Под и Хомили пошли следом, а Спиллер, повесив лук на плечо, направился к двери в сад.
– Разве ты не пойдёшь вместе с нами? – спросила Арриэтта.
Уже у двери он обернулся и, покачав головой, скрылся в дыре.
Явно разочарованная, Арриэтта поплелась в библиотеку, где и застала всю троицу. Родители с интересом рассматривали необычный современный камин, а она гадала, почему Спиллер не пошёл с ними: засмущался? Или Пигрин вызвал у него подозрения? Или, как «дикого» добывайку, его это просто не занимало?
Подойдя ближе, Арриэтта увидела, что Пигрин показывает родителям большое тёмное пятно на светлом деревянном полу.
– Вот это место они обычно закрывали ковром. Я позже объясню… Вы должны запомнить, что это третья плитка от конца.
С этими словами он легко ударил по той самой плитке, но ничего не произошло, поэтому он ударил ещё раз, сильнее. На этот раз верхний край плитки немного отошёл вперёд, и Пигрин, пальцами ухватившись за него, с усилием потянул на себя. Под поспешил к нему на помощь, чтобы не дать плитке упасть, но Пигрин остановил его:
– Всё в порядке, она не упадёт: так сделано специально.
Он потянул ещё немного, и плитка со скрежетом вышла из своего гнезда. Под поддерживал её спереди, Пигрин – сбоку. Они остановились на мгновение, чтобы перевести дух, потом Пигрин сказал:
– Теперь нам надо её чуть-чуть отодвинуть…
После того как они это сделали, аккуратно прислонив плитку к соседней, открылась дыра: чёрная и, пожалуй, пугающая.
Под провёл пальцами по краю плитки.
– Понятно! Очень умно сделано. Ты соскрёб весь цемент?
– Да. Вернее, не я, Панельные. Цемента было не так чтобы много…
– Много и не могло, – заметил Под, – плитки подогнаны очень плотно.
– Кто такие Панельные? – спросила Арриэтта.
– Добывайки, которые взяли меня к себе. Мне лучше пойти вперёд, верно? – обратился Пигрин к Поду, склонившемуся над дырой. – У входа несколько темновато…
– Спасибо, – поблагодарил Под и, позвав Хомили, взял её за руку.
Арриэтта замыкала процессию.
Оказавшись в помещении, похожем на пещеру, Арриэтта обратила внимание, что его вырубили вручную. Это было нечто вроде туннеля, только короткого. Они оказались в большом, слабо освещённом помещении, сыром и холодном после тепла залитой солнцем оранжереи. Подняв голову, чтобы понять, откуда проникает свет, Арриэтта увидела голубое небо. Похоже, они сейчас в какой-то части старого камина.
– Где-то здесь должен быть огарок, – сказал Пигрин, шаря в полутьме. – Обычно я всегда оставляю его про запас и ещё несколько спичек. Хотя, честно говоря, я редко пользуюсь этим входом.
– А что, есть другой? – спросил Под.
– Да, но и он не слишком лёгкий. Ага! – удовлетворённо воскликнул Пигрин, наконец-то обнаружив свечу, и зажёг её.
Что за странное это оказалось место! Почерневшие от копоти стены уходили высоко вверх, туда, где далёким лоскутом синело небо. Потрескавшийся пол покрывали веточки и прутики. В одном углу лежала аккуратная высокая кучка пепла, а рядом с ней, к немалому удивлению Арриэтты, стояла глазная ванночка. Пигрин поднёс свечу к дальней стене, поднял повыше, и она перевела взгляд туда.
– Вот что я хотел вам показать.
И Арриэтта увидела. Опираясь на две кучки камней, похожих на сланец, лежали узкие садовые вилы без черенка: такими обычно удаляют сорняки, сообразила Арриэтта, и у мисс Мэнсис были такие вилы, только исправные, и она содержала их в чистоте. Эти же вилы при тусклом свете казались почерневшими и очень старыми.
– На этих вилах можно готовить, как на решётке, – объяснил Пигрин. – Панельные нашли их в оранжерее.
Хомили, услышав эти слова, решилась подойти поближе, и на лице у неё появилось выражение крайнего отвращения. Не такой видела она плиту, да и эта обширная пыльная нора была весьма далека от её представлений о кухне.
– А как же дым? – прошептала она на ухо Поду.
– Никакого дыма не будет, – объяснил тот. – То есть его никто не заметит, так как топка большая, а каминная труба очень высокая. Сила нашего огня ничто по сравнению с тем, для которого был сложен этот камин!
– Нашего огня? – эхом повторила Хомили, и её шёпот был пронизан горечью.
Неужели Под действительно думает, что она согласится жить в таком ужасном месте?
– В чём же, интересно, они готовили? – обратилась непосредственно к Пигрину Хомили.
– В крышках от банок. – Он кивком указал на стену в глубокой тени. – Там есть несколько полок.
Отвернувшись от решётки, он поднял свечу повыше.
– Ну что же, а теперь я покажу вам остальное. Вы сами всё увидите. Только осторожнее с ветками. Галки набрасывают их сюда каждую весну, пытаясь построить гнездо в уголке каминной трубы, но у них ничего не получается. Так что дрова у вас всегда будут, потому что эти птицы совершенно неугомонные…
Под на мгновение остановился и, посмотрев на кучу веток, заметил:
– Было бы неплохо сложить всё это поаккуратнее.
