— Послушайте, — чуть не плача, сказал мальчик Хомили, — вы должны попытаться.
— Она и пытается, — сказал Под. — Дай ей только передохнуть и делай все помедленнее, если ты понимаешь, что я хочу сказать.
— Хорошо, — согласился мальчик, — но у нас мало времени. Ну, давайте же, — обеспокоенно продолжал он. — Прыгайте внутрь.
— Тише! — вскричал Под и замер.
Глядя вниз, мальчик видел три поднятых к нему лица — они казались белыми ракушками, неподвижными на фоне темноты. Секунда — и они исчезли: голые доски пола, пустая дыра. Он наклонился к ней.
— Под! — позвал он тревожным шепотом. — Хомили! Вернитесь! — а затем он тоже замер в той позе, в которой был.
За его спиной скрипнула дверь.
Это была миссис Драйвер. Она стояла на пороге между буфетной и кухней, не говоря ни слова. Обернувшись, мальчик уставился на нее.
— Доброе утро, — сказал он дрожащим голосом.
Она не улыбалась, но в глазах ее что-то мелькнуло — злорадство, торжество? В руках миссис Драйвер держала свечу, и лицо ее казалось исполосованным светом и тенями.
— Что ты здесь делаешь? — спросила она.
Он по-прежнему не сводил с нее глаз и молчал.
— Отвечай, — сказала она. — И зачем тебе понадобился мешочек для бельевых прищепок?
Мальчик все еще глядел на нее с глуповатым видом.
— Мешочек для прищепок? — повторил он и взглянул вниз, словно удивляясь, как тот оказался у него в руке. — Ни за чем.
— Это ты спрятал часы в дыре?
— Нет, — ответил он, опять глядя на нее. — Они уже там лежали.
— Ага! — сказала она и улыбнулась. — Значит, ты знал, что они там?
— Нет, — сказал он, — то есть — да.
— Знаешь, кто ты такой? — спросила миссис Драйвер, пристально глядя на него. — Ты подлый, трусливый, дрянной мальчишка.
Его лицо задрожало. — Почему? — сказал он.
— Сам знаешь, почему. Ты испорченный, злой, ленивый воришка. Вот кто ты такой. И они тоже. Эти мерзкие, юркие, писклявые, хитрые, маленькие…
— Нет, они — нет, — прервал он ее.
— И ты с ними в сговоре! — Она подошла к нему и, схватив за плечо, рывком подняла с пола. — Знаешь, что делают с ворами? — спросила она.
— Нет, — сказал он.
— Сажают за решетку. В тюрьму. Вот что делают с ворами. Вот что будет с тобой.
— Я не вор! — закричал мальчик, губы его прыгали. — Я — добывайка.
— Кто-кто? — Она крепче вцепилась ему в плечо и повернула к себе лицом.
— Добывайка, — повторил он.
Глаза его наполнились слезами. Ах, лишь бы они не потекли по щекам…
— А-а… значит, это так называется?! — воскликнула миссис Драйвер (в точности, как он сам — как давно это было, казалось ему — в тот день, когда он познакомился с Арриэттой).
— Так их зовут, — сказал мальчик. — Это такие человечки… добывайки…
— Добывайки? — озадаченно повторила миссис Драйвер, но тут же рассмеялась. — Ну, теперь с этим покончено. В этом доме они добыли все, что могли, пришла пора отдавать! — Она потащила мальчика к двери.
Слезы градом покатились по его лицу.
— Не делайте им плохого, — умоляюще произнес он. — Я уберу их отсюда, я обещаю… Я знаю — как…
Миссис Драйвер засмеялась и толкнула его через порог зеленой двери.
— Их и так уберут, можешь не волноваться, — сказала она. — Крысолов знает, как их убрать. И кот Крэмпфирла знает. И санитарный инспектор. И пожарники, если понадобится. Полиция тоже знает, не сомневаюсь. Нечего беспокоиться, как их убрать. Главное — найти их гнездо, — продолжала она, понизив голос до злобного шепота, так как они проходили мимо спальни тети Софи, — остальное легко.
Она втолкнула его в классную комнату и заперла снаружи дверь; он слышал, как скрипели половицы в коридоре, когда она возвращалась к себе. Мальчик заполз под одеяло — он очень озяб — и там наконец дал волю слезам.
Глава девятнадцатая
Ну, слава богу, — сказала миссис Мей, кладя на стол крючок для вязания, — добрались до конца. Кейт уставилась на нее.
— Не может быть, — еле вымолвила она, — о, пожалуйста… пожалуйста…
— Последний квадрат, — сказала миссис Мей, разглаживая его на коленях, — из ста пятидесяти, которые нам нужны. Теперь можно сшивать…
— О, — переводя дыхание, сказала Кейт, — вы говорите об одеяле! Я думала, вы имеете в виду эту историю.
— Истории тоже пришел конец, — рассеянно сказала миссис Мей, — в известном смысле. — И она принялась разбирать вязаные квадраты.
— Н-но… — запинаясь, произнесла Кейт, — не можете же вы… я хочу сказать… — И у нее вдруг сделался такой вид, который вполне оправдывал то, что о ней говорили: вспыльчивая, своевольная, ну и все остальное. — Это нечестно! — вскричала она. — Это обман! Это…
На глазах у нее появились слезы; она бросила на стол носок, вслед за ним — штопальную иглу, лягнула ногой мешок с шерстяными клубками, лежавший возле нее на ковре.
— Почему, Кейт? — миссис Мей была искренне удивлена.
