Она подняла несколько лепестков и сложила один в другой: всё выше и выше, как карточный домик, – а потом вновь рассыпала.
Отец снова вышел на крыльцо.
– Не уходи далеко.
Арриэтта увидела, как у него шевелятся губы, и улыбнулась в ответ: слов не расслышала – была уже слишком далеко.
Зеленовато-серый жук бежал к ней по дорожке, сверкая под солнцем. Она коснулась ладошкой его панциря, и жук застыл в неподвижности; она убрала руку, и он быстро двинулся дальше. Деловито семеня, на повороте показался муравей. Арриэтта запрыгала перед ним, чтобы подразнить, и загородила ему ногой дорогу. Он уставился на неё, не зная, что делать, поводя усиками, затем с обиженным и сердитым видом побежал в другую сторону.
На траву под деревом опустились две птицы ростом больше Арриэтты, принялись ссориться громкими, пронзительными голосами. Одна вскоре улетела, но другая всё ещё была видна в траве на склоне прямо над головой.
Арриэтта осторожно стала пробираться наверх между травинками. Ей было немного страшно. Когда она раздвигала траву руками, большие капли воды капали ей на юбку, а красные лайковые туфельки скоро совсем промокли, но Арриэтта шла вперёд и вперёд в чащобе лесных фиалок, мха и стелющихся по земле листьев клевера, время от времени спотыкаясь об узловатые корни трав. Травинки, такие острые на вид, оказались мягкими на ощупь и легко смыкались за ней, но когда Арриэтта добралась до дерева, птица испугалась и улетела.
Арриэтта села на пожухлый лист первоцвета и подумала: «Никто не хочет играть со мной».
Воздух был напоён ароматом цветов. В трещинках и ложбинках листьев первоцвета прятались крупные хрустальные бусины росы. Когда Арриэтта нажимала на лист, они перекатывались, как крокетные шары. На склоне, под пологом высокой травы было тепло, даже жарко, сухо пахла земля.
Встав, Арриэтта сорвала первоцвет. Розоватый стебель толщиной с её руку, гибкий и покрытый нежным серебристым пушком, казался живым, а когда она подняла цветок, как зонтик, над головой, увидела сквозь покрытые жилками лепестки слабо просвечивающее солнце.
На куске коры Арриэтта заметила мокрицу и легонько ударила её гибким цветком. Мокрица тут же свернулась в тугой мячик и мягко покатилась вниз, в сырую траву. Арриэтта и дома часто играла с мокрицами: их было полно под полом, – и Хомили всегда бранила её за это, говоря, что от них пахнет, как от старых ножей.
Арриэтта легла на спину среди первоцвета – там не так пекло солнце и было прохладней, – затем, вздохнув, повернула голову и взглянула наверх, между стеблями травы. И тут сердце чуть не выскочило у неё из груди. Над ней на склоне что-то двигалось и блестело. Что бы это могло быть?
Глава девятая
Это был глаз. Во всяком случае, было очень похоже на глаз: ярко-синий, как небо над головой, такой же, как у неё, только огромный-преогромный и сердитый. Задохнувшись от страха, Арриэтта села. Глаз моргнул. Длинная бахрома светлых загнутых ресниц опустилась над ним и вновь взлетела вверх. Арриэтта осторожно двинула ногой – сейчас скользнёт бесшумно в траву и скатится по склону.
– Ни с места!.. – раздался голос; голос, как и глаз, был огромный, но вместе с тем приглушённый: звучал как ветер, врывавшийся к ним через решётку в грозовые мартовские ночи.
Арриэтта застыла. «Так вот оно, самое худшее, самое ужасное, что могло случиться: меня увидели. То, что было с Эглтиной, произойдёт сейчас со мной».
Наступило молчание; сердце громко стучало у Арриэтты в ушах, но даже сквозь его удары она слышала, как воздух вновь с глухим шумом наполнил огромные лёгкие.
– …Не то, – продолжил голос по-прежнему шёпотом, – я ударю тебя прутиком.
И Арриэтта вдруг успокоилась и спросила:
– Почему?
Как странно прозвучал её голос: прозвенел в воздухе, тонкий и чистый, как хрустальный колокольчик.
– А чтобы ты не прыгнула на меня, – раздался наконец удивлённый шёпот, – чтобы не поцарапала меня своими противными тощими руками.
Арриэтта уставилась на глаз, но с места не двинулась и снова спросила:
– Почему?
И опять её вопрос прозвенел как колокольчик, только теперь звон был холодный как лёд и колючий как иголка.
– Так бывает, – сказал голос. – Я сам видел. В Индии.
Арриэтта подумала о своём «Географическом справочнике Мальчика-с-пальчика» и сказала:
– Но мы сейчас не в Индии.
– Ты вышла из дома?
– Да.
– Откуда, из какой комнаты?
Арриэтта пристально посмотрела прямо в глаз, потом храбро заявила:
– Не скажу.
– Тогда я ударю тебя прутиком.
– Ударь! – заявила Арриэтта. – Ударь!
– Я подниму тебя и сломаю пополам.
Арриэтта встала на ноги и сделала два шага вперёд:
– Давай!
Раздался короткий вздох, и земля под её ногами задрожала: он откатился от неё и сел в траве – гора в зелёной вязаной рубашке. У него были светлые прямые волосы и золотистые ресницы.
– Стой, где стоишь! – закричал он.
