Я здесь навсегда...
Кошусь на спящего ярла и завороженно наблюдаю, как беспокойно дрожат его черные, длинные как у девушки ресницы. Как размыкаются тонкие, твёрдые губы на бесшумном выдохе. Ощущаю, как под моей щекой мерно поднимается и опускается развитая грудная клетка.
Я здесь навсегда...
Сердце сжимается в щемящей тревоге и начинает трепыхаться, словно испуганная пойманная птичка. Кажется, так громко, что это слышно даже спящего Хотборку, пробормотавшему что-то нечленораздельное и приоткрывшему глаза. Жесткие пальцы в моих волосах сильнее перехватывают затылок, заставляя приподнять голову и встретить прямо направленный на меня сонный взгляд.
- И чего не спится тебе, Хель?- хрипло со сна интересуется Хотборк, растягивая губы в ленивой полуулыбке, - Сопишь и сопишь беспокойно всю ночь. Сил уже нет слушать...Так понравилось, что не уснуть теперь, а?
И его рука отпускает мои волосы и, ловко проскользнув под шкуры, смачно шлепает по заду. Я взвизгиваю от возмущения, на что Хотборк только весело ржет. Пытаюсь демонстративно встать, но Бьорк не дает, прошипев "куда???" и, без усилий перехватывая меня за талию, припечатывает к себе обратно. Наша возня ещё какое-то время продолжается, сбивая дыхание, заражая чувственным весельем и прогоняя тревогу. И через пару минут я замираю, сдаваясь и расплавтавшившись на горячей мужской груди. Укладываю голову на свою левую руку, правой лениво ведя пальчиком вдоль пугающе реалистичной змеи на боку ярла, то и дело ежась от колких мурашек, разбегающихся по телу, когда Бьорк рассеянно проводит ладонью по моей спине вдоль позвоночника.
- Почему у тебя только одна татуировка, Хотборк? - я поднимаю на него вопросительный взгляд, упираясь подбородком в свою руку. Бьорк лишь лениво улыбается, ведя пальцами по моей пояснице.
- Любопытная Хель...- тянет он.
- Нет, серьезно, - толкаю его в бок, подначивая, - На половине места нет живого, а ты такой чистенький... Вы их за какие-то достижения или победы делаете? Ты просто...м-м-м...не очень сильный?
Хотборк ржёт так, что меня подбрасывает на его животе. А потом я отхватываю звонкий шлепок по попе.
- Мы их делаем, когда о чем-то просим богов, Хель, и взамен даём обет, - немного отсмеявшись, сообщает Хотборк, щуря свои карие глаза, - Я привык надеяться на себя, а не доставать высших своими проблемами...
- И всё же один раз попросил...- парирую я, ехидно улыбаясь, - И о чем же? Секрет?
Бьорк же наоборот становится серьёзным, смеряя меня нечитаемым взглядом. Поджимает губы, прежде чем ответить, и приувеличенно аккуратно убирает рыжую прядку мне за ухо.
- Мне нужно было орудие мести. Нужен был путь, на котором я бы смог этим орудием воспользоваться, не обрекая на смерть своих людей и на уничтожение свой дом. Похоже, - он криво улыбается, - я выпросил себе тебя, Хель...
11
- Мне нужно было орудие мести. Нужен был путь, на котором я бы смог этим орудием воспользоваться, не обрекая на смерть своих людей и на уничтожение свой дом. Похоже... - Бьорк сощурился, сам не веря, что признаётся ей в этом.
Но наблюдать за реакцией рыжей печорки на его слова оказалось отдельным видом удовольствия - так поведение Хельги не совпадало со всем, что он знал и слышал о ведьмах.
- Я выпросил себе тебя, Хель...- хрипло завершил он.
И тут же тёмные в сумраке, но Бьорк точно знал, что зеленые с золотистыми искорками на свету глаза Хельги расширились и вспыхнули обидой. Совсем, как у обычной, задетой за живое женщины. Забавно...
Забавная она...Такая тёплая, такая живая, что так и тянет запретить ей ходить к Вейле, чтобы и дальше не помнила себя. Не будила в себе силу, которая неминуемо сделать её другой. Недоступной для него.
Хель надула и без того припухшие от чьего-то подлого удара губы и попыталась встать. Бьорк лишь снова улыбнулся. Вот опять всё не так делает...Девчонка. Крепко, но аккуратно притянул обратно за талию, помня о посиневших уже слева ребрах, и поцеловал, настойчиво раздвигая языком упрямо поджатый рот. Не хочется ей быть разящим мечом, видите ли. Задело. Ведьме бы хотелось...Ещё бы и всю душу его выторговала себе взамен. Так что и не расплатишься. А эта дурочка лишь губы дует...И отвечает.
Как же сладко она отвечает...
Бьорк провел нетерпеливой ладонью по выгибающемуся под его рукой позвоночнику и недвусмысленно сжал мягкую половинку, подсаживая рыжую повыше. Мысли опадающими листьями закружились в голове. Низ живота свело от приливающей пульсирующей тяжести. Девушка сладко застонала, вжимаясь в него.
Сколько ещё его непутевая ведьма такой будет? Может, уже к вечеру вернётся от Вейлы надменной и холодной. С неизменным превосходством во взгляде и зачерствевшей от осознания собственного могущества душой. Кто знает...
Значит, не о чем думать. Надо пользоваться...
