олот.
Некоторое время центурион Максимий смотрел вниз, на долину, в направлении скрытого за деревьями поселения, а потом поднял руку и, указывая вдаль, спросил:
— Видишь холмик вон там, возле леса, за ручьем?
Макрон проследил за его взглядом и кивнул.
— На мой взгляд, это прекрасное место, чтобы устроить постоянный лагерь. Хороший обзор во всех направлениях, и вода рядом, так что не придется об этом беспокоиться. В самый раз для нас, как по-твоему?
— Согласен, командир.
Макрон уже начал уставать от этих попыток завязать беседу. Если Максимию приспичило поболтать, так поискал бы лучше общества центуриона Феликса, всегда готового угодить. Кроме того, Макрон, на которого постоянно давило осознание своей причастности к бегству Катона и прочих приговоренных, вообще опасался вступать с Максимием в разговоры. Он знал, что командир когорты пытается найти виновного, и постоянно держался начеку, чтобы тот хитростью не заставил его неосторожно обмолвиться и выказать хоть малейший намек на соучастие или вину в этом преступлении.
Командир когорты повернулся к своему подчиненному и некоторое время внимательно изучал выражение его лица.
Макрон под его взглядом чувствовал себя неуютно, но не очень-то понимал, как лучше отреагировать, а потому просто молча смотрел вперед, словно приглядываясь к долине, через которую когорте предстояло пройти на следующее утро.
— Не больно-то я тебе нравлюсь, верно?
Теперь Макрону пришлось поднять на него глаза и нахмуриться, изображая удивление.
— Не понял, командир?
— Да ладно тебе, — с усмешкой промолвил командир когорты. — С самого твоего назначения в Третью когорту ты не делал особого секрета из своего ко мне отношения.
Макрона это заявление удивило и испугало: неужели он был так неосторожен? Или у него все на лице написано? Это не могло не беспокоить. Что еще мог заприметить в нем Максимий?
На миг Макрон ощутил пробежавший сзади по шее холодок страха. Мысли его заметались в панике: Максимий мог играть с ним, проверять его, пытаться заманить в ловушку.
— Командир, я не хотел выказать никакого неуважения. Просто такая уж у меня натура, не больно-то я схожусь с людьми.
— Ни хрена себе, а вот мне говорили совсем другое. Что ты прирожденный вожак. Да это и так видно. — Глаза Максимия сузились. — Может быть, так оно и есть. Ты считаешь, что сам ты лучше меня.
Макрон покачал головой.
— Чего башкой трясешь? Или говорить боишься?
Макрона это взбесило, и он не выдержал.
— Ни хрена я не боюсь, командир, просто никак не пойму, чего тебе от меня надо. Чего ты хочешь, командир?
— Полегче, центурион, полегче… — Максимий издал смешок. — Просто мне хотелось узнать, что ты думаешь, вот и все. Без всякого злого умысла.
Без злого умысла… Подобное поведение начальника заставило Макрона почувствовать горечь и презрение. Честные солдаты никогда не играют в подобного рода игры. Это дело политиков и безумцев, причем он не был уверен, что разница между ними так уж велика.
— Так или иначе, мне хочется кое о чем с тобой поговорить. Ты ведь знал Катона уже некоторое время, не так ли?
— С самого его зачисления во Второй легион, командир.
— Знаю, я смотрел послужные списки. Получается, что ты как раз тот человек, с которым можно посоветоваться насчет его планов.
— Откуда мне о них знать, командир?
Максимий задумчиво кивнул:
— Но этого человека ты знал. Для меня ценны твои соображения. Что, по-твоему, Катон станет делать? Конечно, не исключено, что он уже мертв. Но предположим, что все-таки жив. Что в таком случае он предпримет? Ну?
— Я… Я правда понятия не имею, командир.
— Ну давай, Макрон. Пошевели мозгами. Не знай я тебя лучше, у меня могло бы сложиться впечатление, будто ты его прикрываешь.
Макрон чуть было не заставил себя рассмеяться, но сообразил, что смех будет звучать фальшиво и никого не одурачит, а менее всех — его нервного командира.
— Командир, ты ведь знаком с моим послужным списком. А раз так, ты знаешь, что я всегда играю по правилам и не испытываю сочувствия к тем, кто их нарушает, не говоря уж о тех, из-за кого я и мои товарищи оказались по уши в дерьме. А с Катоном, по моему разумению, как раз такой случай. Что же до того, как он может сейчас поступить, тут я могу разве что строить догадки. Я никогда не знал Катона настолько хорошо, чтобы предугадать его поступки.
Последнее было чистой правдой, и Макрон, продолжая, едва не улыбнулся.
— Катон способен выкинуть что угодно. Мог бы, например, затеять игру с самим Каратаком.
— Это абсурд. У него нет никаких шансов.
— Он и сам это знает, командир. Но армия — единственная семья, которая была у Катона. Без нас он никто. И он сделал бы что угодно, желая заслужить право вернуться в легион. Вот почему я уверен, что он скрывается где-то там, в болоте, тянет время и дожидается подходящего момента. К слову, возможно, как раз нас и дожидается. И не он один, командир. Посмотри туда.
Макрон кивнул в направлении ближайшего хутора, находившегося примерно в полумиле. Какие-то люди выглядывали из-за низких стогов сена, явно присматриваясь к укрепленному лагерю.
