— Ну, привет, — пробормотал оптион Феликс. — Это и есть большой ублюдок?
Катон бросил взгляд на трирему. Главный парус яростно затрепыхался, и распределившиеся по рее матросы принялись его сворачивать, а борта в следующий миг ощетинились веслами. Биремы и еще более легкие либурны, шедшие по обе стороны, продолжали свой бег прямо в зубы римскому военному флоту. Однако, как только пиратская трирема перешла на весельный ход, Катон нахмурился: что-то в маневре противника показалось ему странным. Потом до него дошло, что именно.
— Они гребут назад!
Феликс уставился в том же направлении и спустя мгновение кивнул:
— Точно, командир, назад. Что за игру затеял этот подонок? Неужто вправду решил уйти?
— Не знаю.
Внезапно Катон ощутил глубоко внутри ледяной укол тревоги. Что-то шло не так: он был уверен в этом, хоть и не знал, что именно. Отнюдь не будучи докой по части морской тактики, хоть он и усвоил все то, что ему успели преподать на краткосрочных курсах в Равенне, молодой центурион не сомневался, что они имеют дело с какой-то уловкой. Однако все вокруг — и матросы, и его подчиненные, корабельные пехотинцы, — откровенно радовались при виде отступающего пиратского флагмана, решив, что битва выиграна, еще не начавшись.
— Тихо! — рявкнул Катон. — Всем заткнуться! Кто откроет свой вонючий рот, тот у меня пожалеет!
Радостный гомон смолк, и Катон вновь пригляделся к кораблям противника, находившимся уже так близко, что на передних из них можно было рассмотреть носившихся по палубам людей. Трирема Телемаха продолжала отходить перед двигавшимся прямо на нее «Гором», и ликующие возгласы команды римского флагмана разносились над волнами, воодушевляя людей на остальных кораблях. Некоторые бойцы посматривали на Катона искоса, однако у всех хватало ума не нарушать приказ центуриона и держать рот на замке.
На высокой корме квинквиремы появилась фигура в алом плаще. В свете утреннего солнца сверкнул серебром меч, которым, посылая своих людей вперед, взмахнул Вителлий. Но внимание Катона привлекла другая цветная вспышка: яркий желтый вымпел взвился и затрепетал на мачте пиратского флагмана. В тот же миг остальные пиратские суда принялись разворачиваться, ставя паруса под углом к ветру. Пиратская флотилия разошлась в стороны, выйдя из-под удара тяжелых кораблей, составлявших центр римского строя, и возобновила движение вперед, но уже против римских флангов, состоявших из легких судов.
Словно не замечая опасности, угрожавшей его биремам, Вителлий продолжал вспахивать волны, преследуя пиратского вожака. Катон мог лишь с нарастающим отчаянием наблюдать с передней палубы «Спартанца» за тем, как вражеские суда уходят с курса крупных кораблей Рима, хотя и ход мыслей перфекта он понимал прекрасно. Если ему удастся убить или пленить Телемаха, с пиратским флотом будет покончено в первом же сражении. И действительно, «Гор» сближался с вражеским флагманом, правда медленно. Слишком медленно.
Пират отступал, отвлекая на себя главную ударную силу римлян, выводя их тяжелые корабли из боя, которому предстояло разразиться на флангах. И этот замысел, как с отчаянием осознал Катон, срабатывал безупречно. Телемах мог оставаться вне досягаемости, но заманивать префекта обманчивой перспективой покончить с ним одним ударом и одержать триумфальную победу, что обеспечит ему блистательную карьеру. Фокус состоял в том, чтобы создать у римлян впечатление, будто они вот-вот догонят его корабль, но на самом деле сохранять дистанцию, позволяющую в любой момент оторваться и уйти от погони.
— Вот где они наступают, — пробормотал Феликс, и Катон повернулся в направлении корабля Макрона.
В полумиле в стороне над колышущимся морем паруса пиратов уже смешались с голыми мачтами римских бирем. Прямо на глазах у Катона один пиратский корабль, движимый ветром, прошел борт в борт с биремой, сокрушив и переломав корпусом все ее весла с одного борта и полностью лишив маневренности. При этом пират двигался так быстро, что у корабельной пехоты не было ни малейшего шанса подловить его на «ворона»: устройство только начали разворачивать, а вражеский корабль, переломав в щепки весла, уже пронесся мимо, оказавшись вне досягаемости. Между тем весла другого борта продолжали грести, и бирема начала поворачиваться вокруг своей оси и крениться. На глазах у охваченной ужасом команды «Спартанца» вода перехлестнула через ее борт, люди и снаряжение попадали за борт. Крен усилился, мачта треснула и переломилась, и корабль перевернулся. Над водой, поблескивая, выступало днище, окруженное отчаянно барахтавшимися, пытаясь уцепиться за какие-нибудь обломки, людьми.
Катон оторвал взгляд от погибшего судна, высматривая корабль Макрона. Как оказалось, «Трезубец» прошел сквозь пиратский строй целым и невредимым и теперь разворачивался, чтобы вступить в бой. Но на другом участке пират протаранил бирему: сила столкновения была такова, что у атаковавшего корабля переломилась рея, однако пираты, не мешкая, налегли на весла и оторвались от пробитой биремы за миг до того, как в пробоину хлынула вода. Еще миг — и поврежденный корабль тоже перевернулся.
