Макрон попытался скрыть удивление. Одно дело выслеживать кучку жалких беглецов, но пытаться устроить силами одной когорты охоту на такого зверя, как Каратак, — это уж вовсе из области безумия.
Внезапно к удивлению присовокупилась крайне неприятная догадка: он внимательнее присмотрелся к своему командиру, сосредоточенно осмысливая каждое его слово.
Максимий улыбнулся:
— Если мы доставим Каратака к командующему, нам будет позволено воссоединиться с легионом. И мы с тобой окажемся на лучшем счету у легата.
— А как насчет остальных: Туллия, Феликса, Антония?
Максимий фыркнул:
— Туллий — старая баба. А двое других — глупые щенки, хвала богам, что не такие хитрые и коварные, как этот ублюдок Катон. Ты единственный в когорте, кому я могу довериться. Только ты.
— Хм… — Макрон покраснел. — Спасибо, командир. Надеюсь, что смогу оправдать твое доверие. Но мне кажется, ты судишь других командиров слишком строго. Они хорошие солдаты.
— Ты так думаешь? — Максимий нахмурился. — А я вот сомневаюсь. Удивительно, что ты не замечаешь их недостатков, если только… если только ты не на их стороне.
Макрон заставил себя рассмеяться.
— Мы все на одной стороне, командир.
Максимий не ответил и лишь пристально присмотрелся к подчиненному. Воцарилась напряженная тишина, но потом командир немного расслабился.
— Конечно, Макрон, ты прав. Извини. Я просто должен был убедиться в твоей верности. Ну а сейчас давай вернемся к нашему делу. Ради этого я и назначил тебя в этот патруль. Ну как, удалось кого-нибудь разговорить? Узнал что-нибудь новое про предателя, освободившего Катона?
— Я бы сказал, что нет, командир. Судя по тому, что я услышал, это мог сделать практически каждый. Никто из солдат не рад тому, что приходится охотиться на своих же товарищей, тем более что они считают их несправедливо наказанными. Прошу прощения, командир. — Макрон пожал плечами. — Это все.
— Это все, — повторил, передразнивая его, Максимий. — Нет, центурион, это не все. Никоим образом.
Макрон ощутил знакомый холодок беспокойства, но постарался ничем себя не выдать.
— Командир?
— Если эти люди настроены таким образом, они сами ничем не лучше предателей.
Максимий зажал подбородок пальцами и потер щетину, глядя вниз, себе на колени.
— Если они вообразили, что им это сойдет с рук, то их ждет большой и неприятный сюрприз. Я им покажу… Это не первый случай, когда мне приходится иметь дело с подобными людьми. О нет! Но я уже не раз давал им понять, кто я такой, и этих предателей ждет то же самое. Попытка сделать из меня дурака ни для кого не останется безнаказанной.
Макрон и во время этого словесного взрыва, и после него благоразумно молчал, не желая лишний раз привлекать к себе внимание и предоставив командиру возможность сыпать угрозами, сколько ему заблагорассудится. Наконец Максимий поднял глаза и, казалось, удивился тому, что Макрон еще здесь. Он помотал головой, словно отгоняя наваждение, и натянуто улыбнулся.
— Ладно, Макрон, тебе лучше пойти отдохнуть. В следующие несколько дней нам может оказаться не до отдыха, если мы собираемся показать этому отребью, что к чему.
Макрону было не по себе. Он не был уверен, что понимает, кого именно подразумевает Максимий под «отребьем», но уточнять этого, разумеется, не стал. Когда командир когорты махнул рукой по направлению к выходу из палатки, центурион кивнул и поспешно поднялся на ноги. Ему самому не терпелось отсюда убраться.
— Спокойной ночи, командир.
Он повернулся, шагнул к выходу и вынырнул наружу, на свежий, прохладный воздух. Макрон с удовольствием вздохнул полной грудью. Рядом с входом в палатку за раскладными столами работали два писца. Один заправлял маслом лампу, желая зажечь свет, когда на западном горизонте угаснет последний отблеск вечерней зари. Макрон направился к палаткам своей центурии и по дороге встретился с идущим в противоположном направлении оптионом Кордом. Тот, проходя мимо, отдал ему честь, а Макрон, сделав еще несколько шагов, оглянулся. И как раз вовремя: он увидел, как оптион входит в палатку командира когорты.
— Любопытно, — пробормотал Макрон себе под нос. С чего это Максимий решил выслушать еще и доклад Корда? Или он не доверял Макрону настолько, чтобы положиться на его слова, желая узнать подробности этого патрулирования?
Тут его осенило. Макрон горько улыбнулся: ну конечно, Максимий ему не доверяет. И в патруль послал совсем не для того, чтобы выведывать настроения и мысли других, а для того, чтобы Корд разговорил его самого. Максимий «доверяет» ему настолько, что подозревает в нем предателя. Слежка, провокации…
Макрон вздохнул. Преторианец Максимий провел слишком много времени вблизи от императорского двора с его нескончаемыми интригами. Ну что ж, если он склонен видеть повсюду заговоры, так тому и быть. Макрону это только на руку: среди множества подозреваемых легче затеряться. Слегка успокоившись, Макрон вернулся в палатку и, удостоверившись, что оптиону не о чем ему докладывать, разделся, рухнул на койку и быстро заснул.