О ведьмах Бьорк знал много. Наверно, даже слишком. Недаром столько лет он прожил бок о бок с одной из них. Самой сердобольной на всех пяти островах Вейлой. Никакая другая ведьма не забрала бы диковатого, хмурого мальчишку к себе в дом, подальше от гневливой, скорой на расправу мачехи. Да и то...
Раньше Бьорк думал, что Вейла его просто пожалела, потому и увела одним дождливым хмурым днем к себе в лесную избушку. Побоялась, что когда-нибудь несдержанная Сайма Хотборк ненароком прибьёт ненавистного ей нагулянного мужем в долгом походе на восточные земли чернявого пацанёнка.
Теперь же, когда Бьорк остался один из всего древнего рода Хотборков, он уже не был так уверен в простой жалости хитрой ведьмы. Может быть, Вейла предвидела смерть отца? И заботилась лишь о том, чтобы бастард Ивара Хотборка дожил до сегодняшнего дня и смог защитить Унсгард от слетевшихся после гибели ярла и его законных сыновей стервятников.
Ведь все знают - не людьми Вейлы дорожат. Местом. Вплетаются своей загадочной душою в землю, на которой живут, будто дерево прорастает корнями. Сходятся с местными духами, черпая у них свои силы. Лишь место ведьмы чтят, его защищают. Бьорк ни секунды не сомневался, что, приди ему сейчас в голову завалить камнями горячий ключ у склона Угрюм- горы, или срубить священную ель в тёмной роще в Ужьем ущелье, как завтра же его одолеет неведомая хворь, а разгневанная Вейла лишь мстительно сощурится и разведёт руками, не желая помогать тому, кто осквернил её вотчину. И всё равно старухе будет, что он прожил с ней столько лет. Ведьмы преданны до безумия. Вот только не людям...
Мысль вновь оборвалась, тая в мутном жарком мареве похоти, когда женская тонкая рука просунулась между их телами. Ноготки царапнули низ живота, задевая жесткие волоски, дорожкой убегающие от пупка к паху. И словно кипящая лава разлилась по бёдрам. Тело послушно отозвалось на интимные прикосновения рыжей девчонки. Ведьма и есть...
Только глаза Хель смотрели на него так по-человечески. Маняще, открыто, страстно желая живого отклика в ответ. Так девушка смотрит на своего жениха, мечтая быть горячо любимой, а не ведьма, желающая лишь получить власть и использовать в своих целях.
Ведьмы не признают любви между мужчиной и женщиной, у них не бывает мужей. Лишь влюбленные в них то ли рабы, то ли слуги, исполняющие любую прихоть своей хозяйки. Мужчина ведьме был нужен как источник энергии, высвобождаемой во время близости, а иногда и просто починить что-нибудь. Или принести...Вот и у Вейлы тоже был такой. Карсен, кузнец, огромный как медведь дядька с пугающе угрюмым лицом и пышной бородой, сбежавший когда-то от жены и детей в лес и поселившийся в сарае ведьмы. Лишь бы поближе к ней быть, пока она позволяет. Бьорка Карсен не любил, и Хотборк только потом понял почему.
Ведь когда бастард ярла подрос и сам уже мог делать всю тяжелую работу по дому, то необходимость в постоянном присутствии Карсена у Вейлы отпала. И она, не раздумывая, прогнала его от себя. Лишь на ритуалы теперь звала кузнеца ведьма, пока была ещё в цвете лет, чтобы соединиться с ним и помолиться духам. Карсен долго так не выдержал и через пару зим сбросился с отвесного края Угрюм- горы. Вейла на это только вздохнула и обозвала несчастного любовника слабаком. Бьорку тогда исполнилось двенадцать. И он, в отличие от равнодушной Вейлы, проплакал всю ночь, лежа на своих шкурах и вспоминая хмурого молчаливого кузнеца, которого больше никогда не увидит. Он считал его почти родным, несмотря ни на что. Ведь не так много близких людей у него и было…
Матери своей Бьорк не помнил и почти ничего о ней не знал. Отец говорил о ней неохотно, опасливо поглядывая на тут же каменеющее лицо законной жены Саймы Хотборк. Знал только, что была она молода и очень красива. Что отец пленил её в одной деревне через полгода после отплытия от родных берегов и сделал своею. И жила она с ним как законная супруга еще полтора года похода, в котором и родился Бьорк. И так к ней привык ярл Ивар, что решил юную чужеземку привезти в Унсгард и сделать второй законной женой. Тем более, что оказалась она очень плодовита. Не успел Бьорк родиться, как девушка с черными как смоль волосами и раскосыми глазами снова понесла, чем очень порадовала Ивара. Ведь Сайма, первая жена ярла, родив ему двух не очень сильных мальчиков, с трудом оправилась от третьей неудачной беременности и больше никак не могла зачать, каким бы богам не молилась и какие бы травы не пила, чем очень тревожила Хотборка.
Вот так и вышло, что вернулся ярл Ивар в Унсгард после двухлетнего отсутствия не только с дивной добычей в виде шелков и драгоценностей, но и с пузатой юной красавицей- женой да с маленьким смуглым сыном на руках. Вот только счастье Хотборка было недолгим. И одной луны не прошло, как пошла мыться в баню молодая жена, да и умудрилась там утонуть. Шепотом поговаривали, что были на её тонкой шее синие следы, а Сайма укрылась в дальней коморке на неделю с того дня не от горя, а от того, что всё лицо её оказалось в кровь расцарапано. Но сам ярл разбираться не стал, заступиться за чужеземку было некому, так ч