— Странный? — Старый центурион покачал головой. — Тебя здесь не было, когда мы гнали этих дикарей вдоль реки. Он просто ума лишился. — Туллий понизил голос. — Он похож на одержимого — необузданный, опасный, жестокий. Ему нельзя было поручать командование. С тех пор как он получил в свое распоряжение Третью когорту, у нас сплошные неприятности. Он уже довел нас до самого жалкого положения. Понимаешь, Макрон, моя служба подходит к концу. Два года осталось до отставки. И до последнего времени у меня был незапятнанный послужной список. Даже если Максимий не доведет нас до погибели, эта история с децимацией погубила многие карьеры. Тебе и другим центурионам еще служить и служить, но на какое продвижение можно рассчитывать с такими записями в послужном списке? Точно тебе говорю, пока этот ублюдок будет командовать, все мы останемся в глубоком дерьме. — Он отвел взгляд от Макрона и, глядя на стоявшего в отдалении командира когорты, пробормотал: — Если, конечно, с ним чего-нибудь не случится.
Макрон нервно сглотнул и выпрямился.
— На твоем месте я был бы поосторожнее с разговорами. Да, конечно, он опасен. Но такие разглагольствования — тоже.
Туллий пристально посмотрел на собеседника:
— Ты правда считаешь, что он опасен?
— Очень может быть. Но кто меня пугает сейчас, так это ты. Что ты предлагаешь, Туллий? Темной ночью засадить ему острый кинжал в спину?
Туллий издал короткий неуверенный смешок:
— А что, такое случалось.
— Ну да, знаю, — фыркнул Макрон. — А еще знаю, что случалось с людьми из тех подразделений, на которых возлагалась за это ответственность. Мне, знаешь ли, неохота закончить свои дни на каком-нибудь императорском руднике. И потом, ну прикончат его, и что? Командование перейдет к тебе. — Макрон сурово взглянул собеседнику в глаза. — Ты уж не обессудь, но мне кажется, что ты для этого не годишься.
Туллий опустил глаза прежде, чем Макрон успел заметить в них боль.
— Наверное, ты прав… Может быть, я годился в свое время, да только оно прошло. А шанса мне так и не представилось.
«То-то и оно», — подумал Макрон и усмехнулся.
Туллий поднял взгляд:
— А вот ты, Макрон, мог бы принять командование.
— Нет.
— Почему? Я уверен, люди пошли бы за тобой. Да я бы и сам пошел.
— Я сказал, нет!
— Нам только и нужно, чтобы смерть Максимия не выглядела подозрительной.
Внезапно Макрон схватил старшего сослуживца за плечо и встряхнул, чтобы придать вес своим словам.
— Я сказал, нет! Ты меня понял? Еще одно слово, и я сам, лично сдам тебя Максимию. И даже добровольно вызовусь поработать палачом. — Он убрал руку и добавил: — И больше со мной на эту тему даже не заговаривай.
— Но почему?
— Потому что он наш командир. И наше дело не обсуждать его приказы, а выполнять их.
— А если он отдает приказы, которые могут стоить нам жизни? Что тогда?
— Тогда… — Макрон пожал плечами. — Тогда мы умрем.
Туллий испуганно уставился на него:
— Похоже, ты такой же сумасшедший, как и он.
— Может быть. Но мы солдаты, а не сенаторы. Мы здесь для того, чтобы исполнять приказы и сражаться, — это не обсуждается. Мы с тобой оба принесли присягу, подписали обязательство, когда поступили на службу. И на этом все, разговор окончен.
Смерив Макрона удивленным взглядом, Туллий ткнул его пальцем в грудь и сказал:
— Ты точно сумасшедший.
— Командиры!
Оба центуриона встревоженно обернулись на голос Максимия. Тот закончил инструктировать оптионов и подошел к ним так, что они даже не заметили его приближения. Заметив удивление и испуг на лицах центурионов, Максимий сначала нахмурился, а потом широко улыбнулся.
— Вид у вас такой, будто вы готовы вцепиться друг другу в глотку.
Туллий издал легкий смешок, Макрон изобразил улыбку.
— Это так, ерунда, мелкие разногласия, — ответил старший по возрасту центурион. — Ничего серьезного.
— Ладно. И о чем у вас вышел спор?
— Да ерунда, командир. Не стоит упоминания.
— Это уж мне судить, — с улыбкой произнес Максимий. — Итак, выкладывай.
Туллий бросил взгляд на Макрона и махнул рукой.
— Разница во мнениях, командир, мы разошлись во взглядах на стратегию войны. Я говорил, что мы бы покончили с врагом гораздо быстрее, если бы вместе с нами в кампании участвовали подразделения преторианцев.
— Понятно.
Максимий некоторое время внимательно изучал выражение лица подчиненного, после чего повернулся к Макрону.
— А что думает центурион Макрон?
— Он считает, что гвардия — это толпа бездельников, — встрял Туллий, прежде чем Макрон успел ответить.
Максимий поднял руку:
— Тихо. Пусть Макрон сам за себя скажет. Итак, что ты думаешь?
Макрон, раздраженный тем, что приходится выкручиваться, наградил Туллия испепеляющим взглядом и сказал:
— Они хорошие бойцы, командир. Да, хорошие, но… Мне кажется, долгое пребывание в Риме размягчает воина… командир.
