– Пока не стемнеет? Какая темнота при полнолунии? – запротестовала Арриэтта.
– Полнолуние или нет, – сказал Под, – Кривой Глаз не будет сидеть здесь всю ночь. Он скоро проголодается. Притом он думает, что мы, так сказать, связаны по рукам и ногам, и он вполне может оставить нас тут до утра. А когда рассветёт, он снова сюда заявится со всем снаряжением.
– А что это за снаряжение? – тревожно спросила Хомили.
– Я надеюсь, – сказал Под, – что утром нас здесь не будет и нам не придётся это узнать.
– Откуда ему известно, что мы не умеем плавать? – спросила Арриэтта.
– Оттуда же, откуда нам известно это про него; если бы умел, приплыл бы сюда. То же самое относится к нам.
– Глядите, – сказала Арриэтта, – он снова поднялся… достаёт что-то из корзинки!
Они напряжённо смотрели, как Кривой Глаз, не выпуская изо рта сигареты, принялся нащупывать что-то среди прищепок.
– О боже! – сказала Хомили. – Видите, что он делает? Он вытащил моток верёвки. Мне это не нравится, Под. Сдаётся мне, – она судорожно вздохнула, – что это и есть снаряжение.
– Сиди спокойно и ничего не упускай из виду, – сказал Под.
Кривой Глаз осторожно отмотал часть верёвки, затем, взяв в руку её конец, стал всматриваться в ствол дерева.
– Я знаю, что он собирается делать, – прошептала Хомили.
– Спокойно, Хомили… мы всё знаем. Но, – Под прищурился, пристально глядя, как Кривой Глаз привязывает верёвку к одной из верхних ветвей, – но я не совсем понимаю, что это ему даст…
Спустившись с узловатого корня на землю, Кривой Глаз изо всех сил дёрнул верёвку, проверяя, крепкий ли узел. Затем, повернувшись к ним лицом, поглядел на другой берег. Добывайки обернулись, чтобы увидеть, на что он смотрит.
– Он хочет перебросить верёвку на ту сторону, – выдохнула Хомили и инстинктивно пригнулась, когда моток, пролетев у них над головой, упал на противоположном берегу.
Свободная часть верёвки, чуть не задев их «остров», протянулась по воде.
– Хорошо бы нам её подцепить, – сказала Хомили, но не успела она закончить, как течение отнесло верёвку прочь. Сам клубок, видно, зацепился за колючки куманики, росшей у подножия ольхи.
Кривой Глаз куда-то исчез. Наконец они снова его увидели – в конце бечевника, почти у самого моста.
– Не представляю, что он задумал, – сказала Хомили, в то время как Кривой Глаз, по-прежнему босой, бежал по мосту. – Зачем ему было бросать туда верёвку? Что он станет делать – ходить по канату или что?
– Не совсем, – сказал Под, – скорее наоборот, под канатом, он ладит что-то вроде моста над головой – двигаешься вперёд, перебирая руками. Я сам так один раз перелезал с кресла на столик.
– Ну для этого нужны обе руки! – воскликнула Хомили. – Я хочу сказать, ему трудно будет схватить нас по пути. Разве что ногой.
– И ему вовсе ни к чему переправляться на другую сторону, – устало объяснил ей Под. – Ему только надо за что-то держаться, за такое, что длиннее, чем ветка лещины, и достаточно прочно. Чтобы было легче сюда подойти и безопасней нагнуться… ведь он был очень близко от нас в прошлый раз. Помнишь?
– Да… – тревожно сказала Хомили, глядя, как Кривой Глаз с трудом пробирается по левому берегу к ясеню. – На этом поле одна стерня, – злорадно добавила она, помолчав.
Верёвка взлетела в воздух, окропив их брызгами, когда Кривой Глаз подтащил её и привязал к дереву. Она дрожала у них над головой, роняя редкие капли, – туго натянутая, прямая и на вид очень крепкая.
– Выдержит двоих таких, как он, – сказал Под.
– О господи! – прошептала Хомили.
Они не сводили взгляда с ясеня: конец верёвки свисал вдоль ствола до земли, всё ещё слегка покачиваясь.
– Знает, как завязать узел… – заметила Хомили.
– Да, – кивнул Под с ещё более мрачным видом. – В два счёта его не развяжешь.
Обратно Кривой Глаз шёл вразвалку. Остановился на мосту и посмотрел на реку, словно хотел полюбоваться своей работой. Он не спешил, так он был уверен в себе.
– Ему видно нас оттуда? – спросила Хомили, прищуриваясь.
– Сомневаюсь, – сказал Под. – Нет, если мы не шевельнёмся. Разве заметит твою юбку…
– Впрочем, это уже неважно, – сказала Хомили.
– Да, теперь неважно, – согласился Под. – Пошли, – добавил он, в то время как Кривой Глаз спустился с моста и двинулся в их сторону по бечевнику за кустами. – Я думаю, нам лучше перейти на тот край «острова» и порознь сесть верхом на хороший, крепкий прутик, такой, чтобы можно было на нём удержаться. Неважно, получится у него что-нибудь или нет, мы, все трое, должны не терять головы и положиться на счастливый случай. Ничего другого нам не остаётся.
Каждый из них выбрал себе прутик – крепкий и лёгкий, чтобы он держался на плаву, с отростками, за которые можно было уцепиться. Под помог Хомили взобраться; она так отчаянно дрожала, что с трудом удерживала равновесие.
– О, Под, – простонала она, – я сама не своя, сидя тут одна-одинёшенька. Лучше бы мы сели все вместе.