Катон повернулся к «Гору», продолжавшему безнадежное преследование отступавшей триремы Телемаха.
— Что у него, на хрен, с головой, у этого префекта? — прорычал Феликс, с силой ударив кулаком по борту. Неужели он не видит, что происходит?
— Все он прекрасно видит, — тихо отозвался Катон. — Он просто считает, что это оправданные жертвы.
— Жертвы. Да это просто долбаная бойня. Ты только посмотри… Еще один потопили!
Катон молча взирал на то, как пиратские корабли продолжали расправляться с флангами римского флота, где лишь немногие биремы смогли оказать им достойное сопротивление. Одна насадила вражеское судно на свой «ворон», и корабельная пехота уже ринулась на его палубу, обрушив на пиратов град яростных ударов. Совсем неподалеку другая бирема, продырявив корпус противника, оторвалась от него, и палуба пиратского корабля уже уходила под воду.
Еще несколько римских кораблей, оставшись невредимыми, пытались сблизиться и вступить с противником в схватку, но в целом обстановка на флангах складывалась далеко не в пользу римлян. Феликс был прав: если дело и дальше пойдет так, все обернется настоящей бойней.
Бросив последний взгляд на флагман, продолжавший бессмысленную погоню за Телемахом, Катон отвернулся и, протолкавшись сквозь своих подчиненных, поспешил на мостик к Альбину. Он пробежал мимо Минуция, и ветеран проводил его взглядом, в котором угадывалось презрение.
— Поворачивай! — крикнул Катон.
Триерарх воззрился на него пустыми глазами, словно ничего не слышал. Катон взлетел на мостик и указал рукой туда, где отчаянно дрались за свои жизни Макрон и другие.
— Поворачивай, я сказал!
— Не могу, — покачал головой Альбин и указал на вымпел на мачте флагмана. — Вот сигнал — мы должны следовать за ним.
— Наплюй на сигнал. Посмотри туда. Нашим товарищам нужна помощь. Прямо сейчас.
— У нас нет приказа.
— Какие, на хрен, приказы! Наши корабли крушат и топят. Если мы не вмешаемся, причем немедленно, враги перетопят их все!
— Но…
— Поворачивай! Это приказ!
На момент два командира встретились взглядом: матросы и корабельные пехотинцы, почуяв конфликт, начали оборачиваться к ним. Наконец Альбин кивнул:
— Ладно, центурион. Но я хочу получить от тебя письменный приказ.
— Получишь, если мы уцелеем, — усмехнулся Катон. — А сейчас действуй!
Альбин повернулся к рулевому:
— Клади налево, живо!
— Есть, командир!
Моряк всей мощью загорелого мускулистого тела навалился на рулевое весло, и вода под кормой триремы вспенилась. Катону казалось, что нос триремы поворачивается нестерпимо медленно, однако в конечном счете она перестала следовать за «Гором» и направилась к флангу, туда, где меньше чем в миле кипела схватка. Бросив взгляд на остальные триремы, Катон увидел обращенные к нему лица и даже — это касалось тех, кто смотрел с ближайшего корабля, — смог рассмотреть на них неподдельное удивление. Выхватив меч, Катон взмахнул им, указывая вперед по курсу «Спартанца», и, приложив свободную руку чашечкой ко рту, прокричал:
— За нами! Ради спасения товарищей, за нами!
Поначалу ответа не последовало, но потом триерарх соседней триремы принялся отдавать приказы своей команде, и Катон с воодушевлением увидел, что нос триремы начал поворачиваться в направлении «Спартанца». Еще два крупных корабля изменили курс и двинулись к флангу, хотя остальные продолжили следовать за флагманом.
— Это лучше, чем ничего, — с кривой усмешкой пробормотал Катон и повернулся к Альбину. — Держи курс прямо на этот сброд. Атакуем первую же подходящую цель.
— А ты куда?
— Надо облегчить корабль.
Альбин кивнул:
— Правильно. Но действуй быстро.
Катон сбежал вниз по трапу и, найдя центуриона Минуция, распорядился:
— Отправь своих людей вниз, в трюм. Все, что там сложено — во всяком случае, все подъемное, — нужно вытащить наверх и выбросить за борт.
Брови Минуция полезли на лоб.
— Но ведь все это нам потом понадобится.
— Если мы не избавимся от лишнего груза, никакого «потом» у нас не будет.
Минуций покачал головой:
— У тебя нет такого права.
Катон вперил в него горящий взгляд:
— У меня есть право отдавать приказы. А ты должен их выполнять, или я отправлю тебя в трюм, а командование отрядом передам твоему оптиону. Я не шучу!
Минуций, отсалютовав, принялся отдавать нужные приказы, тогда как Катон повернулся к своей центурии, ища Феликса:
— Оптион!
— Да, командир.
— Возьми отделение и бегом вниз. Тащите на палубу ядра для пращей.
— Сколько?
— Все, что есть. Давай!
Оптион прослужил достаточно долго, чтобы привыкнуть не обсуждать приказы, сколь бы неожиданными они ни были.
— Щиты и копья на палубу! — распорядился он, повернувшись к ближайшим бойцам. — Следовать за мной!