– Ну, Том, – деловито сказал мистер Зловрединг. – Как ты себя чувствуешь? Лучше, надеюсь? Это миссис Мей, новая хозяйка твоего дома. Можем мы зайти?
– Мне прятать нечего, – сказал старик, отступая, чтобы дать им пройти, но улыбаясь одной лишь Кейт. Ей подумалось, что старик нарочно избегает глядеть на мистера Зловрединга.
Они прошли гуськом мимо него в комнату. Там почти не было мебели, но она выглядела чистой и аккуратной, если не считать кучи стружек на каменном полу и груды чего-то, что Кейт сперва приняла за растопку. В почерневшем от сажи очаге, который, по-видимому, служил и для отапливания, и для готовки, тлел огонь.
– Я вижу, ты тут немного прибрал, – сказал мистер Зловрединг, оглядываясь по сторонам. – Впрочем, это не имеет значения. На вашем месте, – добавил он, обращаясь к миссис Мей и почти не понизив голос, – я бы здесь всё основательно вымыл и продезинфицировал до того, как начнут работать плотники.
– А по-моему, здесь чудесно! – с жаром вскричала Кейт, возмущённая его неделикатностью, и миссис Мей, бросив на старика дружеский взгляд, поспешила присоединиться к ней.
Но старый Том словно ничего не заметил. Он стоял, глядя на Кейт, и улыбался своей загадочной улыбкой.
– Лестница наверх вот здесь, – сказал мистер Зловрединг, направляясь к двери в глубине комнаты, – а здесь – посудомойня.
Миссис Мей двинулась следом за ним, но задержалась на пороге.
– А ты разве не пойдёшь со мной посмотреть дом, Кейт? – спросила она.
Кейт не тронулась с места. Она кинула быстрый взгляд на старика, затем на миссис Мей.
– Нет, спасибо, – сказала она.
Миссис Мей, несколько удивившись, поспешила за мистером Зловредингом в посудомойню, а Кейт подошла к груде прутьев со снятой корой.
– Что вы делаете? – робко спросила она после недолгого молчания.
Старик очнулся от забытья.
– Это? – сказал он мягким голосом. – Это держалки… для крыш. – Он взял нож, попробовал лезвие на ороговевшей коже большого пальца и, подвинув низкую табуретку, сел. – Иди сюда ко мне, – сказал он. – Я тебе покажу.
Кейт пододвинула к нему стул и молча стала смотреть, как он разрезает на несколько частей ветку лещины, которую она сперва приняла за растопку. Через минуту он сказал негромко, не поднимая головы:
– А он пусть себе говорит что хочет. Ты не слушай.
– Кто – мистер Зловрединг? – спросила Кейт. – А я и не слушаю. Зловрединг! Ну и противное имя. По сравнению с вашим, я хочу сказать, – добавила она горячо. – Вы что ни сделаете – будет хорошо. Вы – Доброу.
Старик предостерегающе повернул голову к посудомойне, прислушался, затем сказал:
– Пошли наверх.
И Кейт тоже уловила звук тяжёлых шагов по деревянным ступеням.
– Знаешь, сколько я прожил в этом доме? – спросил старик, всё ещё склоняя голову набок, словно считал шаги над головой. Шаги мерили во всех направлениях комнату, бывшую, видимо, его спальней. – Почти восемьдесят лет, – добавил он, немного помолчав. Он взял ободранный прут и крепко зажал концы в руках.
– А теперь вам надо уезжать отсюда? – сказала Кейт, глядя на его руки, ещё крепче сжавшие прут.
Старик рассмеялся, словно её слова были шуткой. Кейт заметила, что смеётся он совсем беззвучно, тряся головой.
– Так они говорят, – сказал он, всё ещё смеясь, и одним движением рук перекрутил упругий прут так, как выкручивают мокрую тряпку, и одновременно сложил его пополам. – Но я не уеду, – добавил он и кинул согнутый прут в кучу.
– Кто же станет вас выгонять? – сказала Кейт. – Разве только вы сами захотите уехать, – осторожно добавила она. – Не думаю, чтобы миссис Мей стала это делать.
– Она-то? – сказал старик, глядя на потолок. – Да она с ним заодно.
– Она приезжала сюда, когда была девочкой, – сказала Кейт. – Жила в том большом доме. Как он назывался – Фирбэнк, да?
– Ага, – сказал он.
– Вы её знали? – с любопытством спросила Кейт. – Её тогда звали мисс Эйда.
– Ещё бы мне не знать мисс Эйды, – сказал старик. – И её знал, и её тетушку. И её брата. – Он снова засмеялся. – Я знал всю их семейку.
И тут у Кейт возникло странное чувство: ей показалось, будто она уже слышала раньше эти слова, и произносил их точно такой же старик, и сидела она в точно такой же комнате возле освещённого солнцем окна в ясный, хотя и холодный весенний день. Кейт озадаченно поглядела на побелённые извёсткой, потрескавшиеся стены – и ей почудилось, что она узнаёт образованный трещинами узор. Даже выбоины и щели на вытертом полу были ей знакомы. Удивительная вещь, ведь ей никогда раньше не доводилось здесь бывать (в этом Кейт не сомневалась). Кейт взглянула на старика, набираясь смелости для следующего вопроса.
– А Крэмпфирла вы тоже знали? – сказала она, немного помолчав, и ещё прежде, чем он раскрыл рот, Кейт догадалась, какой будет ответ.
– Ещё бы мне его не знать, – сказал старик и снова рассмеялся, покачивая головой, словно радовался какой-то неведомой ей шутке.