— Может, мне выслать патруль и шугануть их, командир?
— Нет, — ответил Максимий, сурово взирая на них. — Это может подождать до завтра. Тем временем весть о нашем прибытии уже распространится среди местных, вот пусть и боятся. Мы должны нагнать на них как можно больше страху.
На следующее утро когорта разрушила за собой лагерь и двинулась дальше по долине. Макрон знал, что за их продвижением внимательно наблюдают. Стоило ему невзначай оглядеться, как он тут же примечал лицо, в тот же момент пропадавшее из виду, прячущееся за деревом или в поросли, что покрывала поля, вдоль которых лежала дорога. Многолетний опыт привил ему чувство местности, и он нутром чуял, где на их пути враг мог бы найти удобное место для засады. Но никакой засады не было и в помине, более того, маршируя по этой мирной долине, легионеры не сталкивались ни с какими проявлениями враждебности.
Потребовался час размеренного марша, чтобы колонна, следуя по огибающей лес дороге, начала подъем по склону холма, который Максимий выбрал для устройства лагеря. Слева от них, за речушкой, на пологой возвышенности раскинулось большое селение, состоявшее из обычных для этих мест круглых жилых хижин вкупе с конюшнями, загонами и амбарами. За окружавшим селение частоколом были видны движущиеся фигуры, и ворота, как приметил Макрон, были закрыты.
— Командиры, ко мне! — приказал Максимий.
Когда подтянулись все его центурионы и оптионы, командир когорты снял шлем, утер лоб войлочным подшлемником и начал инструктаж. Рядовые тем временем уже приступали к первичным работам на территории, которую топографы размечали для устройства лагеря. Вокруг холма по всем направлениям были выставлены заслоны, а за спинами караульных их товарищи взялись за кирки и лопаты, чтобы вырыть ров и насыпать вал.
— Туллий!
— Да, командир?
— Приказываю выкопать вокруг лагеря дополнительный ров. И проверь, чтобы землю между рвами усыпали «чесноком». Да, и волчьи ямы тоже не помешают.
Туллий одобрительно кивнул. Замаскированные ямы с вбитыми в дно острыми кольями — полезное дополнение к основным оборонительным сооружениям.
— Есть, командир. Я передам приказ землемеру.
— Нет, проследи за всем лично. Нужно, чтобы все было сделано как надо. А еще я хочу, чтобы главную дорогу, которая выходит из болота, перекрыли укрепленные ворота. Позаботься, чтобы этим занялись сразу же, как только разобьют лагерь.
— Будет исполнено, командир.
— Теперь следующее. — Максимий откашлялся и сосредоточил внимание на оптионах. — Вы все знаете, почему мы здесь. Командующий и легат желают, чтобы беглецы были пойманы и возвращены. Насколько нам известно, они скрываются где-то здесь, среди топей. Так вот, вам, оптионам, предстоит регулярно прочесывать местность во главе патрулей. Конечно, здешних дорог, тропок и переправ мы не знаем, но, — Максимий улыбнулся, — я уверен, чуть попозже нам удастся убедить кое-кого из местных послужить нам проводниками. Хотя пока все вокруг выглядит спокойным, нужно быть готовыми к тому, что нас в любой момент могут атаковать серьезные вражеские силы.
Некоторые командиры удивленно переглянулись: пересекая долину, они не приметили ни малейшей угрозы, а населявшие ее люди, похоже, никогда не держали в руках более грозного оружия, чем серп.
Заметив их реакцию, Максимий усмехнулся:
— Вижу, некоторые из вас думают, что я чересчур осторожен. Может, и так, но не стоит забывать, что у Каратака, где бы он ни прятался, кое-какие силы остались…
«Да, и не так уж мало, — подумал Макрон. — Хватит, чтобы уничтожить нашу когорту».
— А вот насчет жителей долины беспокоиться не стоит. И уж тем более насчет того, чтобы установить с ними добрые отношения. На самом деле… — Максимий выдержал паузу, чтобы придать вес своим последним словам, — вам нужно обращаться с ними так, чтобы они зарубили себе на носу: Рим пришел сюда навсегда, а они теперь полностью в нашей власти и зависят от нашей милости. За любым намеком на сопротивление должно незамедлительно следовать самое суровое наказание… Всем ясно?
Командиры закивали, некоторые вслух согласились с Максимием.
— Хорошо. Потому что, если кто-то из вас будет замечен в мягкости, снисходительности и сочувствии по отношению к дикарям, я спрошу с него лично. И он ответит передо мной по всей строгости, так что мало не покажется. Ясно? Тогда все, что нам надо, — это задать тон…
Спустя полчаса Первая центурия двинулась вниз по склону. Максимий шагал во главе колонны в сопровождении всех оптионов, а также центурионов Макрона, Антония и Феликса. Туллий, как старший из командиров когорты после Максимия, остался надзирать за строительством лагеря и с беспокойством провожал взглядом маленькую колонну, направившуюся в сторону дикарского поселения, что лежало за речушкой. Мутная вода, смешанная с землей, указывала на обычное место переправы. Легионеры, не сбавляя шага, вошли в воду и пересекли поток, поднимая фонтаны брызг. Оттуда они поднялись на разбитую дорогу, что вела к убогому частоколу, окружавшему селение.