли вы спасение в Иисусе Христе?
Стрелок удивленно посмотрел на него, потом вздохнул:
– Нет.
– Тогда оставьте нас, потому что сей дом есть дом праведных и благочестивых, а ваше присутствие здесь неуместно.
– Думаете, Бог защитит вас от Лависсера?
– Он сделает то, что сочтет нужным. Ежели Он пожелает, мы устоим против всего зла мира.
– Тогда молитесь, мистер Сковгаард. Молитесь, черт возьми.
Ничего не поделаешь – его выставляли. Шарп переоделся в форму, которую прикрыл плащом. Засунул в один карман подзорную трубу, в другой положил гинеи, перепоясался ремнем, повесил саблю и заглянул на кухню, где Астрид готовила Акселю овсянку.
– Слышал, вы нас покидаете? – радостно осведомился приказчик.
– Разве вы не этого хотели?
– Мы и без англичан справимся, – уверенно заявил Банг.
– Позавтракаете с нами, лейтенант? – спросила Астрид.
– Я лишь зашел попрощаться.
– Я провожу вас до ворот.
Она сняла фартук и, не обращая внимания на приказчика, смотревшего на нее, как собака на кость, вышла за Шарпом во двор. Стрелок думал, что Астрид проводит его до задних ворот склада, выходивших на Скиндергаде, но она, должно быть, имела в виду городские ворота, потому что вышла на улицу.
– Вам не следует выходить одной, – укорил ее Шарп.
Она пожала плечами:
– Сегодня я никому не нужна. Все наблюдают за британцами.
Они миновали собор, находившийся неподалеку от склада.
– Жаль, что вы уходите.
– Мне тоже.
– И дети будут скучать по своему новому американскому другу. – Астрид улыбнулась. – Вы ведь любите детей?
– Только если они приготовлены надлежащим образом. В холодном виде не переношу.
– Вы ужасный человек, лейтенант.
– Ричард.
– Вы ужасный человек, Ричард. – Она взяла его под руку. – Как вы пройдете через городские ворота?
– Что-нибудь придумаю.
Они остановились у Северных ворот. Толпившиеся на укреплениях люди смотрели на запад. Из пригородов доносилась мушкетная стрельба, время от времени глухо ухало орудие. Через ворота проходило много ополченцев, и Шарп решил, что затеряется среди них. Только вот уходить не хотелось. Он посмотрел на Астрид:
– Будьте осторожны.
– Мы осторожный народ, – с улыбкой ответила Астрид. – Когда все закончится… – Она осеклась.
– Я вернусь и разыщу вас.
– Хорошо. – Астрид кивнула и протянула руку. – Жаль, что так получилось. Мой отец не знает счастья с тех пор, как умерла мама. А Аксель… – Она пожала плечами, словно не найдя для него слов.
Шарп оставил без внимания протянутую руку и, наклонившись, поцеловал ее в щеку.
– Скоро увидимся.
Молодая женщина снова кивнула, повернулась и поспешила прочь. Шарп долго смотрел ей вслед, и со стороны это выглядело как прощание с возлюбленной. Отойдя шагов на двадцать, Астрид обернулась. Он знал – ей не хочется, чтобы он уходил, но выбирать не приходилось. Смешавшись с толпой ополченцев, лейтенант зашагал к воротам, потом еще раз обернулся, но девушки уже не было. Толпа увлекла его за собой, и, выйдя из туннеля, Шарп увидел над деревьями и крышами западного пригорода грязно-серые облачка. То был пороховой дым.
Он остановился по другую сторону туннеля и еще раз посмотрел назад с надеждой, хотя бы мельком, увидеть Астрид. Странно. Он влюбился в женщину, о которой не знал ничего, кроме того, что она на вражеской стороне. Только вот Дания совсем не казалась ему вражеской стороной. Но так было, и он был солдатом, а солдаты, считал Шарп, дерутся за тех, кто не может драться за себя, и это означало, что он должен сражаться за ее, Астрид, народ, а не за свой.
Вот почему Шарп чувствовал, что совсем запутался.
Какой-то сержант схватил его за локоть и подтолкнул к группе людей, спешно собиравшихся у канала. Шарп не сопротивлялся. Стоявший на невысокой стене офицер разглагольствовал о чем-то перед примерно тремя сотнями ополченцев, большинство которых составляли штатские, а меньшинство – матросы с тяжелыми абордажными саблями. Шарп не понимал ни слова, но, судя по тону и жестам офицера, британцы угрожали городу с юго-запада, и наспех сформированному подразделению предстояло отбросить неприятеля от городских стен. Заключительный призыв отозвался бурей восторга, после чего толпа – и с ней Шарп – устремилась к дамбе. Он даже не попытался отстать или увильнуть в сторонку. В сложившейся ситуации ему ничего не оставалось, как вернуться в строй британской армии, и каждый шаг приближал его к цели.