На следующий вечер враг сделал открытый вызов захватившим долину римлянам. Когда развеялся рассветный туман, все увидели недалеко от крепости шесть деревянных рам, на которых были растянуты люди, одетые в лохмотья, бывшие когда-то армейскими туниками. В рот каждому засунули кляп, так что, каковы бы ни были их мучения, римские часовые в ночи ничего не услышали. Несчастным вскрыли грудную клетку, разверзли и пришпилили к бокам, открыв взору красную плоть и кости грудины. Вдобавок их выпотрошили, и внутренности поблескивающей серовато-пурпурной кучкой валялись у них под ногами. Всех оскопили, и гениталии каждого висели на шнурке, повязанном вокруг шеи.
Позади распятых римлян молча и неподвижно стоял всадник, ожидая, когда в крепости поднимется тревога. Вскоре вдоль венчающего вал частокола выстроились вооруженные легионеры, но всадник все так же ждал до тех пор, пока среди сверкающей бронзы и железа шлемов на стене не появились алые гребни, что означало прибытие командиров.
Затем, шепнув что-то своему коню, он подъехал ближе, так чтобы его можно было расслышать с валов.
— Римляне! Римляне! Я привез вам предупреждение от моего царя Каратака! — Он сделал широкий драматический жест рукой, указывая на распятых. — Это пример того, что произойдет с каждым римлянином, который попадет в наши руки, если вы посмеете причинить хоть какой-то вред жителям этой долины или людям, живущим на хуторах среди болот.
Посланник помедлил, а потом исполненным презрения голосом продолжал:
— Мой царь хотел бы знать, как может человек, считающий себя солдатом, воевать против женщин и детей? Если среди вас есть настоящие воины, то приходите, найдите нас и сразитесь с нами лицом к лицу. Мы уже устали ждать, когда вы придете и встретитесь с нами в битве. До нас доходили слухи, что бойцы Второго легиона считаются лучшими в армии командующего Плавта. Докажите это, или вашим уделом навсегда будут позор и презрение.
Всадник развернул коня и неспешной рысью поскакал прочь, ни разу не оглянувшись. Собравшиеся над надвратной башней командиры Третьей когорты провожали его взглядами, пока он не затерялся среди деревьев у края болота.
Макрон с кривой улыбкой похвалил воина за самообладание:
— Умеет держаться, ничего не скажешь.
— Тьфу, — фыркнул центурион Феликс. — Дай мне только спуститься, и я научу этого ублюдка хорошим манерам.
— Правда? — осведомился Туллий. — Хочешь выйти из лагеря и преподать дикарям урок, да?
— И еще как преподам. — Феликс повернулся к командиру когорты. — Командир, позволь мне взять центурию и выступить из лагеря. Я найду этого ублюдка, и мы сдерем с него кожу — медленно, чтобы все прочувствовал. — Он указал пальцем на распятых перед крепостью римлян. — Так же, как они обошлись с этими людьми.
— Не будь дураком, мальчишка! — усмехнулся Максимий. — Неужто ты и вправду клюнул на такую явную наживку? Непонятно, как ты вообще смог дослужиться до центуриона.
Феликс покраснел, открыл было рот, чтобы возразить, но не нашел слов и, отвернувшись от начальника, молча уставился на мертвые тела, как бы протестуя против сказанного.
Макрон рассмеялся:
— Кто, по-твоему, эти бедолаги? Все наши патрули вернулись, не потеряв ни одного человека.
Феликс вдруг понял:
— Так это парни из шайки Катона?
Максимий похлопал его по плечу:
— Сообразил? Смотрите, паренек учится на ходу. Правильно. Это люди Катона.
— Ох… — Феликс снова уставился на тела, хотя на сей раз не с таким расстроенным видом.
— И как ты полагаешь, сильно меня волнует, что Каратак с ними сотворил? В сущности, он просто выполнил работу за нас. — Максимий покачал головой и улыбнулся. — Если вдуматься, так смех, да и только. Он, видимо, всерьез рассчитывал, что сумеет таким образом спровоцировать нас на опрометчивые действия, но не подумал, что местным его выходка даром не пройдет.
Макрон, молча наблюдавший за ним, заметил, как у Максимия внезапно загорелись глаза. Он с улыбкой повернулся к командирам:
— Мы будем аккуратно действовать в этой игре. Не станем гнаться за ним, чтобы дать ему заманить нас в ловушку. Даже Каратак должен понять, что мы не такие дураки. Но и спускать этого дикарям тоже нельзя. Чем больше людей Катона он в отместку перебьет, тем лучше для нас. Нам до них дела нет, но варварам следует показать, что убийство римлян никогда не остается безнаказанным. И мы для примера накажем жителей этой долины — казним десятерых за каждого из людей Катона. — Он кивнул, как бы в одобрение своей идеи. — Каратаку и его людям придется сделать что-то в ответ. Если повезет, нам, возможно, даже удастся выманить их из болота и заставить напасть на крепость. Мы заманим их сюда и перережем, как собак, прямо перед валами. Пусть заполнят наши рвы своими телами. А если кто-то из них окажется настолько тупым, что сдастся, ублюдок будет вопить, моля о смерти как о пощаде. Они у меня узнают, что бывает с теми, кто пытается обдурить Гая Максимия! Все узнают!