Прошло два безмятежных солнечных дня, а на третий день пошёл дождь. Уже с утра начали сгущаться тучи, и к полудню лило как из ведра. Сперва Арриэтта, желая остаться на воздухе, укрылась среди корней под нависающей кромкой берега. Но вскоре дождь усилился, ветер кидал ей брызги в лицо, а сверху на неё текли целые потоки; корни сделались скользкими и грязными. Все трое кинулись бежать к водостоку.
– Во всяком случае, – заметила Хомили, когда они уселись, скорчившись, в начале трубы, – отсюда нам всё видно, не то что в чайнике.
Однако им пришлось отсюда уйти, когда Под услышал далеко в трубе нарастающий шум.
– Холмкрофт! – воскликнул он, прислушиваясь. – Скорей выходите… Бежим.
Но, глядя на серую пелену дождя, Хомили продолжала сидеть. Если уж им суждено промокнуть до нитки, заявила она, горячая вода приятней холодной.Глава пятнадцатая
Они всё же ушли оттуда, и хорошо сделали: река поднялась почти до самого обрыва, который им надо было обогнуть, чтобы добраться до чайника. Песчаную кромку берега уже залило, и им пришлось разуться и идти босиком. Вода была мутная и коричневая от ила. Мелкую зыбь сменили упругие, стремительные волны, и когда добывайки бежали к чайнику, они увидели, что поток несёт огромные ветви, то скрывающиеся в глубине, то вновь взлетающие на гребнях волн.
– Спиллер не сможет плыть по такой воде… – простонала Хомили в то время, как, добравшись до чайника, они переодевались в сухую одежду.
Голос её, хотя она кричала во всё горло, был едва слышен из-за грохота дождя, барабанившего по крышке. Снизу, так близко, словно это было в подвале их дома, доносился рёв разлившейся реки. Но чайник, стоящий на каменном фундаменте и накрепко застрявший в откосе берега, казалось, был несокрушим. Носик у него глядел в подветренную сторону, крышка не пропускала внутрь ни одной капли.
– Двойной ободок, – объяснил Под. – Эти старомодные чайники сделаны как надо…
Рассчитывая на то, что скоро появится Спиллер, они съели остаток яйца. Они всё равно не наелись и горестно смотрели через входную дыру, как поток пронёс мимо них полбуханки хлеба.
Наконец совсем стемнело; они закрыли вход пробкой и приготовились ложиться.
– Во всяком случае, – сказал Под, – здесь сухо и тепло. И конечно же, скоро прояснится…
Но на следующий день по-прежнему шёл дождь. И на следующий…
– Он не сможет вернуться в такую погоду, – стонала Хомили.
– Для Спиллера нет ничего невозможного, – сказал Под. – Этот ящик – вполне надёжное судно, и навес у него крепкий. Течение здесь, под куманикой, идёт у самого берега. Вот почему он выбрал этот уголок. Помяни мои слова, Хомили, он может появиться в любой момент. Спиллер не из тех, кто пугается капли воды.
Разговор этот был в их «банановый» день. Под отправился на разведку по скользкой корке грязи под куманикой. Таща вперёд её свисающие ветки, вода ровным и сильным потоком шла через укрытие, где Спиллер держал свою барку. В ветвях застряла наполовину пустая пачка промокших насквозь сигарет, мокрый лоскут и перезревший банан.
Когда Под принялся через входную дыру протискивать его дюйм за дюймом в чайник, Хомили отчаянно завизжала. Она не поняла сперва, что это такое, а когда узнала банан, стала смеяться и плакать одновременно.
– Успокойся, Хомили, – печально глядя на неё, сказал Под, втолкнув наконец весь банан, он заглянул внутрь. – Возьми себя в руки.
Что она и сделала… почти что сразу.
– Ты должен был нас предупредить, – протестующе сказала она, всё ещё тихонько всхлипывая и вытирая фартуком глаза.
– Я звал вас, – сказал Под, – но дождь так грохочет…
Они досыта наелись бананом – всё равно он перезрел и долго хранить его было нельзя. Под нарезал его поперёк вместе со шкуркой, чтобы удобней было держать. Дождь так барабанил по крышке, что вести беседу было трудно.
– Льёт ещё сильней, – сказал Под.
Хомили наклонилась к нему.
– Ты не думаешь, что с ним случилась беда? – спросила она, стараясь говорить как можно громче.
Под покачал головой.
– Он вернётся, когда перестанет лить. Надо запастись терпением, – добавил он.
– Чем запастись? – крикнула Хомили, перекрывая шум ливня.
– Терпением, – повторил Под.
– Я тебя не слышу…
– Терпением! – во всё горло заорал Под.
Дождь стал попадать в носик чайника. Пришлось пожертвовать одеялом. Хомили запихнула его в носик, и в чайнике вскоре стало очень душно.
– Может, и через месяц не перестанет, – проворчала Хомили.
– Что? – крикнул Под.
– И через месяц, – повторила Хомили.
– Что – через месяц?
– Дождь не перестанет! – крикнула Хомили.