Офицер провел их через ров, мимо кладбища и церкви и затем по улицам из новых домов. Стрельба становилась громче. Севернее громыхали орудия, и там небо заволакивал пороховой дым. Наконец офицер остановился у высокой кирпичной стены и, подождав, пока подтянутся отстающие, снова заговорил – убедительно и страстно. Толпа бурно выразила согласие. Какой-то мужчина обратился к Шарпу с вопросом:
– Кто вы?
– Американец, – ответил стрелок.
– Вы американец?
– Моряк.
– Очень приятно. Поняли, что сказал капитан? Англичане там, – мужчина кивнул в сторону стены, – но их немного, и мы их выбьем. Нам нужно установить там новую батарею. Вам уже приходилось бывать в бою?
– Да.
– Тогда я останусь с вами. – Незнакомец улыбнулся. – Меня зовут Йенс.
– Ричард. – Шарп достал из-за пояса пистолет и сделал вид, что проверяет оружие. Заряжать его он не собирался. – Чем занимаетесь?
Йенс, молодой светловолосый и курносый парень с живыми глазами и приятным лицом, потряс старинным мушкетом с заржавевшим замком и треснувшим прикладом:
– Убиваю англичан.
– А когда не убиваете?
– Я… как это… Строю корабли.
– Корабельный плотник.
– Да, плотник, – согласился Йенс. – Мы работали на новом корабле, но не закончили. Сначала надо отогнать англичан.
Капитан приник к воротам, затем, не оборачиваясь, махнул рукой, давая своим людям знак следовать за ним. Вместе с остальными Шарп оказался в широком, похожем на парк саду. Посыпанные гравием дорожки вели к рощам фруктовых деревьев, на небольшом холмике виднелся элегантный летний домик, состоявший, казалось, из одних только белых фронтонов, веранд и башенок. Сад напоминал смягченную, сглаженную версию лондонского Воксхолл-Гарденз. У домика притаилась кучка солдат регулярной датской армии, но британцев видно не было, и никто не стрелял. Не зная, что делать, капитан ополченцев побежал за советом к армейскому офицеру, а его подчиненные тем временем расположились на травке. Дальше к северу небо прочертили дымные дорожки. Снаряды, подумал Шарп. Вдалеке глухо бухнуло.
– Даже если они захватят это, – Йенс махнул рукой, показывая, что имеет в виду пригороды, – им все равно не пробиться в город.
– А если будут бомбардировать?
Йенс нахмурился:
– То есть стрелять из пушек? – Лицо его отразило высшую степень сомнения. – Нет, по городу они стрелять не станут! Здесь ведь женщины и дети.
Капитан вернулся с двумя конными сопровождающими, кавалерийским офицером и штатским. Присмотревшись, Шарп узнал в них Лависсера и Баркера. Они стояли совсем близко, и стрелок тут же отвернулся. Лависсер, судя по тону, обрушился с обвинениями на ополченцев.
– Требует, чтобы мы наступали, – перевел Йенс.
Лависсер, обнажив саблю, занял место во главе ополченцев, Баркер расположился в арьергарде. Шарп, проклиная себя за то, что не позаботился зарядить пистолет, натянул шляпу на глаза. Возиться с оружием теперь было поздно – ополченцы уже бежали к деревьям. Причем бежали кучкой, так что если бы у британцев была пушка, крови пролилось бы немало.
– Будем атаковать сбоку, – сообщил Йенс.
– То есть с фланга?
– Да, с фланга. Когда все кончится, вы сможете взять английский мушкет. Лучше, чем этот маленький пистолетик.
Лависсер повел батальон к роще. Вниз по склону вилась тропинка, и майор, уверовав, что противника вблизи нет, пришпорил коня и вырвался вперед. Севернее явно шел бой, потому что оттуда доносился частый треск мушкетов, но в этой части сада не происходило ничего, и ополченцы, полагая, что обходят южный фланг британцев, следовали за Лависсером вдоль мелкого ручейка, питавшего декоративный пруд. Майор прокричал какой-то приказ, требуя, наверное, перестроиться в шеренги. Моряки – все в соломенных шляпах и с косичками – показали, как это делается, перестроившись в четыре ряда, а два сержанта растащили кое-как остальных. Лависсер, возбужденно жестикулируя, лихо гарцевал впереди.