— Ты что делаешь? — рассердился Макрон. — Позволяешь какому-то варвару с волосатой задницей пачкать губами мою флягу? Не слишком ли ты добренький, парень?
— Он нужен нам в хорошем состоянии.
— Ага, можно подумать, жажда его убьет.
— Нет.
Макрон присмотрелся к другу повнимательнее:
— Что-то ты больно задумчив, ушел в себя, а?
— Просто устал.
— Ладно, парень, лучше бы тебе взбодриться. Нам нужно хорошенько подумать, что да как мы станем докладывать легату.
Макрон окинул Катона пристальным взглядом, отметив, что тот до крайности вымотан, весь в грязи, с клочковатой бородкой, отросшей еще тогда, когда он беглецом укрывался среди болот. Туника Катона превратилась в сущие лохмотья, да и исхудал он так, что все ремни амуниции на нем болтались.
Макрон прищелкнул языком.
— Что?
— Да так, подумал… Легату, пожалуй, не так-то просто будет разобраться, который из вас варвар.
— Очень смешно.
— Внимание, а вот и он. Легок на помине.
Оба центуриона устало поднялись на ноги, услышав топот копыт. Легат, ехавший вдоль обочины в сопровождении трибунов, увидел двух перепачканных кровью и грязью, вытянувшихся по стойке смирно центурионов и натянул поводья.
Макрона он узнал сразу, а вот чтобы узнать тощего, заросшего щетиной юнца, пришлось присмотреться. После чего глаза легата изумленно расширились.
— Центурион Катон? Ну ничего себе, это ты!
— Так точно, командир.
— Твой оптион сказал мне, что ты жив. Он заявился в лагерь еще с несколькими солдатами и рассказал целую историю. — Легат покачал головой. — Трудно было поверить.
— Понимаю, командир, — с улыбкой отозвался Катон и отступил в сторону, чтобы легат увидел угрюмого пленника, сидевшего рядом с разбитой колесницей. — Но мы тут еще кое-что для тебя раздобыли, командир. Позволь представить тебе Каратака, царя катавеллаунов.
— Каратака?
Некоторое время Веспасиан смотрел на пленника, потом бросил поводья, соскочил с коня и подошел к нему.
— Ты Каратак?
Вождь кивнул.
— Все кончено, — тихо промолвил Веспасиан. — Наконец-то все кончено.
Легат с удивлением смотрел на поверженного врага. Именно из-за него с того самого момента, как Орлов Клавдия вынесли с кораблей на берег острова, каждый шаг давался легионам с боем. Затем он взглянул на двух командиров, взявших в плен вражеского вождя, и не сразу нашел нужные слова.
— Хорошая работа.
— Хорошая работа? — Макрон удивился. — И все?
— Спасибо, командир, — перебил его Катон. — Мы просто выполняли свой долг.
— Да, конечно. Меньшего я и не мог от вас ожидать. — Веспасиан улыбнулся. — И уж поверь мне, центурион Катон, я позабочусь, чтобы об этом узнали все.
Глава 41
— Это весьма нелегкое чтение, — промолвил Веспасиан, постучав толстым пальцем по лежавшему перед ним на столе пергаментному свитку. — Полагаю, уважаемые, вы знаете, что это такое?
Катон сдержал порыв краешком глаза взглянуть на Макрона и кивнул.
— Полагаю, рапорт центуриона Туллия, командир.
— Совершенно верно.
Веспасиан обвел взглядом лагерь Второго легиона. Во всех направлениях тянулись ровные ряды палаток из козьей кожи, а за ними виднелись внушающие уверенность валы лагеря, сооруженного на случай вражеской атаки. Пусть даже с Каратаком и его войском было наконец покончено, Веспасиан не мог чувствовать себя спокойно. Он знал, что некоторые военачальники считают его чересчур осторожным, и мысленно усмехнулся, полагая, что этот упрек выглядит особенно нелепо после сегодняшнего безумного марша через самое сердце болот. Но в целом Веспасиан действительно был осмотрительным человеком, особенно когда дело касалось жизней его подчиненных.
Все вокруг было залито серебристым светом полумесяца, с неба, словно холодные бриллианты, подмигивали звезды, а здесь, на земле, многочисленные огни костров походили на россыпь живых рубинов. Не далее как сегодня эти люди сразились с противником, а сейчас были вполне довольны и счастливы. Вокруг слышались беззаботные разговоры, то и дело перемежающиеся взрывами грубого смеха. Веспасиану пришло на ум, что это, наверное, и есть мир. Мир, наступивший после двух сезонов самой кровопролитной кампании, какая только была на памяти его солдат.
Единственным напоминанием о произошедшем днем столкновении был запах гари, исходивший от тлеющих кострищ покинутого лагеря Третьей когорты. По приказу Веспасиана частокол восстановили, а к внешнему рву добавили внутренний, чтобы исключить возможность побега для содержавшегося в плену Каратака и нескольких сотен его бойцов. Разумеется, Веспасиан был бы не прочь преподать урок поселянам, разорившим лагерь, да только они, завидев приближение легиона, бежали, правда не забыв при этом сжечь штабные шатры и часть солдатских палаток. Впрочем, ущерб от нападения мстительных дикарей на покинутый лагерь оказался не столь велик, как можно было опасаться.
