Он выдержал паузу, чтобы они осознали угрозу.
— Проблема, однако, в том, что в глазах солдат легиона вы стали героями. Если вас казнят после совершенного вами подвига, боевой дух подразделения будет подорван всерьез и надолго. Командующий Плавт не может допустить, чтобы на его плечи легло дополнительное бремя. В равной мере и я не могу позволить вам продолжать службу в легионе, личный состав которого подозревает о вашей возможной причастности к убийству одного из командиров. Это грозит подорвать дисциплину, необходимую, чтобы командовать легионом. Немыслимо, чтобы каждый мой старший центурион постоянно озирался, опасаясь, что какой-нибудь обиженный легионер или, берегите нас боги, другой командир вдруг вздумает свести с ним старые счеты. Недопустимо, чтобы вы служили живым примером того, что такое возможно. Понимаете, в чем сложность моего положения?
Первым заговорил Макрон:
— И что ты предлагаешь, командир? Собираешься уволить нас со службы?
При одной мысли о такой возможности на лице ветерана отразился ужас, ведь это означало лишиться всего, что было его жизнью. Это значит забыть о добыче, наградных и спокойной, обеспеченной старости в какой-нибудь провинциальной колонии после почетной отставки по полной выслуге. Макрон не знал другой жизни, кроме солдатской. Что он будет делать, если его изгонят из армии без пенсиона? Попрошайничать? Наниматься в телохранители к какому-нибудь развратному бездельнику из числа сенаторских сынков? Все, что рисовало ему воображение, сулило одни лишь страдания. Это разрушение привычного уклада жизни, а следом идет неизбежная деградация до полного ничтожества.
В отличие от старшего друга, Катона услышанное не столько испугало, сколько заставило задуматься. Он был молод, но успел повидать в жизни всякое. Он видел больше смертей, чем еще совсем недавно мог себе вообразить, а доказательством приобретенного им опыта служили многочисленные шрамы. Возможно, он уже достаточно пожил этой жизнью и ему стоит поискать что-нибудь получше? Что-нибудь менее опасное и более выгодное — такое жизненное поприще, на котором у него будет меньше шансов угодить в могилу молодым.
— Уволить? — Веспасиан поднял брови. — Ну уж нет, вы слишком ценны для Рима, чтобы вот так вами разбрасываться. Слишком ценны. Если я и научился чему-нибудь, будучи легатом, то одному: если в армии недостает хороших командиров, то выдающиеся командиры — это совсем большая редкость. Рим не может позволить себе терять таких людей. Правда, боюсь, что служба во Втором легионе для вас действительно закончилась. Вас нужно перевести в другой легион.
— В какой, командир? — спросил Катон.
— Ну точно ни в один из тех, что входят в армию командующего Плавта. Вы так прославились, что слухи неизбежно будут следовать за вами по всей провинции. Вас ждет переназначение. Вам придется покинуть Британию. Отправитесь в Рим вместе со мной. Посмотрим, что я смогу устроить для вас с помощью высшего военного совета при императоре. Нарцисс кое-чем мне обязан и, думаю, поспособствует.
— Так ты тоже покидаешь Британию, командир? — воскликнул Катон, не в силах скрыть удивления. — Почему?
— Мое пребывание в должности закончилось, — без обиняков ответил Веспасиан. — Я получил уведомление вскоре после твоего бегства и уже через несколько дней сдам командование Вторым легионом. Командир, который сменит меня, прибудет со дня на день.
— Но почему, командир? После всего, чего ты достиг…
— Сдается мне, я утратил доверие командующего, — ответил Веспасиан с усталой улыбкой. — Кроме того, в Риме полно сенаторов, которые прямо-таки в очередь выстроились за возможностью стяжать толику воинской славы. У меня нет особого влияния при дворе Клавдия, а у них есть. И должен ли я в самом деле тебе все это растолковывать?
— Никак нет, командир.
— Вот и хорошо. — Веспасиан кивнул. — Теперь меня ждут другие дела, многое нужно уладить и утрясти, подготовиться к передаче командования. Ну а у вас есть несколько дней, чтобы привести в порядок дела в связи с расставанием со Вторым легионом. Рассчитайтесь со всеми долгами, получите все, что вам причитается, попрощайтесь с товарищами. Вы свободны, можете идти.
Глава 42
Спустя десять дней Катон с Макроном сидели на грубой деревянной скамье напротив торгового корабля, которому предстояло переправить их вместе с легатом через море на побережье Галлии, в Гесориакум. «Аякс» был пришвартован к причалу в Рутупие. Одетые в простые туники, они сидели в тени и смотрели, как капитан покрикивает на грузчиков, которые тащат доставленное им с материка вино. Рабы, понятное дело, всячески старались продырявить хоть одну из амфор и вволю напиться, но опытный капитан уже много раз перевозил подобный груз и потому знал все их уловки. Он громко обещал, что сдерет шкуру с того, кто посмеет повредить сосуд. Его охрипший голос перебивали резкие крики чаек, круживших над гаванью и подчищавших с воды все, что годилось в корм.
