– Назад! Мне нужно свободное место…
И миссис Драйвер попятилась к столу, поставила рядом с ним стул и, усевшись, приподняла даже ноги, но потом опустила, поймав насмешливый взгляд Эрни Ранэйкра.
– Ничего, мамаша, – сказал, вздёрнув бровь, полисмен. – Мы вас подсадим, когда будет надо.
Кинув на него испепеляющий взгляд, миссис Драйвер схватила со стола три чашки и сердито зашаркала к буфетной. «Грязный, лживый, такой-растакой…» – услышал брат, когда она проходила мимо, и вдруг словно ожил…
Быстро обежав взглядом кухню и убедившись, что все поглощены ожиданием и все глаза устремлены на крысолова (все, кроме глаз деревенского мальчишки: он как раз доставал из кармана хорька), брат потихоньку снял перчатки и стал пятиться медленно-медленно к зелёной двери, не выпуская из поля зрения группу вокруг дыры. На мгновение он остановился возле вещей крысолова и протянул к ним руку. Наконец его пальцы сомкнулись на гладкой деревянной ручке, отполированной долгим употреблением, и он быстро глянул вниз, чтобы не ошибиться. Да, как он и надеялся, это была кирка. Он прислонился к двери и чуть заметно надавил на неё спиной. Она послушно приоткрылась, бесшумно, как всегда. Никто даже головы не поднял.
– Спокойно, – проговорил между тем крысолов, низко склонившись над мехами. – Надо немного подождать, чтобы дым заполнил всё подполье… Там не очень-то хорошая вентиляция.
Брат проскользнул в приоткрывшуюся дверь, и она снова со вздохом закрылась, заглушив шум. Несколько шагов он прошёл на цыпочках, затем пустился бегом.
Вот он снова в залитом солнцем холле, вот и его чемоданы на коврике у дверей. Он налетел на часы, и они пробили: бам-м! – звук был дрожащий и тревожный. Брат поднял кирку над головой и обрушил сбоку на дыру внизу панели. Бумага разорвалась, отлетело несколько кусков цемента, и кирка резко отскочила – он еле удержал её в руках. Да, там, за цементом, действительно было железо. Ещё удар. И ещё… Вся панель над дырой была в зазубринах, но кирка по-прежнему отскакивала. Бесполезно. Руки, мокрые от пота, скользили по гладкому дереву ручки. Он остановился, чтобы перевести дыхание, и увидел на дороге позади живой изгороди в дальнем конце фруктового сада кеб. Скоро он подъедет к яблоне возле ворот, затем покатит по подъездной аллее к парадной двери. Брат взглянул на часы: они теперь ровно тикали – возможно, в результате его толчка. Этот звук почему-то успокоил его, перестало так сильно стучать сердце. Время – вот что было ему нужно, ещё немного времени. «Надо немного подождать, чтобы дым заполнил всё подполье, – сказал крысолов. – Там не очень-то хорошая вентиляция».
«Вентиляция» – спасительное слово. По-прежнему с киркой в руке брат выбежал из двери, на гравийной дорожке споткнулся и чуть не упал, а ручка кирки подскочила и больно ударила его по виску. Когда подбежал к решётке, оттуда тонкой струйкой уже сочился дым, и ему показалось, что он заметил какое-то движение на фоне темноты между прутьями. Конечно, где же ещё им быть?! Но он не стал задерживаться, чтобы убедиться в этом.
Позади уже слышался хруст гравия под колёсами и стук копыт.
Брат был, как я уже говорила, не очень большой и не очень сильный мальчик, да и не слишком взрослый: всего девять лет (а не десять, как он похвастался Арриэтте), – но сумел освободить один край решётки всего двумя ударами кирки по кирпичу. Решётка повисла наискосок отверстия – казалось, что её удерживает всего один гвоздь. Брат поднялся на склон и, размахнувшись, со всей силы кинул кирку в траву за вишней. Он помнит, что, когда бежал к кебу, спотыкаясь, задыхаясь и обливаясь потом, подумал: и это – пропажа кирки – приведёт в своё время к очередным неприятностям.
Глава двадцатая
Кейт воскликнула:
– Но как же! Значит, он не видел, выбра-лись ли они из подполья?.. – Нет. Сразу же появилась миссис Драйвер, очень сердитая, потому что они опаздывали на поезд. Она велела ему сейчас же садиться, потому что хотела успеть вернуться и посмотреть, «как они подохнут». Вот какая она была, эта миссис Драйвер.
Несколько секунд Кейт молчала, глядя на пол, потом сказала:
– Значит, это действительно конец.
– Да, – согласно кивнула миссис Мей, – в некотором роде. Или начало…
– Но что, если им не удалось убежать, когда он оторвал решётку? – подняла встревоженное лицо Кейт. – Может, их всё же поймали?
– О нет, удалось, – уверенно сказала миссис Мей.
– Откуда вы знаете?
– Знаю, и всё.
– Но как они перебрались через поля? Где коровы, и вороны, и всякое другое?
– Пешком, конечно, как задолго до них семейство дяди Хендрири. Чего не сделаешь, если твёрдо решился!
– Бедная Хомили! Как она, должно быть, расстроилась.
– Да, ты права, – кивнула миссис Мей.
– А откуда они знали дорогу?
– Им надо было идти вдоль газопровода. Там есть что-то вроде насыпи через рощу и поля за ней. Понимаешь, когда рабочие выкопали канаву и уложили в неё трубу, земля осталась на поверхности, и получился небольшой вал.