— То есть ты считаешь, что в легионах служат солдаты покруче?
Макрон беспомощно пожал плечами:
— Ну, в общем, да, командир. Я так считаю… да.
— Чушь! — взревел Максимий. — Тут никакого сравнения и быть не может. Гвардейцы — лучшие солдаты в империи, самые лучшие. Мне ли не знать, я так долго прослужил с ними. Туллий прав. Если бы Клавдий, возвращаясь в прошлом году в Рим, оставил часть из них здесь, кампания была бы уже завершена. Гвардия разделалась бы с Каратаком вдвое быстрее. — Он в упор смотрел на Макрона, ноздри его раздувались от возбуждения. — Мне казалось, что командир с твоим опытом должен это знать. Да как вообще можно сравнивать преторианцев с какими-то там легионерами.
— Да, командир, — буркнул, покраснев, Макрон.
Его так и подбивало завести спор и отстоять точку зрения, которую приписал ему Туллий, ведь он действительно был с ней согласен. Хотелось напомнить Максимию про неразбериху в прошлогодней битве под Камулодунумом, которая едва не стоила преторианским хвастунам жизней. Но Макрон не был уверен в том, что сможет удержаться в рамках допустимого, если продолжит спор: он по опыту знал, что, разгорячившись, может наговорить и наделать глупостей. Лучше уж стерпеть обидные слова командира когорты: пусть окатят его, да и схлынут, как накатывали на берег, а потом отступали морские волны на побережье Остии в его детстве. Макрон вытянулся и, глядя Максимию в глаза, заявил:
— Так точно, командир. Никакого сравнения и быть не может.
Максимий, конечно, уловил в его тоне иронию, но не стал заострять на этом внимания и взмахом руки отпустил Туллия, а когда тот оказался вне пределов слышимости, снова обернулся к Макрону.
— О чем именно ты поспорил с Туллием?
— Он же сказал. Разногласия во взглядах.
— Понятно. — Максимий смерил Макрона тяжелым взглядом и закусил нижнюю губу. — И совсем ничего насчет предателя, которого мы ищем, так?
Макрон, чувствуя, как забилось его сердце, взмолился о том, чтобы на лице не отразилось чувство вины.
— Никак нет, командир.
— Не больно-то мы с тобой продвинулись в этих поисках, а, Макрон?
— Мы, командир?
— Разумеется. — Максимий подозрительно огляделся по сторонам и понизил голос почти до шепота. — Кому еще я могу довериться в этом деле, Макрон? Туллий — старая баба. Феликс с Антонием еще слишком молоды, чтобы им можно было доверять секреты. Ты единственный из моих командиров, на кого можно положиться. Я хочу, чтобы предателя нашли и доставили ко мне в цепях. Для такого дела ты подходишь лучше всех, Макрон.
— Да, командир, — кивнул Макрон. — Но что именно я должен делать?
— Просто осторожно разговаривать с людьми, не пытаясь давить на них ради информации. Говори немного, ровно столько, сколько необходимо, но внимательно слушай. И докладывай мне.
— Есть, командир.
— И вот еще что… — Максимий повернулся и кивнул в сторону последнего патруля, вольно стоявшего возле ворот. — Я хочу, чтобы сегодня ты прошелся с ними. Проводник говорит, что к востоку отсюда есть несколько небольших хуторов. Возможно, стоит их проверить. В конце концов, шайке Катона нужна еда. Если заметишь хоть малейшие признаки того, что дикари укрывают беглецов, ты сам знаешь, что делать. Пусть их судьба послужит примером другим.
— Есть, командир.
— Там с ними оптион, Кордом кличут, он из центурии Феликса. Парень хороший, можешь на него положиться. Приказ ясен?
— Так точно, командир.
Командир когорты помедлил, пристально глядя на Макрона.
— Когда вернешься, доложишь обо всем, обо всем!
— Я все понял, командир, — ответил Макрон и отдал честь.
— Тогда желаю удачи.
В полдень Макрон приказал патрулю остановиться на привал. На охрану выставили часовых, а остальные бойцы устало опустились на землю и потянулись за флягами. Небо сияло голубизной, лишь кое-где по нему медленно плыли на юг пушистые облака. Макрон истосковался по тени и теперь уныло провожал их взглядом. Солнце палило нещадно, над болотом стояла влажная духота, и все бойцы патруля исходили потом. Подшлемник Макрона промок насквозь, и он чувствовал, как крупные капли пота катятся по его лбу, стекая на щеки. Жара была изнуряющей, и солдаты ворчали по этому поводу все утро, пока Макрон не потерял терпение и не приказал им заткнуться. После этого шли молча, но, по мере того как проводник все дальше вел их по узким тропкам, пролегавшим сквозь заросли и через отмели, покрытые стоячей, дурно пахнущей водой, и они не видели никаких признаков человеческого жилья, вид у солдат становился все более угрюмым.
— Корд! — Макрон помахал рукой, подзывая оптиона. — Спроси у него, долго нам еще тащиться?
Оптион кивнул и направился к проводнику, лохматому коротышке в грубой шерстяной тунике и штанах в обтяжку. Ни обуви, ни шапки на нем не было. Его вели на кожаном поводке, и ошейник до красноты натер ему толстую шею. Проводник был кузнецом и благодаря своему ремеслу отличался силой рук, а отнюдь не ног. Казалос