Пигрин тоже остановился.
– Понимаете, я не умею готовить. Мне эти ветки были нужны лишь для того, чтобы согреть воду: для ванны или – иногда – для чашки чая.
Да, подумала Арриэтта, рассмотрев Пигрина при свете огарка получше, именно это и поразило её при первой их встрече: он выглядел необычайно чистым. Ей и самой захотелось поскорее принять ванну. Возможно, чуть позже это удастся сделать?
Пигрин остановился у отверстия, откуда можно было попасть в библиотеку, и повернулся к Арриэтте:
– Ты не могла бы подержать пока свечу?
Арриэтта взяла у него огарок, постаралась поднять повыше и увидела, как Пигрин опускается на колени на треснувший камень в полу, где лежало что-то плоское. Когда они только вошли и оказались почти в кромешной темноте, Арриэтта приняла это за коврик у двери, но теперь-то разглядела, что это была задняя сторона кожаного книжного переплета. Пигрин отодвинул прямоугольник в сторону, и под ним оказалась ещё одна дыра, которая вела вниз. Арриэтта отпрянула, коротко вскрикнув: неужели все остальные части жилища Пигрина находятся под землёй? Если так, то она просто не сможет там жить. Ей сразу же вспомнилось детство в Фэрбанксе: пыльные переходы, тускло освещённые комнаты, длинные монотонные дни, ощущение, что находишься в тюрьме, к которому примешивался страх. Подрастая, Арриэтта свыклась с этим, как понимала сейчас, но только потому, что не знала другой жизни. Теперь же, почувствовав вкус свободы, она узнала радость, которую приносит бег; удовольствие, что доставляет лазанье; увидела, как выглядят птицы, бабочки, цветы; познакомилась с солнечным светом, дождём и росой…. Нет, что угодно, но только не жизнь под полом, – никогда больше!
Пигрин мягко отобрал у неё свечу и поднял над отверстием в полу. Арриэтта поняла, что он почувствовал её состояние, но ошибочно принял за страх.
– Всё в порядке: всего лишь несколько ступеней вниз…
И через мгновение он скрылся из виду, а следом за ним и Под. Хомили спускалась почти с такой же неохотой, какую чувствовала Арриэтта, хотя вниз вели всего шесть каменных, аккуратно сложенных ступенек.
Всё оказалось именно так, как она и предполагала и чего опасалась: длинный тёмный переход между балками, которые поддерживали пол – вероятно, библиотеки. Очень прямой, он казался бесконечным. Пыли здесь было не меньше, чем в Фэрбанксе, и пахло мышами. Замыкавшая процессию Арриэтта почувствовала, что у неё по щекам текут слёзы, но искать в кармане носовой платок не имело смысла, потому что он остался в печке. Арриэтта поняла, что её единственным союзником на сей раз будет мать, и не из-за темноты, а из-за ужасной кухни. Пода это как будто совершенно не тронуло.
Наконец Пигрин остановился у второго блока ступенек, теперь уже вверх, и дождался остальных, прежде чем продолжить путь.
– Эти ступени отлично сделаны, – заметил Под. – Только вот не могу сообразить, как соединены между собой камни.
– Да, этот Панельный плотником был так себе, зато каменщиком хорошим: использовал какую-то клейкую штуку, – откликнулся сверху Пигрин, а когда Под догнал его, добавил: – Что-то такое вместе с еловой смолой.
– Ах вот оно что: со смолой… – эхом откликнулся Под, словно в ответ на свои мысли.
Сколько всего в Фэрбанксе было переделано, но ни разу и в голову ему не пришло использовать смолу, а там столько елей…
Пигрин передал свечу Поду, а сам принялся что-то делать. Неожиданно на маленькой лестнице стало светлее, и, к радости и удивлению Арриэтты, это был дневной свет!
Под задул свечу, и гуськом они вошли в помещение, которое напоминало коридор. Арриэтта сообразила, что это закрытое пространство под одним из подоконников в библиотеке. Скорее всего, судя по тому, что идти им пришлось очень долго, это было окно напротив камина. Комната оказалась даже длиннее, чем им показалось вначале, потому что один её конец был до потолка заполнен стопками книг. Остальная часть помещения была пустой и безукоризненно чистой. На полу лежал клетчатый солнечный узор: свет падал через вентиляционную решётку во внешней стене, очень похожую на ту, что была в Фэрбанксе, – ту самую, что она называла своей, потому что часами рассматривала через неё запретные виды за стенами дома.
Арриэтта повеселела: может, всё ещё уладится…
Под, внимательно рассмотрев деревянный потолок, заметил:
– Здесь можно сделать ещё один этаж – высота позволяет.
– Да, Панельный тоже поначалу так думал, – сказал Пигрин, – но в конце концов решил, что понадобится слишком много материала и будет сложно его сюда доставить.
– Мы что-нибудь придумаем, – заявил Под.
Настроение Арриэтты взлетело вверх. По тону отца и по тому, как по-хозяйски он оглядывался по сторонам, можно было точно сказать, что в его голове уже созрел план. Тем временем Под подошёл к алькову, в котором была решётка, а по обе её стороны висели тяжёлые шторы, сейчас раздвинутые. Зимой, сообразила Арриэтта, их можно задёрнуть и таким образом избавиться от сырости и сквозняков.