Запыхавшийся Непот облизал пересохшие губы и бросил быстрый взгляд на Катона.
— Рассказывай все, — велел Катон.
— Поселяне, командир… они все разорили… лагерь подожгли. Я вышел из палатки на шум… посмотреть, что происходит. Меня заметили… пустились в погоню. Я хотел вернуться обратно в штабную палатку… но кое-кто из них попал туда раньше меня.
Туллий бросил на Катона испуганный взгляд и снова повернулся к легионеру.
— Что с Максимием? С Феликсом?
Непот, тяжело дыша, опустил голову.
— Что с ними? — Туллий схватил его за руку. — Отвечай!
— Они погибли, командир. Я ничего не мог сделать, чтобы их спасти. Меня преследовали дикари. Мне пришлось бежать.
Добавить ему было нечего. Туллий отпустил руку Непота и бросил взгляд в сторону нависавшего над долиной столба дыма.
— Бедолаги.
— Так точно, командир, — кивнул Катон. — Но откуда нам было знать, что поселяне атакуют крепость?
— Вам ни в коем случае не следовало их там оставлять.
— Командир, мы не могли этого предположить. В первую очередь нам приходилось думать, как отразить угрозу со стороны Каратака, — произнес Катон спокойно, но с заметным нажимом. — Винить тут некого. Превратности войны. Сейчас, командир, с этим уже ничего не поделаешь.
Некоторое время центурион Туллий молча смотрел на него, а потом подтвердил:
— Да. Ничего не поделаешь.
— А сейчас, командир, — продолжал Катон, — противник готовит новую атаку. Нам нужно вернуться на стены. Непот!
— Я, командир!
— Возьми снаряжение у кого-нибудь, кто вышел из строя, и бегом ко мне. Я буду на валу.
— Есть, командир.
Туллий проследил взглядом за тем, как боец подбежал к одному из мертвых тел, чтобы взять себе меч, шлем и щит, и со вздохом промолвил:
— Хочется верить, что он говорит правду.
— Конечно правду, командир. После всего, что Максимий в последнее время проделывал с местными жителями, я был бы весьма удивлен, если бы они не воспользовались первой же возможностью совершить отмщение. А разве ты на их месте поступил бы иначе? Да кто угодно поступил бы иначе?
Туллий вперил в Катона испытующий взгляд и, помолчав, спросил:
— Ты ничего не хочешь мне сказать?
Катон поднял брови:
— Боюсь, я не совсем понимаю, командир.
— Что ты…
Но задать вопрос центурион Туллий не успел, поскольку с частокола донесся крик:
— Враг наступает!
Глава 40
На сей раз противник проявил бóльшую осторожность. Каратак сумел обуздать своих воинов, и голова колонны, двинувшейся по узкой дороге, состояла из бойцов, держащих щиты. Вопреки обычаю нестись в атаку сломя голову, кельты подступали к воротам медленно, стараясь по возможности сохранять строй, причем многие держали щиты над головами. Получалось пока довольно неуклюже, но это явно напоминало маневр, который враг ранее применил при попытке форсировать Тамесис. «Да уж, — подумал Катон, — если варвары и дальше будут с той же настойчивостью перенимать римские приемы ведения войны, руки Рима не на один год окажутся связанными».
Септим покосился на центуриона и проворчал:
— Ишь чему выучились. Впору формировать из них вспомогательную когорту.
— Иметь союзников всяко лучше, чем врагов, — пробормотал в ответ Катон.
Он посмотрел дальше, за стену щитов, и увидел Каратака, который руководил штурмом с дороги, вне досягаемости выпущенных из пращи камней или метательных копий. Вражеский вождь стоял на колеснице, а оруженосец менял грубую повязку на его плече. Когда первая шеренга колонны была уже не более чем в пятидесяти шагах от укреплений, Каратак поднес ладонь ко рту и выкрикнул приказ остановиться. Воины стали, подтянулись и развернулись во всю ширину дороги, до самых краев болота. Щитоносцы выдвинулись вперед, заняв позицию, и все замерло.
Каратак повернулся к группе воинов, теснившихся возле колесницы, и махнул рукой, указывая вперед. Катон видел, что ни мечей, ни щитов у них не было, лишь тяжелые заплечные мешки, переброшенные на грудь, да что-то гибкое в руках, словно они держали за хвосты змей. Пращники…
Он резко втянул в себя воздух и крикнул солдатам:
— Приготовьтесь к обстрелу из пращей. Поднять щиты!
По всей длине частокола бойцы пригибались за щитами, готовясь к тому, что вот-вот на них обрушится град метательных снарядов, более смертоносных, чем стрелы. В отличие от римских метательных копий, камни для метания всегда имелись практически в неограниченном количестве. Катон, готовый нырнуть вниз, как только враг начнет обстрел, смотрел на дорогу поверх края щита. Пращники выбежали вперед прикрытого щитами строя пехоты, развернулись, распределившись так, чтобы не мешать друг другу, и стали раскручивать длинные кожаные ремни с мешочками для зарядов над головами. Донеслось зловещее гудение, предвещавшее смертоносный залп.
— Сейчас! — крикнул Септим. — Пригнись!