Лагерь покинули все, кроме командира когорты и одного из центурионов, которые поплатились жизнью за то, что задержались там, чтобы подготовить срочную депешу или что-то в этом роде — так, во всяком случае, докладывал первый по старшинству командир. Это подтверждали и двое людей, которые сейчас стояли перед походным столом легата.
Веспасиан поднял свиток и постучал им себе по подбородку, глядя на двух центурионов и обдумывая ситуацию. То, что Туллий представил свой рапорт на свитке, а не на восковых табличках, как обычно, свидетельствовало о его желании сохранить документ в архиве на будущее. Это само по себе казалось подозрительным: так предпочитают действовать те, кому нужно прикрывать спину.
— Боюсь, уважаемые, я не верю ни единому слову из того, что здесь написано, — промолвил Веспасиан, бросив свиток на стол. — Так что выкладывайте, что там случилось на самом деле?
— Все было так, как докладывает Туллий, командир, — ответил за обоих Катон. — Нам предоставили возможность принять участие в сражении.
— Не обещая отмены приговора?
— При всем моем уважении, командир, — Макрон склонил голову, — когда речь идет о жизни и смерти, нет времени обговаривать условия. Надо просто сражаться.
— Это я понимаю. Но вот история с Максимием, якобы оставшимся в лагере, чтобы доделать какую-то писанину… да, вроде как депешу для меня, это уж ни в какие ворота не лезет.
Катон пожал плечами:
— Так получилось, командир. Могу я говорить свободно?
— Это будет для меня большим облегчением, центурион. Валяй.
— Подозреваю, командир когорты считал, что мы идем на безнадежный бой. И искал для себя способа этого избежать.
— Ладно, допустим. А Феликс?
— Возможно, он пытался спасти Феликса. У Максимия были любимчики, командир.
Веспасиан улыбнулся:
— Ага, но к вам двоим это не относится. Один бежал от исполнения приговора военного суда, другой открыто отказался выполнять приказ. Я бы сказал, что он имел полное право не числить вас обоих в любимчиках. Вы согласны?
— Со стороны это именно так и выглядит, — согласился Макрон. — Но ведь тебя здесь не было, командир, ты не видел, как он командовал когортой. Он просто-напросто не соответствовал своей должности. Начать с этой бестолковщины у Тамесиса, из-за которой Катон и другие угодили под децимацию. Это было несправедливо, командир. Ну а как он обращался с местными: впечатление такое, словно он нарочно подстрекал их к бунту. Я бы сказал, он просто спятил.
Веспасиан поерзал на стуле и откашлялся:
— Это не имеет отношения к делу, Макрон, и тебе это прекрасно известно. Иногда командир вынужден поддерживать дисциплину самыми суровыми мерами. Возможно, Максимий считал, что это необходимо.
Катон посмотрел на легата в упор:
— Если, конечно, ему не было приказано устроить варварам веселую жизнь… — Глаза центуриона сузились. — Так вот почему легион встал лагерем на другом конце дороги через болото. Вот почему ты так быстро выступил нам на выручку. Ты ожидал, что Каратак объявится и нападет на когорту, командир.
— Молчать! — рявкнул Веспасиан и холодным, угрожающим тоном продолжил: — Что на уме у легата этого легиона, его центурионов не касается. Я ясно выразился?
— Так точно, командир, — сдержанно ответил Катон.
— Вот и хорошо. Сейчас важно решить, что мне с вами делать.
Веспасиан откинулся на стуле и некоторое время рассматривал обоих без всякого выражения на лице. Катон почувствовал, что у него потеют ладони, и за спиной сжал руки в кулаки.
— Вы снова оказали ценную услугу и своим товарищам, и императору, — промолвил легат. — Думаю, будет справедливо признать, что именно ваши действия, не позволившие врагу выйти из болот, определили участь Каратака. Ну а того, что вы вдвоем захватили в плен вражеского командира, более чем достаточно для получения высших воинских наград. Не говоря уже о продвижении.
Макрон просиял, но Катон чувствовал, что это лишь прелюдия к чему-то не столь приятному.
Выдержав короткую паузу, Веспасиан продолжил:
— Однако я должен заметить, что ты, Катон, все еще числишься приговоренным к смерти, а ты, Макрон, виновен в неповиновении командиру и мятеже, что опять-таки карается смертью. По свидетельству одного из уцелевших командиров Третьей когорты вы двое приложили руку к убийству центуриона Максимия.
— Корд! — Макрон сплюнул. — Вот ведь ублюдок! Если он…
— Помолчи! — оборвал его Веспасиан и поднял руку, видя намерение протестовать. Макрон осекся, проглотив рвавшиеся с языка возражения. — Как вы сами понимаете, его обвинения голословны, никаких доказательств нет. Но при этом я не могу игнорировать тот факт, что по легиону распространятся различные слухи насчет подозрительных обстоятельств смерти Максимия. Таким образом, вы ставите меня в затруднительное положение, хотя я, конечно, не могу считать вас соучастниками убийства командира, не имея веских доказательств вашей причастности. Впрочем, я и без того не сомневаюсь, что смог бы получить одобрение командующего на применение к вам строгого наказания…