— Берите пленного, и за мной.
Катона схватили за плечо, направляя следом за вражеским вождем. Каратак повел маленький отряд мимо хижин, проскользнул между двумя загонами для животных и поспешил к участку земли, заметно приподнимавшемуся над плоским ландшафтом. Пологий склон вел к находившейся примерно в сотне шагов от них рощице низкорослых деревьев, и именно туда быстрым шагом направлялся вождь. Катон почувствовал, что у него появилась возможность вырваться и бежать: сердце учащенно забилось, мускулы напряглись. Он попытался набраться решимости, вообразив на миг, как может выглядеть побег, и даже представил, как его пронзает меч при попытке обрести защиту у товарищей по оружию. Пусть над ним и тяготеет смертный приговор, он может рассчитывать на пощаду в обмен на бесценные сведения о местонахождении вражеского лагеря. Но пока все эти мысли метались у него в голове, время было упущено. Они уже находились возле самых деревьев, да и воин, державший Катона за плечо, усилил хватку, толчками направляя центуриона в тень, под низкую крону ближайшего дерева. Катон запнулся о корень и грохнулся так, что у него вышибло из легких воздух. Он разозлился на самого себя: стало ясно, что, если и был шанс сбежать, он его упустил.
Варвар, которому было поручено караулить Катона, словно прочел его мысли и повернул центуриона лицом к себе, плашмя похлопал по его горлу лезвием кинжала и угрожающе прошипел:
— Тсс! А не то располосую от уха до уха. Понял?
— Да, — ответил Катон сквозь стиснутые зубы.
— Вот и хорошо. Лежи смирно.
Они лежали неподвижно, смотря вдаль сквозь росшую под раскидистыми ветвями траву и ожидая, что будет дальше. Ждать пришлось недолго: из-за изгиба дороги показался красный щит легионера. На миг Катона охватило нестерпимое желание оказаться среди соотечественников. Разведчик устремился вперед, огляделся по сторонам, дошел до центра усадьбы, потом остановился, снова внимательно огляделся, склонив голову набок и прислушиваясь. Затем воин попятился, повернулся и побежал назад.
Вскоре после этого патруль вступил в поселение, и по гребням на шлемах Катон понял, что его возглавляют центурион с оптионом. Двое командиров остановили патруль в центре просторного кольца хижин, и центурион отдал несколько приказов, послав людей осмотреть ближайшие жилища. Потом он расстегнул ремни шлема, снял его, и Катон резко втянул в себя воздух, узнав Макрона. С чего его понесло на разведку с таким маленьким патрулем? При виде друга сердце Катона встрепенулось, и он поднял голову, чтобы присмотреться получше. В тот же миг приставленное к горлу лезвие больно впилось в кожу. Караульный приблизил губы к уху Катона и яростно прошептал:
— Еще раз дернешься, и тебе конец.
Катону не оставалось ничего другого, кроме как с болью и отчаянием издалека смотреть, как римляне обыскивают хижины. Когда Макрон в очередной раз стал осматривать окрестности, его взгляд скользнул прямо над Катоном и варварами, которые неподвижно застыли на самом краю рощицы. Потом прозвучал приглушенный возглас, и Макрон, обернувшись на звук, поспешил к самой большой хижине. Оттуда он вынырнул довольно скоро, откликнувшись на другой возглас, и направился в ту самую хижину, которую не так давно покинул Катон. На сей раз Макрон пробыл внутри дольше, а когда наконец вышел, то прижимал к губам сжатый кулак. На миг все застыло: Макрон стоял, понурившись, глядя себе под ноги. Затем на глазах Катона и затаившихся рядом с ним воинов Макрон поднял глаза, выпрямил спину и принялся отдавать приказы. Солдаты поспешили к нему и быстро построились лицом к роще, ожидая дальнейших распоряжений.
— Патруль… — громко, как на плацу, возгласил Макрон, и воины по обе стороны от Катона напряглись, потянувшись к рукоятям мечей.
Рот Макрона широко открылся, а спустя долю мгновения до них долетел звук…
— Вперед!
Римляне двинулись по направлению к затаившимся бриттам, и Каратак бросил взгляд на воина, продолжавшего держать нож у горла Катона.
— Как я скажу — убьешь его.
Между тем патруль дошел до маленькой хижины, обогнул ее и направился к дороге, ведущей из усадьбы. Каратак испустил свистящий вздох облегчения. По мере удаления патруля напряжение его воинов спадало. Катону же оставалось с упавшим сердцем проводить легионеров горестным взглядом.
Достигнув края поселения, Макрон покинул строй и, пока его солдаты маршировали дальше, бросил последний взгляд на молчаливые хижины. Затем он отвернулся, и скоро шлем, увенчанный красным гребнем из конского волоса, уже пропал из виду, скрывшись за кустом утесника.
Катон опустил голову на руки и закрыл глаза, отгоняя волну черной грусти, грозившую поглотить его и опозорить в глазах варваров.
Потом между ним и залитой солнцем территорией усадьбы за рощей возникла тень.
— Вставай! — рявкнул Каратак. — Возвращаемся в лагерь. Я придумал для тебя и твоих людей кое-что особенное.
Глава 33
— Получается, что они где-то здесь? — задумчиво протянул Максимий, глядя мимо Макрона за откинутый полог палатки.