Прошло больше года с тех пор, как они последний раз побывали в этом порту. Отсюда началось вторжение на остров. Катон был тогда оптионом в центурии Макрона — стеснительным, неуверенным юношей, который сильно сомневался, что доживет до зимы. Рутупия была центром снабжения, через который в течение первого сезона кампании шло постоянное пополнение запасов продовольствия, оружия, снаряжения и личного состава. Сотни судов теснились в узком канале, ведущем в открытое море, ожидая своей очереди занять место у причала. Тысячи рабов разгружали припасы, питавшие прожорливую римскую военную машину, позволяя ей двигаться вперед и перемалывать все на своем пути.
За год были построены передовые базы, расположенные намного выше по течению Тамесиса, где император Клавдий присоединился к своей армии перед тем, как она выступила в поход на северо-восток и нанесла Каратаку поражение под стенами его столицы Камулодунума. Теперь военное значение Рутупии было невелико, зато возле порта вырос настоящий городок с немалым гражданским населением. На месте огороженных складских площадок выросли крытые пакгаузы, к которым примыкал импровизированный форум, где местные купцы заключали сделки с торговцами, прибывшими из Галлии и желавшими воспользоваться преимуществом нового рынка, который только-только открылся для товаров империи.
— Трудно поверить, что все это произошло так быстро, — промолвил Катон.
— Ну не удивительный ли прогресс? — ухмыльнулся Макрон. — Еще несколько лет, и все будет выглядеть так, будто Рим был здесь испокон веку. Пожалуй, здесь вполне можно будет поселиться после отставки.
— Ты серьезно?
Макрон ненадолго задумался.
— Нет. Климат дерьмо, да и выпивка тоже. Пожалуй, я предпочту крохотную аккуратную ферму где-нибудь в Кампании. Стану этаким дядюшкой с собственной скромной винодельней в Геркулануме. Вот такая отставка по мне. Тихое местечко где-нибудь у моря, где самую большую угрозу для жизни и здоровья представляют некачественные устрицы.
Катон заставил себя улыбнуться. Макрону оставалось служить меньше десяти лет, самому же Катону предстояло провести под сенью Орлов двадцать три года, конечно, при условии того, что оба они проживут так долго и дождутся отставки по выслуге лет. На действительной службе это удается далеко не всем, ибо, даже если бойца щадит вражеское оружие, его вполне могут добить тяготы и невзгоды походной жизни.
Оба приумолкли, озирая городок в окружении сельских угодий и отчетливо осознавая, что, скорее всего, никогда больше не увидят этой земли. Первым прервал молчание Катон:
— Как по-твоему, что с нами будет?
Макрон поджал губы:
— Полагаю, зачислят в новый легион. Надо молиться о том, чтобы выпало нести службу в тихом гарнизоне, в какой-нибудь мирной провинции. Например, в Сирии. — Глаза Макрона затуманились, словно в этот миг его взору предстала сокровенная мечта. — Да, Сирия, это было бы чудесно…
Катон, по опыту зная, что если друга понесло, то он еще довольно долго будет предаваться счастливым грезам, подозвал проходившего виноторговца и велел налить обоим по чаше вина. Торговец, смуглый малый, говоривший с греческим акцентом, хмыкнул, когда они достали из вещевых мешков походные котелки.
— Солдаты, да?
Катон кивнул.
— Новоприбывшие? — с надеждой спросил торговец. — Я могу показать вам лучшие питейные заведения. Лучшие места с лучшими девчонками.
— Нет, мы отплываем. — Катон кивком указал на пристань. — На этом корабле.
— Жаль. В последнее время легионеров прибывает немного, для торговли это нехорошо.
Наливая легионерам по порции из своего кувшина, торговец окинул их взглядом.
— Надеюсь, вы не отставлены со службы по здоровью?
— Нет, просто переводят на другое место.
— Ну, вы, похоже, первые такие. До сих пор здоровых солдат переводили только сюда. Вам повезло, что покидаете этот остров целыми и невредимыми.
— А то!
После неудачной попытки заманить их в бордель, находившийся «прямо за углом» и «с исключительно разумными ценами», виноторговец удалился.
Тем временем капитан, покончив с разгрузкой вина, стал принимать на борт обратный груз, по большей части кипы мехов и несколько больших клеток с огромными мохнатыми охотничьими псами, сонно таращившимися сквозь прутья, пока их заносили на палубу, а потом в трюм. Стояла середина октября, и воздух уже тронула прохлада, но на лице капитана от напряжения выступили капли пота. Заметив на пристани двух римлян, он поманил их к себе.
— Видишь, — промолвил Катон, — нас зовут.
Они взяли на плечи вещевые мешки, пересекли полосу причала, осторожно поднялись по узкому трапу и спрыгнули на палубу.
— Ну конечно, вы можете прохлаждаться на берегу сколько угодно, — раздраженно проворчал капитан. — Будто мне нет нужды ловить прилив, и все такое.
— Я думаю, он очень спешит. — Макрон подмигнул Катону, который медленно поставил на палубу вещмешок и распрямил спину. — Да только ты все едино никуда не поплывешь, пока не прибудет еще один пассажир.