— Они идут!
Глава 38
Уронив флягу, Катон вскочил на ноги и стал громко выкрикивать приказы:
— К оружию! К оружию! Шевелись!
Повсюду вокруг него легионеры быстро вставали, натягивали подшлемники, нахлобучивали шлемы и торопливо возились с креплениями, которые только что развязали. Жара, жажда и все прочие мелкие неприятности были забыты в тот самый миг, когда солдат призвали к оружию. А с дороги неслись крики наблюдателя, спешившего к товарищам:
— Они идут!
Подхватив с пыльной земли щиты и копья, легионеры сформировали строй. Катон, выхватив меч, поднял его над головой, чтобы привлечь к себе внимание, и выкрикнул приказ:
— Шестая центурия! Шестая центурия, копья к бою!
Некоторые бойцы, потянувшиеся было за мечами, убрали руки с рукоятей и перехватили древки метательных копий. Они с тревогой поглядывали на дорогу. Катон тоже повернулся в ту сторону, желая скорее послушать, что скажут наблюдатели. Первый, задыхаясь под тяжестью доспехов и оружия, подбежал к центуриону, остановился перед ним и сложился пополам, ловя ртом воздух.
— Докладывай, боец! — рявкнул Катон.
— Есть… командир.
Дозорный заставил себя выпрямиться и сглотнул, чтобы очистить горло от мокроты.
— Докладываю… враг приближается, командир. Они уже в четверти, ну может быть, в трети мили отсюда.
— В каком составе?
— Есть и кавалерия, и пехота, командир. Вперед высланы разведчики, человек восемь, может, десять. Они нас увидели и поспешили обратно, к главным силам.
— Сейчас они тоже докладывают, — задумчиво промолвил Катон. — А потом Каратак бросит на нас авангард, попробует вышибить с позиции до подхода главных сил.
Септим презрительно фыркнул:
— Они только зря время теряют. Развернуться им негде, значит придется атаковать нас по узкому фронту, а это дает нам бесспорное преимущество. Нападать им будет куда тяжелее, чем нам защищаться.
Катон слегка улыбнулся, глядя на дорогу. Вряд ли имело смысл напоминать оптиону о том, что даже без возможности зайти с флангов несколько тысяч бриттов имеют весьма неплохие шансы одолеть горстку легионеров. Он снова повернулся к дозорному:
— Вот что, сейчас ты бегом рванешь к центуриону Туллию. Засвидетельствуешь ему мое почтение и скажешь, что враг уже рядом. Мы будем отходить медленно, чтобы задержать Каратака как можно дольше. Все понял?
Легионер кивнул. Катон поднял руку, прикрывая глаза ладонью, и всмотрелся в дорогу.
— Эй, а где твой напарник?
Легионер проследил за взглядом центуриона.
— Перед тем как последовать за мной, Децим решил оценить численность противника. А вот и он, командир!
Из-за поворота показался воин. Он бежал, нагнув голову, тяжелый щит подпрыгивал на каждом шагу. Товарищи стали подбадривать его громкими криками, хотя Децим и без того мчался изо всех сил. Но время от времени он оглядывался, и скоро стало понятно почему: первый вражеский всадник появился из-за поворота, когда Децима отделяло от центурии около полутора сотен шагов. Катон сложил ладони воронкой у рта и закричал, вызвав этим неодобрительный взгляд оптиона. Ветераны вроде Септима могут неодобрительно относиться к командирам, которые не умеют держаться с холодной отстраненностью, но ему было наплевать. Может быть, командиру и подобает сдержанность, но сейчас не до того.
— Беги быстрее! — кричал Катон. — Этот гад тебя настигает!
Децим бросил копье на дороге, а щит оставил при себе. Он мчался со всех ног, а из-за поворота появилось уже больше тридцати всадников. Они погоняли коней в явном намерении растоптать римлянина прежде, чем он успеет укрыться за надежной, преградившей дорогу стеной красных щитов. Острия копий, нацеленных в спину убегавшего человека, сверкали на солнце.
— Ему не уйти, — промолвил Септим. — Они его нагонят.
— Как бы не так! — мгновенно возразил Катон. — Беги, Децим, беги!
Легионеру оставалось совсем недалеко до строя товарищей, но расстояние между ним и преследователями сокращалось быстрее.
— Ну, что я говорил…
В голосе оптиона безошибочно угадывалось самодовольство, и это бессердечие повергло Катона в холодную ярость. Но всадники и вправду догоняли Децима, и нужно было что-то срочно делать. Центурион отвел взгляд от дороги и отчаянной гонки и повернулся к строю.
— Первая шеренга, копья к бою!
Солдат настолько захватило действо, разворачивавшееся на их глазах, что приказ дошел до них не сразу.
— Копья к бою, чтоб вам сдохнуть! — взревел Катон.
Теперь приказ был выполнен: солдаты перехватили древки, сделали два шага вперед и отвели копья для броска. Децим увидел это движение, запнулся, но тут же с удвоенной прытью рванул вперед, стремясь попасть под защиту щитов. Бритты, скакавшие следом, глумливо завывали, полагая, что, хоть жертва уже всего в тридцати шагах от товарищей, римлянину не удастся уйти.
— Децим! — заорал Катон что есть мочи. — Падай!
На искаженном ужасом лице отчаявшегося легионера вдруг отразилось понимание. Он сообразил, что намерен сделать центурион, и не мешкая бросился прямо на дорогу, чуть откатился в сторону, прикрылся щитом и съежился под ним насколько возможно. В тот же миг Катон отдал приказ первой шеренге:
— Копья… бросай!