Солнце уже село, и снаружи сгущалась тьма. Командир когорты выложил на стол между собой и Макроном пергаментную карту и разгладил.
— Эта усадьба, о которой ты говорил, она… вот здесь?
Макрон посмотрел, куда указывает палец командира, и кивнул.
— Отлично. Они, надо думать, тоже где-то неподалеку. Скорее всего, в половине дневного перехода, не дальше.
— Почему ты так думаешь, командир? — спросил Макрон, обводя рукой широкое пространство вокруг метки, обозначающей усадьбу. — Они могут быть где угодно.
— Это возможно, но не больно-то вероятно, — улыбнулся Максимий. — Подумай сам. Они прячутся. А стало быть, должны избегать дальних переходов, поскольку не хотят нарваться ни на римлян, ни на местных. Проводников у них нет, троп они не знают и наверняка опасаются увязнуть в топях, заблудиться или потерять друг друга. Скорее всего, они подыскали себе укрытие, куда и возвращаются каждую ночь. Нужно прочесать местность вокруг усадьбы, только и всего. Если, конечно, это они вырезали дикарей.
— Да вроде больше некому, командир. Раны почти наверняка нанесены римскими мечами. Да и маловероятно, чтобы Каратак и его бойцы стали шастать по окрестностям, нападая на своих же соплеменников.
— Это точно… — Максимий постучал пальцем по карте. — Но есть тут маленькая странность. У меня, конечно, было не так много времени, чтобы получше узнать Катона, но резня с изнасилованием?.. По-моему, это на него не похоже.
— Совершенно не похоже, — негромко подтвердил Макрон. — Не думаю, чтобы он мог устроить такое.
— Ну кто-то же устроил. — Командир когорты поднял глаза. — Я думал, ты его неплохо знаешь.
— Я сам так думал, командир.
— И мог Катон на самом деле это устроить?
— Нет… не знаю… Я на самом деле не знаю. Могло ведь как выйти: они изголодались, искали, чего бы поесть, захотели украсть на хуторе снеди, а местные их заметили и подняли шум. Завязалась схватка, и хуторяне полегли под мечами.
— И увиденное тобой наводит на мысль, что дела обстояли именно так?
Макрон помедлил, размышляя, но на самом деле то, что произошло в усадьбе, оставляло мало места для сомнений.
— Нет.
— Итак, Катон или кто-то из его людей устроили резню. Надо думать, они в отчаянном положении. Ну что ж, тем лучше. Легче будет с ними разобраться, когда придет время.
Макрон поднял бровь:
— Когда придет время, командир? Я думал, мы здесь как раз для этого.
— Так оно и есть, — весело рассмеялся Максимий. — Но вдобавок у нас есть прекрасная возможность научить дикарей правильно себя вести.
Макрон посмотрел на него. Если жестокость последних дней следовало понимать как преподнесенные местным жителям уроки, то чему именно дикари научатся у своих новых хозяев? Что они усвоят? Разве то, что Рим не менее кровожаден и жесток, чем любая вражеская орда. Маловероятно, чтобы это поспособствовало установлению добрых отношений с местными жителями в тот жизненно важный период, когда в новой провинции нужно будет устанавливать власть Рима, основанную на римских законах. С одной стороны, Максимий сурово притесняет здешний народ, а с другой — Катон со своими беглецами устраивает беспощадную резню. Все это может лишь пробудить в местных жителях решимость помочь Каратаку и его воинам в борьбе. Получается, что Максимий, словно в ослеплении, действует на руку врагу. Ладно. Что же до Катона… в какой-то момент Макрон просто не знал, что и думать. Он был уверен, что хорошо знает молодого центуриона, но резня в усадьбе была делом рук человека совсем иного характера. Два эти образа просто никак не совмещались, казалось, подобного и быть не может. Но опять же, мало ли в последнее время произошло событий, которые тоже кажутся ему невероятными и бессмысленными? Децимация в наказание когорте за то, что ее оттеснил от брода противник, имеющий подавляющее численное превосходство. Извращенная игра судьбы, избравшей для расправы ни в чем не повинного Катона, тогда как Максимий был подлинным виновником того, что Каратаку удалось ускользнуть. А сейчас еще и эта необъяснимая жестокость Максимия по отношению к жителям долины, под стать которой и дикая выходка Катона, перерезавшего хуторян вместе с женами и детьми. Создавалось впечатление, будто мир сошел с ума. Макрона пробрал холод при мысли о том, что жизнь его зависит от прихоти маньяков, таких как центурион Максимий, сейчас смотревший на него с ухмылкой.
— А я тебе говорю, Макрон, что все это нам очень даже на пользу. Скоро здешние дикари и вздохнуть не посмеют, не задумавшись о том, как к этому отнесемся мы. И уж конечно, они возненавидят нас больше, чем что бы то ни было в своей никчемной жизни. А случись Каратаку наткнуться на Катона и его ублюдков раньше нас, можно быть уверенными, что варвары выкажут к ним не больше милосердия, чем мы сами.
— Так точно, командир, — сказал Макрон — Все обстоит так, как ты объяснил.
— Раз след Катона обнаружился, мы можем уделить внимание Каратаку.