– И миссис Драйвер, кухарку?
Тут веселье старого Тома достигло своего предела.
– Миссис Драйвер! – сказал он, чуть не задохнувшись от безмолвного смеха. – Ещё бы! – И он вытер глаза рукавом.
– А Розу Пикхэтчет? – продолжала Кейт. – Служанку, которая подняла такой визг.
– Нет, – сказал старый Том, всё ещё смеясь и качая головой. – Но я слышал о ней. Визжала, говорят, на весь дом.
– А вы знаете – почему? – взволнованно вскричала Кейт.
Он покачал головой:
– Без всяких на то причин, на мой взгляд.
– Но разве вам не рассказывали, что она увидела на каминной полке в гостиной человечка ростом с фарфорового купидона? Она подумала, что это статуэтка, и принялась смахивать с него пыль метёлочкой из перьев… и вдруг он чихнул. На её месте всякий бы завизжал, – закончила свой рассказ Кейт и только тут перевела дух.
– Почему? – сказал старый Том, ловко снимая кору с ветки, словно это была перчатка. – От них никому худа нет, от добываек-то. И беспорядка не устраивают. Не то что полевые мыши. Не могу понять и никогда не мог, почему люди поднимают такой шум, стоит им увидеть хоть одного добывайку. Вопят, визжат и чего только не делают! – Он провёл пальцем по голому дереву, проверяя, хорошо ли снята кора. – Выкуривают, травят, словно диких зверей. А к чему? Добывайки и сами уйдут, дайте срок, если узнают, что их видели. Теперь возьмём полевых мышей… – Он сгибал прут, и ему не хватило дыхания.
– Ой, не надо их брать! – вскричала Кейт. – Пожалуйста! Лучше расскажите мне ещё про добываек.
– А что о них рассказывать? – сказал старик, бросая согнутый прут в кучу и выбирая новый. – Добывайки как две капли воды похожи на людей, а что можно рассказать о людях? Полевые мыши – другое дело: стоит одной из них забраться в дом, ваша песенка спета, коли можно так сказать. Уйди хоть на час, и они все до единой налетят, точно стая скворцов. Всё загадят. Всё разбросают. И без толку их выгонять – сегодня они здесь, а завтра их нет, а послезавтра – снова здесь. Понимаешь, что я хочу сказать? Уж коли они повадились – пиши пропало, хуже саранчи. Да, – продолжал он, – тут и спору нет – в таком доме, как этот, от полевых мышей куда больше вреда, чем от добываек. В таком доме, как этот, – повторил он, – что стоит в стороне от жилья, чуть не у самого леса, добывайки могут составить компанию. – Он взглянул на потолок, там всё ещё слышались шаги. – Что они там делают, а? – спросил он.
– Меряют, – сказала Кейт. – Миссис Мей захватила с собой складной метр. Они скоро спустятся, – торопливо продолжала Кейт, – а я хочу попросить вас о чём-то… о чём-то важном. Если меня завтра отправят гулять – одну, я хочу сказать, – пока они будут говорить о делах, можно мне прийти сюда к вам?
– Почему бы и нет, – сказал старик, принимаясь за следующий прут. – И коли ты принесёшь острый нож, я научу тебя снимать кору.
– Знаете, – с выражением начала Кейт, но, взглянув на потолок, понизила голос. – Её брат, брат миссис Мей… ну, мисс Эйды, или как вам больше нравится… своими глазами видел добываек в большом доме! – Она приостановилась для большего эффекта и впилась взглядом ему в лицо.
– Ну и что с того? – безмятежно сказал старик. – Надо только глядеть в оба. Мне довелось видеть куда более диковинные вещи, чем эти человечки… Возьмём, к примеру, барсуков. Вот придёшь завтра сюда, я тебе такое о них порасскажу, ушам не поверишь, а я видел всё это своими глазами.
– А добываек вы видели или нет? – нетерпеливо вскричала Кейт. – Вы видели хоть одного добывайку из большого дома?
– Тех, что жили в конюшне?
– Нет, тех, что жили под кухней.
– А, этих! Их выкурили оттуда. Но люди зря болтают… – сказал он, поднимая вдруг лицо, и Кейт заметила, что, когда старый Том перестаёт улыбаться, оно делается очень печальным.
– Что болтают?
– Да что я напустил на них хорька. В жизни бы этого не сделал, раз узнал, что там добывайки.
– Ax! – воскликнула Кейт и от волнения забралась коленями на стул. – Так, значит, вы – тот самый мальчик с хорьком!
Старый Том искоса посмотрел на неё.
– Я был мальчиком, – сдержанно сказал он, – и у меня был хорёк.
– Но ведь они спаслись, правда? – взволнованно настаивала Кейт. – Миссис Мей говорит, что они убежали через решётку.
– Верно, – сказал старый Том, – перебрались через дорожку и поднялись на холм.
– Но вы же не знаете этого наверняка, – сказала Кейт, – вы же не видели этого… А может быть, всё же видели? Из окна.
– Не волнуйся, я знаю это наверняка, – сказал старый Том. – Оно верно, я видел их в окно, но узнал я всё иначе… – Он приостановился и поглядел на Кейт. Хотя он улыбался, он всё ещё был настороже.
– Пожалуйста, расскажите мне. Пожалуйста, – умоляюще произнесла Кейт.
Старик бросил взгляд на потолок.
– Ты знаешь, кто он? – спросил он, наклоняя голову.
– Мистер Зловрединг? Стряпчий.
Старик кивнул.
– Верно. И нам ни к чему, чтобы всё это было на бумаге.