Гудение достигло высшей точки, а потом воздух наполнил резкий свист и следом по частоколу замолотили камни. Один со звоном угодил прямо в металлическую выпуклость в центре щита Катона, удар с силой отдался в руку. «Удачный выстрел!» — с улыбкой подумал Катон. Так и было, заряд угодил в щит. Но в следующее мгновение повезло пращнику: снаряд, влетевший в просвет между кольями наскоро поставленного частокола, угодил прямо в легионера, стоявшего рядом с Катоном, и перебил ему кость. Боец вскрикнул, упал, схватился за лодыжку и завыл от нестерпимой боли.
Катон обернулся к оптиону:
— Септим! Убери его с вала.
Прикрываясь щитом, оптион подобрался к раненому, схватил его за предплечье и потащил вниз, к основанию вала, куда стаскивали всех раненых. Заниматься ранами, пока когорта подвергалась атаке, было некому, и бойцы лежали под солнцем, предоставленные сами себе. Некоторые кричали, но большинство крепилось, вынося боль молча. Те, кому это было под силу, перевязывали себе раны, а потом помогали пострадавшим товарищам. Септим положил своего раненого с краю и помчался обратно, на позицию у частокола.
Обстрел не прекращался, и все больше снарядов находило цель, медленно, но неуклонно собирая урожай убитых и раненых. Камни продолжали молотить по обрамлявшим вершину вала широким щитам.
— Время на стороне римлян, — пытался успокоить себя Катон, укрывшись за щитом и стискивая зубы всякий раз, когда в щит попадал снаряд. Чем дольше Каратак будет вести обстрел, тем ближе подойдет Веспасиан, чтобы захлопнуть ловушку. А раз так, то Третьей когорте не стоит подвергаться большей опасности, чем это необходимо.
— Не высовываться! — крикнул Катон своим бойцам, а сам, покинув позицию, пробрался вдоль частокола туда, где укрывался щитом Туллий.
— Командир, — окликнул его Катон.
Туллий оглянулся.
— Командир, почему бы нам не отвести бойцов с линии обстрела на задний склон?
Туллий покачал головой:
— Они могут этим воспользоваться. И вообще, пусть враг не думает, будто мы уклоняемся от битвы.
— Так ведь это не битва, командир. — Катон указал рукой вниз, где у подножия вала все прибавлялись раненые. — Мы лишь понапрасну теряем хороших солдат.
— Об этом мне судить, центурион, — рявкнул на него Туллий. — Марш на позицию.
Катон хотел было возразить, но глаза Туллия сверкали так, что было ясно: слушать он не станет. Старый командир был сыт по горло советами Катона, и сейчас давить на него было опасно.
— Есть, командир, — ответил Катон и отправился обратно к своим бойцам, которые в безропотном молчании стояли под смертоносным градом. Не ослабевая, камни продолжали молотить по частоколу и защищавшим его легионерам. Многие ли уцелеют к тому времени, когда над болотами сгустятся сумерки? К тому времени, когда, надо полагать, подоспеет легат…
— Движение на дороге! — крикнул Септим, и Катон рискнул выглянуть из-за краешка щита.
Позади пращников, мимо колесницы Каратака двигалась плотная колонна, многие воины несли охапки хвороста и грубо сколоченные лестницы.
— Шестая центурия, мечи наголо! — скомандовал Катон солдатам, снова нырнув за щит.
По валу прокатился лязг — это бойцы Катона выхватили оружие из ножен. То же сделали и легионеры из других центурий. Римляне напряглись, ожидая приказа, им предстояло отразить новую волну атакующих. Катон снова посмотрел в сторону врага. Стена щитов перед валом раскрылась, пращники позади нее разошлись по обе стороны дороги, пропуская вперед штурмовой отряд. Воины перешли на бег, чтобы быстрее одолеть расстояние до римских укреплений. Поверх их голов снова полетели камни: пращники возобновили обстрел Третьей когорты. Вопреки обыкновению, не издавая боевых кличей, варвары стали преодолевать рвы прямо по телам погибших в предыдущей атаке товарищей. Впереди их поджидали римляне, позади продолжали обстрел пращники, они хотели завершить штурм как можно скорее. Связки хвороста полетели в ров перед невысоким валом, и воины, перебравшись через него, устремились вверх по крутому склону.
— Встать! — прокричал Туллий, и командиры повторили приказ по всему валу. Легионеры поднялись и устремились к частоколу с мечами в руках, готовые отразить штурм. Последние снаряды, выпущенные из пращей, просвистели в воздухе, упал еще один римский воин, но на этом обстрел прекратился — пращники боялись поразить своих.
Между последними пролетевшими над головами снарядами и мгновением, когда над валом зазвенело вражеское оружие, почти не было передышки. Воины хлынули по приставленным к частоколу лестницам в попытке одолеть вал и раздавить защитников. Катон и Макрон, оборонявшие фланговые редуты, воодушевляли своих бойцов давать отпор, и те рьяно забрасывали атакующих всем, что только подворачивалось под руку.
Перехватив покрепче меч и щит, Катон протиснулся вперед как раз тогда, когда на частокол слева от него легла верхушка грубо сколоченной лестницы. Спустя мгновение взобравшийся по ней плечистый воин ухватился рукой за край частокола и попытался перелезть через него. Катон сделал выпад, нанеся колющий удар в висок. Треск височной кости отдался в руке, воин полетел вниз, а центурион обернулся к ближайшему легионеру.