— Еще что-то должно же было произойти! — сердито закричала Кейт. — А крысолов? А полисмен? А…
— И произошло, — сказала миссис Мей. — Очень многое произошло. Я как раз собиралась все это тебе рассказать.
— Тогда почему вы сказали, что это конец?
— Потому, — проговорила миссис Мей (у нее все еще был удивленный вид), — что брат никогда больше их не видел.
— Тогда о чем же еще рассказывать?
— О том, — сказала Мей, — о чем есть что рассказать. Кейт с негодованием уставилась на нее.
— Так рассказывайте же!
Миссис Мей в свою очередь посмотрела на девочку.
— Кейт, — сказала она, немного помолчав. — Истории никогда по-настоящему не кончаются. Они продолжаются до бесконечности. Просто в каком-то месте их перестают рассказывать.
— Но не в таком месте! — сказала Кейт.
— Ладно, вдень нитку в иголку, — сказала миссис Мей, — серую, шерстяную. И мы сошьем вместе эти квадраты. Я начну сверху, ты — снизу. Сперва серый квадрат, потом зеленый, потом розовый и так дальше…
— Значит, на самом деле, — сердито сказала Кейт, пытаясь продеть толстую шерстяную нитку в маленькое игольное ушко, — он все-таки их видел.
— Нет, не видел, я не оговорилась. Ему неожиданно пришлось уехать… в конце той же недели… потому что в Индию шел пароход и на нем плыли знакомые, которые обещали взять его с собой. А те три дня, что он еще оставался в доме, миссис Драйвер продержала его взаперти.
— Три дня! — воскликнула Кейт.
— Да. Видимо, миссис Драйвер сказала тете Софи, что он простудился. Она не хотела причинять ему зла, но она твердо решила избавиться от добываек, а брат мог помешать ей.
— А ей это удалось? — спросила Кейт. — Я хочу сказать… они все пришли? Полисмен? И крысолов? И?..
— Санитарный инспектор не приехал. Во всяком случае, пока брат был там. И им не удалось вызвать крысолова из города, но они нашли человека из местных. Полисмен пришел… — миссис Мей рассмеялась. — Эти три дня миссис Драйвер давала брату настоящий радиорепортаж о том, что происходит внизу. Она любила поворчать, а брат, запертый в своей комнате и больше ей не опасный, перестал быть для нее врагом. Она приносила ему в комнату еду и в первое же утро принесла на подносе всю игрушечную мебель и заставила поставить ее обратно в кукольный дом. Вот тогда-то она и сказала ему про полисмена. Он говорил мне, что она была вне себя от злости. Ему даже жалко ее стало.
— Почему? — спросила Кейт.
— Потому что полисмен оказался сыном Нелли Ранэйкр — Эрни, которого миссис Драйвер не раз гоняла в прежние времена из сада, когда он мальчишкой таскал яблоки с яблони, что растет у ворот. «Подлый, трусливый, дрянной воришка, — сказала она про него брату. — Расселся у меня в кухне, как у себя дома, выложил на стол записную книжку и скалит зубы… Говорит, ему стукнул двадцать один год… наглый, как не знаю что, откуда только такие берутся!..»
— А он правда был, — спросила Кейт, глядя на нее во все глаза, — дрянной воришка?
— Конечно, нет. Не больше, чем брат. Эрни Ранэйкр был прекрасный юноша, с прямой осанкой и прямой душой, гордость всей полиции. И он вовсе не «скалил зубы» над миссис Драйвер, когда она рассказывала ему свою историю, просто когда она описывала Хомили, спящую в постели, он кинул на миссис Драйвер «взрослый» (как говорил потом Крэмпфирл) взгляд, казалось, он хотел ей сказать: «Сильнее разбавляйте ее водой».
— Кого — ее? — спросила Кейт.
— Старую добрую мадеру, наверно, — сказала миссис Мей. — И тетя Софи заподозрила то же самое: она страшно разгневалась, когда узнала, что миссис Драйвер видела нескольких человечков, а она сама, после целого графинчика мадеры, видела всего одного, ну, от силы — двух. Она велела Крэмпфирлу принести все ящики с мадерой из подвала к ней в комнату и составить их у стены в углу, где она сможет, сказала она, за ними приглядывать.
— А кошку они достали? — спросила Кейт.
— Да. Но от нее тоже было мало толку. Это был старый кот Крэмпфирла, рыжий с белыми пятнами. По словам миссис Драйвер, у него было только два желания: удрать из дома или забраться в кладовую, где хранили продукты. «Что там говорить о добывайках, — ворчала миссис Драйвер, ставя на стол тарелку с рыбным пирогом, который она принесла брату на второй завтрак, — им до этого кота далеко: „добыл“ себе в кладовой рыбу и полгоршка сметаны». Но кот недолго пробыл в доме. Первое, что сделали фокстерьеры, которых привел крысолов, это выгнали его оттуда. Ну и шум они подняли, рассказывал брат. Они гоняли кота по лестницам — вверх и вниз, и по комнатам — взад и вперед и так лаяли, что чуть не охрипли. Последнее, что видел брат из окна, — рыжее пятно, которое мчалось через рощу и дальнее поле, а за ним — терьеры, вся свора, как один.
— Поймали они его?
— Нет, — рассмеялась миссис Мей, — он все еще жил у Крэмпфирла, когда туда приехала я, через год. Немного угрюмый и необщительный, но целый и невредимый.
— Расскажите, что было, когда приехали вы.
— О, я там недолго пробыла, — торопливо сказала миссис Мей, — а потом дом продали. Брат никогда больше туда не приезжал.