Разговаривать было невозможно, и они замолчали: игра не стоила свеч. Все трое зарылись в сено и попробовали уснуть. Так как животы у них были полны, а в чайнике было тепло и душно, они вскоре задремали. Арриэтте снилось, будто она вышла в море на барке Спиллера – её слегка покачивало; сперва это нравилось Арриэтте, но затем барка стала вращаться. Она вращалась всё быстрей и быстрей, вот она превратилась в колесо, оно вертелось… вертелось… Арриэтта ухватилась за спицы, но они обернулись соломинами и сломались у неё в руках. Она ухватилась за обод, но он с разгона отбросил её. Арриэтта услышала, как чей-то голос вновь и вновь повторяет:
– Проснись, дочка, проснись…
Арриэтта открыла глаза; голова у неё кружилась, в мерцании полусвета кружилось и всё вокруг. «Утро», – догадалась Арриэтта; и кто-то вытащил из носика одеяло. У себя за спиной она разглядела отца; вид у него был странный: казалось, каким-то необъяснимым образом он приклеился к стенке чайника. Напротив она увидела мать; раскинув руки в стороны, словно фея с поднятыми крыльями, она стояла, так же плотно прижавшись к стенке. Сама Арриэтта, пытаясь подняться с пола, почувствовала, что её крепко держит какая-то таинственная сила.
– Мы на плаву, – крикнул Под, – и нас вертит!
И Арриэтта заметила, что их не только вращает, но и раскачивает из стороны в сторону.
– Мы дрейфуем, плывём по воле волн, – продолжал Под, – нас несёт вниз по течению.
– О господи! – простонала Хомили, поднимая глаза; это было единственное движение, которое она могла сделать, ведь она приклеилась к чайнику, как муха к липкой бумаге.
Но она ещё не закончила, как скорость, с какой нёсся вперёд чайник, замедлилась, он стал не так быстро кружиться, и на глазах у Арриэтты мать медленно соскользнула вниз и с хлопаньем села на пропитанное водой сено.
– О господи! – снова проговорила Хомили.
Арриэтта заметила, что без труда слышит её: дождь наконец затих.
– Хочу поднять крышку, – сказал Под.
Когда чайник перестал вращаться, он, упав сперва на колени, медленно поднялся, держась за стенку, так как их всё ещё качало.
– Помоги мне, Арриэтта.
Они вместе уцепились за верёвку. Через вход, несмотря на пробку, просочилась вода, и по дну плавало мокрое сено. Ноги у них скользили, но постепенно, рывок за рывком они подняли крышку и увидели над головой круг ярко-голубого неба.
– О господи! – не переставая, стонала Хомили, иногда добавляя: – Боже мой!
Но она помогла им собрать в кучу узлы.
– Нам надо подняться, так сказать, на палубу, – настойчиво повторял Под, – здесь, внутри, мы пропадём.Выкарабкаться наружу оказалось нелегко. Всё было пущено в ход: верёвка от крышки, шпилька, остатки банана, узлы, – и наконец, сами не зная как, они выбрались на верх круто накренившегося чайника – навстречу жаркому солнцу и безоблачному небу. Сев на край отверстия, Хомили изо всех сил уцепилась за ручку чайника; ноги её свисали внутрь; Арриэтта сидела рядом с ней, держась за ободок. Чтобы убрать лишний вес, Под разрезал верёвку и столкнул крышку за борт, и теперь они смотрели, как она удаляется от них. – Зря пропадёт… – сказала Хомили.
Глава шестнадцатая
Чайник не спеша плыл вниз по течению, медленно поворачиваясь вокруг своей оси. Солнце стояло высоко в сияющем голубизной небе – было позднее, чем они думали. Вода после недавней бури казалась жёлтой и мутной и кое-где заливала берега. Справа от них лежали открытые поля, слева склон порос ивняком и возвышавшейся над ним лещиной. Трепетали на фоне неба серёжки орешника, ровными рядами шли в воду полчища камыша.
– С минуты на минуту мы уткнёмся в берег, – с надеждой сказал Под, глядя вниз. – Одним боком или другим, – добавил он. – Чайник не может до бесконечности плыть по течению.
– Надеюсь, что нет, – сказала Хомили.
Она уже не так крепко держалась за ручки и, вопреки собственному желанию, с любопытством озиралась вокруг.
Вдруг они услышали велосипедный звонок, и через несколько секунд над кустами проплыл шлем полисмена.
– О боже! – шепнула Хомили. – Значит, там пешеходная тропа…
– Спокойно, – сказал Под.
Но, бросив быстрый взгляд на отца, Арриэтта увидела, что он тоже встревожен.
– А если бы он посмотрел в нашу сторону… – прошептала Хомили.
– Всё в порядке, – сказал Под. – Он укатил. А «если» не считается.
– А как быть со Спиллером? – продолжала Хомили.
– Со Спиллером?
– Ну да, он же теперь не найдёт нас.
– Почему не найдёт? – сказал Под. – Он увидит, что чайник исчез. Насчёт Спиллера можешь не волноваться. Нам надо одно: запастись терпением и спокойно ждать… когда мы окажемся на суше.
– А если чайник не остановится и нас пронесёт мимо Литл-Фордэма?
– Спиллер тоже проплывёт мимо него и разыщет нас.
– А если чайник остановится среди всех этих человеков?
– Каких? – спросил Под устало. – Из гипса?
– Нет, среди человеков, которые ходят там стадами по дорожкам.
– Право, Хомили, хватит. Что толку терзаться раньше времени.
– Раньше времени?! – воскликнула Хомили. – А когда же, по-твоему, терзаться, когда попадём в беду, да?
Она посмотрела на дно чайника, на пропитанное водой сено.
– Ещё немного, и чайник будет полон воды.