Резкие, надсадные выдохи — и с десяток темных древков взмыли в воздух. Пролетев над упавшим Децимом, серией глухих ударов они обрушились на скакавших за ним всадников. Отточенные наконечники пронзали плоть всадников и их скакунов. Воздух наполнился людскими криками и конским ржанием, раненые лошади поднимались на дыбы. Всадники, скакавшие следом, кричали и натягивали поводья, чтобы не налететь на раненых и успеть повернуть в сторону. Один варвар с пронзенной грудью выпал из седла и свалился прямо на Децима. Древко торчавшего из него копья с громким треском переломилось. Он дернулся и затих.
Инерция атаки была сбита, раненые лошади истошно ржали и брыкались, всадники с трудом удерживались в седлах. Децим понял, что у него появился шанс, выскользнул из-под щита и, бросив его, метнулся вперед, навстречу первой шеренге товарищей.
— Давай! — кричал ему Катон. — Первая шеренга, расступись!
Два бойца расступились, так что в стене щитов образовалась брешь. В этот момент Катон заметил, как что-то мелькнуло в воздухе и легионер с криком боли влетел в строй. Катон бросился к упавшему солдату, склонился над ним и увидел, что легкий дротик сзади вонзился ему в ногу, выше сапога. Из раны сочилась кровь.
— Вот дерьмо! Больно! — процедил Децим сквозь стиснутые зубы.
Подняв взгляд, Катон увидел, что всадники отступили и перестраиваются, готовясь к новой атаке.
Септим склонился над ним, осмотрел дротик и кивнул Катону.
— Подержи его.
Крепко ухватившись за древко и удостоверившись, что держит его под правильным углом, оптион резко потянул дротик на себя и вырвал острие из ноги. Децим взвыл от боли, из раны хлынула кровь. Оптион быстро осмотрел ее, снял с шеи легионера платок и наложил тугую повязку.
— Нога тебе еще послужит, — приободрил солдата Септим. — А вот щит ты зря бросил. Тебя чему учили на тренировках?
Децим заморгал:
— Виноват, командир!
— Ладно, вставай. Толку от тебя с одной ногой никакого. Дуй назад, к когорте.
Легионер покосился на Катона, который кивнул, подтверждая приказ. Скрипя зубами, Децим поднялся на ноги и заковылял сквозь ряды товарищей и потом дальше по дороге в тыл, оставляя на земле капли просочившейся сквозь повязку крови.
— Они атакуют снова! — послышался чей-то голос.
Катон поднял щит и протиснулся вперед, к первой шеренге. Септим торопливо занял позицию на крайнем правом фланге. Оглядевшись, Катон увидел, что бойцы с суровой решимостью приготовились отразить вражескую кавалерийскую атаку. Стоявший за его спиной знаменосец центурии вытащил из ножен меч и нетерпеливо подался вперед.
— Штандарт в тыл! — рявкнул на него Катон. Знаменосец моргнул, вложил клинок в ножны и стал протискиваться в задние ряды плотного строя. Катон гневно покачал головой: уж знаменосцу-то следует знать, что его долг оберегать штандарт как зеницу ока, а не лезть в самую гущу схватки. С этим знаменосцем надо будет серьезно поговорить, если, конечно, они доживут до завтра.
Варвары издали дикий боевой клич, копыта лошадей загрохотали по сухой земле, и конница устремилась в атаку. Катон едва не отдал приказ снова забросать атакующих копьями, но вовремя вспомнил, что центурии предстоит отнюдь не скоротечная схватка, а долгий отход с боями и оружие лучше поберечь.
— Вторая шеренга, — крикнул он, — копья вперед!
Древки качнулись вниз, и вторая шеренга передала свои копья вперед, первой. Катон перехватил древко, полученное от бойца из заднего ряда, и выставил наконечник вперед, навстречу приближавшимся всадникам. Точно так же поступили стоявшие с ним в одной шеренге бойцы: сомкнутый строй ощетинился наконечниками просунутых между щитами копий. Наклонив голову, чтобы обод щита прикрывал лицо снизу, Катон смотрел на приближающихся врагов. С оглушительными боевыми кличами и дикими воплями конные варвары налетели на римский строй. На щиты посыпались грохочущие удары, шеренга с надсадным кряхтеньем качнулась под этим напором. Катон ощутил сильный толчок в руку, когда вражеская лошадь сама налетела на наконечник его копья. Отпрянув, животное чуть не вырвало оружие из его руки, но Катон успел дернуть древко на себя: в гладкой шкуре осталась кровоточащая рана. Что-то промелькнуло над его головой: он успел уклониться, и острие вражеского копья пронеслось мимо. Оно лязгнуло, задев прикрывавшую горло пластину. От толчка голова Катона откинулась, и он вдруг увидел прямо над собой замершее в жестокой усмешке лицо вражеского всадника. Повинуясь инстинкту, Катон взмахнул копьем и нанес удар, целя недругу по глазам, но тот успел резко натянуть поводья и развернул коня, одновременно ударом ноги отбив копье в сторону.
На мгновение оставшись без противника, Катон огляделся по сторонам. Одна раненая лошадь упала и неистово била в воздухе копытами, придавив к земле вопившего всадника. Еще двое врагов валялись на дороге, получив смертельные раны: у одного из них был рассечен живот, и он тщетно пытался не дать внутренностям вывалиться, зажимая рану ладонями. А вот из римских бойцов ни один не покинул строй. Хоть они и дрогнули под ударом, но сохранили строй, не дав противнику прорвать стену щитов, несмотря на яростные удары.