Арриэтта сердито уставилась на него. Так вот что это такое… мальчишка. От страха она казалась сама себе лёгкой-прелёгкой.
– Тебе, верно, девять? – спросила она через минуту.
Он вспыхнул и взглянул на неё, тяжело дыша:
– Вот и нет! Десять! А тебе сколько?
– Четырнадцать будет в июне…
Снова наступило молчание. Арриэтта ждала, всё ещё дрожа.
– Ты умеешь читать? – спросил наконец мальчик.
– Конечно. А ты разве нет?
– Н-нет, – ответил он с запинкой. – То есть да… То есть… я приехал из Индии.
– Ну и что с того? – удивилась Арриэтта.
– Если ты родился в Индии, у тебя два языка. А если у тебя два языка, ты не можешь читать… то есть можешь, но не очень хорошо.
Арриэтта, глядя на него во все глаза, подумала: «Ну и чудище, настоящая гора», – потом спросила:
– А из этого вырастаешь?
Он чуть подвинулся, и она почувствовала, как от его тени на неё пахнуло холодом…
– О да, постепенно это проходит. У моих сестёр тоже было два языка, а теперь больше нет. Они могут прочитать какую хочешь книжку из тех, что лежат в классной комнате.
– И я могу, – быстро проговорила Арриэтта. – Если кто-нибудь будет её держать и переворачивать страницы. У меня один язык. Я всё могу читать.
– А вслух – тоже можешь?
– Конечно.
– Ты подождёшь, пока я сбегаю наверх и принесу книгу?
Ей очень хотелось показать, как хорошо она читает, но тут в её глазах промелькнул испуг.
– Только…
– В чём дело? Что «только»? – Мальчик уже был на ногах и возвышался над ней как башня.
– Сколько в этом доме дверей? – спросила Арриэтта, прищурившись, потому что смотрела на него против света.
Он опустился на одно колено и переспросил:
– Дверей? Наружных дверей?
– Да.
– Ну, парадная, чёрный ход сзади, дверь из комнаты, где хранятся охотничьи ружья, ещё из буфетной… и французские окна в гостиной.
– Понимаешь, – сказала Арриэтта, – там, в холле, мой отец работает как раз у парадной двери. Он… он не любит, когда ему мешают.
– Работает? – удивился мальчик. – А что он делает?
– Добывает материал для щётки.
– Тогда я пойду через чёрный ход. – Он сделал несколько шагов, но вдруг остановился, снова подошёл к ней и минуту постоял в замешательстве, затем, покраснев, спросил: – Ты умеешь летать?
– Нет, – удивлённо ответила Арриэтта. – А ты?
Он покраснел ещё гуще и сердито сказал:
– Конечно, нет. Я не эльф и не фея.
– И я тоже нет. Их вообще не существует. Я в них не верю.
Мальчик как-то странно на неё посмотрел.
– Ты в них не веришь?
– Нет. А ты?
– Конечно, нет!
«Право же, – подумала она, – какой сердитый мальчик», – но, чтобы умилостивить его, сказала:
– Моя мама в них верит. Она говорит, что видела однажды одного эльфа, ещё когда была девочкой и жила со своими родителями за песчаной кучей у гончарни.
Мальчик присел на корточки, и она почувствовала его горячее дыхание на своём лице, когда он спросил:
– На что он был похож?
– Ростом со светлячка и с крылышками, как у стрекозы. У него было крошечное личико, рассказывала мама, оно светилось и словно искрилось, и крошечные ручки. Личико всё время менялось, улыбалось и как будто мерцало. Казалось, рассказывала она, что он что-то говорит, очень быстро, но ей не было слышно ни звука.
– Ах! – воскликнул мальчик. – Как интересно! А куда он подевался?
– Исчез, – сказала Арриэтта. – Когда мама его увидела, ей показалось, что он запутался в паутине. Но было темно. Это случилось после чая. А зимой в пять часов уже темно.
– О-о-о!.. – протянул мальчик и, подняв с земли два лепестка вишни, сложил их сандвичем и принялся медленно жевать. Потом, уставившись в стену дома, добавил: – Представь, что ты увидела посредине портьеры маленького, величиной с карандаш человечка с синей заплатой на штанах и с кукольной чашкой в руке… ты бы не подумала, что это эльф?
– Нет, – сказала Арриэтта, – я бы подумала, что это мой папа.
– Да? – произнёс мальчик и нахмурился. – А у твоего папы синяя заплата на штанах?
– Не на парадных. На тех, в которых он ходит на работу.
– О-о-о!.. – снова протянул мальчик. – А много таких человечков, как он?
– Нет. Мы не похожи друг на друга.
– Я хочу сказать – таких крошечных.
Арриэтта рассмеялась.
– Ну, не будь дурачком. Не думаешь же ты, что на свете много человеков такой величины, как ты!
– Куда больше, чем таких, как ты! – возразил он запальчиво.
– Неужели ты на самом деле думаешь… – начала Арриэтта и снова рассмеялась. – Ты только представь себе, что было бы тогда на свете! Такие огромные стулья… я их видела. Представляешь – делать такие стулья для всех! А материя на одежду?.. Её понадобились бы целые мили… А огромные дома… такие высокие, что и потолка не видно… а огромные кровати… А еда!.. Сколько понадобилось бы еды! Целые озёра супа, трясины желе, горы мяса и овощей!
– А вы разве не едите суп? – спросил мальчик.