– Мы будем рядом, – успокаивал её Под. – А Кривой Глаз, может, и не сумеет близко к нам подобраться. Ты, главное, ухватись покрепче и, что бы ни случилось, не разжимай рук. Даже если попадёшь в воду.
Арриэтта сидела на своём прутике как на велосипеде: там были две выемки для ног и сучки, чтобы взяться руками. Как ни удивительно, она совсем не волновалась. Она чувствовала, что, если её прут и оторвётся от «острова», она всё равно не утонет – будет держаться руками и бить ногами, как вёслами.
– Ты же видела, – объяснила она матери, – как плавают водяные жуки…
Но Хомили, куда больше, чем Под или Арриэтта, похожая на водяного жука, была безутешна.
Под уселся на узловатую ветку бузины.
– И двигайся к тому берегу, – сказал он, кивая головой на ясень, – если вообще сможешь куда-нибудь двигаться. Видишь конец верёвки, который там болтается? Можно будет за него ухватиться. Или за куманику, там, где ветки спускаются в воду… Зависит от того, где ты окажешься…
Они были так высоко, что Хомили могла со своего «насеста» позади прутьев и веток следить за Кривым Глазом.
– Двинулся, – зловеще сказала она.
Её глухой, ничего не выражающий голос звучал спокойно, но это было спокойствие отчаяния.
На этот раз Кривой Глаз обеими руками взялся за верёвку и более смело спустился с берега вниз. Два осторожных шага, и он уже стоял по бёдра в воде; тут он приостановился.
– Ещё один шаг, и всё, – сказал Под.
Кривой Глаз убрал правую руку с верёвки и, наклонившись вперёд, протянул её к ним. Пальцы его слегка шевелились – он старался рассчитать расстояние. Натянутая прежде верёвка под его тяжестью провисла, зашелестели листья лещины. Кривой Глаз снова оглянулся назад, как и в первый раз, дерево казалось гибким и крепким, и это, видимо, ободрило его, но с того места, где они находились, добывайки не могли рассмотреть выражение его лица, так как становилось всё темней. Где-то во мгле печально замычала корова, затем послышался велосипедный звонок. Ах, если бы наконец приплыл Спиллер…
Скользнув вперёд пальцами по верёвке, Кривой Глаз сомкнул их крепкой хваткой и, стараясь не потерять равновесия, сделал ещё один шаг. По-видимому, там было глубоко, но он подошёл так близко, что ветки наполовину скрывали его. Добывайки больше не видели протянутых к ним пальцев, хотя слышали треск сучьев и ощущали, как движется «остров», в то время как Кривой Глаз тащит его к себе.
– Ах, Под, – воскликнула Хомили, чувствуя безжалостную силу невидимой руки и слыша под собой скрип и скрежет, – ты был так добр ко мне! Всю жизнь. А я никогда тебе не говорила, Под, ни одного раза, каким хорошим мужем ты всегда мне был…
Она замолчала, не докончив фразы, и в ужасе вцепилась в свой прутик, «остров» резко накренился. Раздался глухой хруст, две крайние ветки медленно сдвинулись с места и, качаясь, поплыли вниз по реке.
– У тебя всё в порядке, Хомили? – позвал её Под.
– Пока что да, – ответила она, судорожно глотая воздух.
А дальше всё произошло одним махом. Хомили увидела, как, наклонившись вперёд, чтобы схватить их «остров», Кривой Глаз – ну и удивлённый же у него был вид! – падает лицом в воду. Оглушительный плеск, и добывайки погружаются вместе с ним, хотя Хомили чудится, что не они идут вниз, а, напротив, вода поднимается им навстречу. Она было открыла рот, чтобы закричать, но вовремя закрыла его. Мимо неё неслись пузырьки воздуха, цеплялись за тело усики водорослей. Холодная как лёд вода была полна шума и движения. Не успела Хомили выпустить свой сучок, чтобы он, как ей подумалось, не утянул её на дно, как «остров» обрёл свободу и устремился вверх. Кашляя и ловя ртом воздух, Хомили всплыла на поверхность; она снова увидела деревья, восходящую луну и глубокое вечернее небо. Она громко позвала Пода.
– Я здесь, – откликнулся сдавленный голос где-то позади. Раздался кашель. – И Арриэтта тоже. Держись крепче, как я тебя учил. Мы на плаву…
Удерживаемый одним концом проволоки, «остров» медленно вращался вокруг своей оси, двигаясь по кривой к берегу, где рос ясень. Хомили догадалась, что, падая, Кривой Глаз столкнул с места всё сооружение.
Они остановились почти у самого берега. Хомили увидела побеги куманики и ствол ясеня со свисающей верёвкой. Под и Арриэтта уже спустились на ближний к берегу край «острова» и теперь, повернувшись к ней спиной, что-то внимательно там рассматривали. Когда, скользя и оступаясь на мокрых ветках, Хомили пробиралась к ним, она услышала, как, схватив отца за руку, Арриэтта взволнованно повторяет:
– Это она, это она…
Хомили подошла поближе, и Под обернулся, чтобы помочь ей перебраться через завал. Вид у него был озадаченный, казалось, он теряется в догадках. Со спины у него, как скользкий хвост, свисал длинный кусок водоросли.
– Что с тобой, Под? У тебя всё в порядке?
Позади них раздались вопли ужаса – это Кривой Глаз, вынырнув из глубины, пытался нащупать ногой дно. Напуганная Хомили схватила Пода за локоть.