– Бедная, бедная Хомили: осталась без чая… и без мебели… и без всех других вещей. Как вы думаете, они захватили с собой что-нибудь?
– О, наверняка, – сказала миссис Мей. – Порой люди захватывают самые неожиданные вещи… ты ведь читала о кораблекрушениях. – Она почему-то заговорила торопливо, словно устала рассказывать. – Внимательнее, девочка: рядом с серым не розовый, а зелёный. Тебе придётся всё отпороть.
– Но, – продолжила с отчаянием в голосе Кейт, взяв ножницы, – Хомили было, наверно, так неприятно явиться к Люпи бедной родственницей, бедной и разорительной.
– Разорённой, – терпеливо поправила её миссис Мей. – И Люпи там не было, ты забыла. Люпи туда не вернулась. Хомили оказалась в своей стихии. Я так и вижу её. «Ох уж эти мне мужчины…» – сказала, верно, она и сразу же подвязала передник.
– Разве там были одни мальчики?
– Да. И Клавесины, и Куранты. И, наверно, они ужасно избаловали Арриэтту.
– Но что они ели, как вы думаете? Гусениц?
– О боже, девочка, конечно же, нет. У них была замечательная жизнь. Барсучьи норы – это целые квартиры… там масса жилых помещений, и переходов, и кладовых. Они, верно, собирали лесные орехи… лущили из колосьев зерно и складывали в кладовые, а потом мололи муку, в точности как люди… им даже сеять не нужно было, бери готовым. У них был мёд. Они могли делать чай: и цветочный, и липовый. И собирать ягоды шиповника и боярышника, и тёрн, и чернику, и лесную землянику. Мальчики могли удить в ручейках, а для них мальки что для нас скумбрия. У них были птичьи яйца – столько, сколько душа пожелает, – для омлетов, пирогов и заварных кремов. Понимаешь, они скоро узнали, где что надо искать. И конечно, у них была зелень для салатов. Только подумай, какой превосходный салат можно приготовить из нежных побегов молодого боярышника – в детстве мы называли его «бутерброд с сыром» – со щавелем и одуванчиками, а если ещё приправить его тимьяном и диким чесноком! Не забывай: Хомили всегда хорошо готовила. Недаром же они жили под кухней.
– Но их со всех сторон подстерегала опасность, – не сдавалась Кейт. – Все эти ласки, и вороны, и горностаи, и прочие твари.
– Верно, – согласилась миссис Мей. – Им грозила опасность. Так же, как и всем нам. У них, по крайней мере, не было войн. А ты подумай о первых колонистах в Америке! Или о крестьянах, которые живут посреди саванны в Африке, где вокруг рыщут дикие звери, или о тех, что живут в джунглях Индии! Они понемногу знакомятся с повадками зверей. Даже кролик знает, когда лиса охотится, а когда нет, и может пробежать у неё под носом, если она сытно поела и нежится на солнце. Все дети Хендрири были мужского пола, поэтому учились охотиться, чтобы добывать пищу, и осваивали навыки воинов, чтобы защищать себя и близких. Я не думаю, чтобы Арриэтта или Хомили уходили далеко от дома.
– Арриэтта уходила, – возразила Кейт.
– Да, – со смехом согласилась миссис Мей, – Арриэтта, пожалуй, уходила.
– Значит, у них было мясо?
– Да, иногда. Но добывайки не убивайки. Я думаю, что, если горностай, скажем, убивал куропатку, они могли добыть её ногу или крыло.
– А если лиса убивала кролика, то мех?
– Да, на одеяла и шубы.
– А какие на вкус ягоды боярышника, если их очистить от кожуры и испечь? – с блестящими от возбуждения глазами спросила Кейт. – Как печёный картофель?
– Возможно, – ответила миссис Мей.
– Но они не могли готовить в барсучьей норе. Я полагаю, они разводили костёр. А как зимой? Что они делали, чтобы не замёрзнуть?
– Знаешь, что я думаю? – Миссис Мей отложила работу и немного наклонилась вперёд. – Я думаю, они использовали её, со всеми переходами и кладовыми, как огромный холл-лабиринт. Никто, кроме них, не знал, как пройти по всем галереям и переходам к их настоящему дому. Добывайки любят длинные коридоры и ворота и не любят жить неподалёку от парадных дверей.
– Где же тогда они жили?
– Мне вдруг пришло в голову: а не могли они использовать газопровод? – сказала миссис Мей.
– Да-да! – воскликнула Кейт. – Я понимаю, что вы имеете в виду.
– Земля там мягкая, песчаная. Я думаю, они прошли через всю барсучью нору и вырыли большой круглый зал на одном уровне с газопроводом, а вокруг зала сделали маленькие комнатки, как каютки. И наверняка они проделали в трубе три маленькие дырочки: одну совсем малюсенькую, такую, что и не увидишь, и газ, который оттуда шёл, всегда горел. А две другие, побольше, с затычками. Когда хотели их зажечь, затычки вынимали. Большие «горелки» зажигались от маленькой. Вот тебе и освещение, и огонь для готовки.
– Но додумались ли они до этого?
– Додумались. Они умные, – успокоила её миссис Мей, – слишком умные, чтобы жить рядом с газопроводом и не воспользоваться им. Не забывай, кто они.
– Но им был нужен вентилятор.
– Так у них он и был.
– Откуда вы знаете? – удивилась Кейт.
– Однажды, когда я там была, мне почудился запах тушёного мяса.