– У меня был один знакомый, из человеков, так вот он утверждал, что мы вымираем: целая раса добываек вымирает.
Пигрин помолчал немного, потом спокойно, даже весело, сказал:
– Всё может быть. Но мы-то пока живы! Идём, я проведу тебя назад через старую кухню…
Глава четырнадцатая
Переступив через порог кладовки, Арриэтта замерла и настороженно осмотрелась. Пигрин подошёл к ней и успокаивающе взял за локоть. Перед ними расстилался вымощенный камнем коридор, упиравшийся в нечто похожее на входную дверь. Из коридора наверх уходила деревянная лестница с чисто вымытыми ступенями без ковра, под которой располагалось что-то вроде встроенного шкафа.
– Эта лестница ведёт в комнаты второго этажа – там и их спальня, – прошептал Пигрин.
Почему они по-прежнему говорят шёпотом? Да потому, ответила сама себе Арриэтта, что оказались в той части дома, где вели своё загадочное существование человеки, которых они так боялись.
Слева на стене коридора висели в ряд колокольчики на стальных пружинах, а под ними располагалось нечто вроде шкафчика. Арриэтта знала, что это такое: не раз в Фэрбанксе слышала звон таких же, когда кто-то в доме вызывал миссис Драйвер.
Справа располагались комнаты, но их двери были закрыты – все, кроме одной, которая стояла нараспашку. Одна дверь, напротив, была закрыта, как заметила Арриэтта, на проволочное кольцо, прикреплённое к гвоздю.
– Что там такое?
– Это бывшая кладовка для дичи, но теперь ею не пользуются, – объяснил Пигрин.
– Можно мне заглянуть туда? – спросила Арриэтта, приметив, что, несмотря на проволочное кольцо, дверь закрыта неплотно.
– Если хочешь.
Она на цыпочках подошла к двери, сначала заглянула в щёлку, а потом проскользнула внутрь. Пигрин последовал за ней.
Это было просторное темноватое помещение, куда свет проникал лишь через закопчённое окошко под самым потолком, с которого, как увидела Арриэтта, рядами свисали крюки. И что-то ещё, очень похожее на длинное полено, болталось под небольшим углом на двух цепях, тоже прикреплённых к крюкам, но очень мощным.
– Что это?
– Специальное приспособление, чтобы подвешивать животных. На эту штуку можно подвесить целого оленя, а ноги будут свисать по обе стороны…
– Целого оленя? Зачем?
– Чтобы потом, до того как начнёт портиться, зажарить и съесть. – Пигрин на мгновение задумался. – Или, возможно, его подвешивали вверх ногами, предварительно связав… Не знаю точно: это было ещё до меня, но внизу определённо стояло цинковое корыто, чтобы собирать кровь…
– Какой ужас!
Пигрин пожал плечами.
– Они и были ужасными.
Арриэтта содрогнулась и перевела взгляд на ряды заплесневелых рогов – похоже, на них вешали другую дичь. С отвращением отвернувшись, она принялась рассматривать сваленные как попало вещи. Чего здесь только не было: сломанные садовые стулья, кухонные столы в пятнах, наполовину использованные банки с краской или растворителем, старая кухонная плита без одной ножки и слегка завалившаяся набок, старинные каменные ёмкости для горячей воды, две заляпанные краской стремянки – одна высокая, другая пониже, – верхняя часть напольных часов, разнообразные мешки (кажется, с какими-то инструментами), помятые жестяные банки, картонные коробки…
– Сколько здесь хлама! – ужаснулась Арриэтта.
– Это полезный хлам, – возразил Пигрин.
Арриэтта кивнула: для её отца эта свалка стала бы золотой жилой.
– Этими красками ты пишешь свои картины?
– Нет, что ты! – усмехнулся Пигрин. – Здесь гостил паренёк-художник, и после его отъезда осталось много не до конца использованных тюбиков с краской и вполне приличный рулон холста.
Немного помолчав, он добавил:
– Пожалуй, нам пора: ты обещала родителям скоро вернуться…
Они выскользнули из комнаты, и, снова оказавшись в коридоре, Пигрин стал рассказывать, куда какие двери ведут:
– Эту, справа в конце, раньше называли «вход для торговцев». Именно ею теперь пользуются Уитлейсы. Парадную дверь почти никогда не открывают. Та, что рядом с лестницей, ведёт в комнату для слуг, которую Уитлейсы используют как гостиную. За следующей дверью была буфетная, а та, что за ней, ведёт в погреб. Старая кухня вот за этой дверью, напротив кладовой для дичи.
Арриэтта заметила, что эта дверь приоткрыта, сразу, когда ещё в первый раз увидела её.
– Что, если они её закроют? То есть захочешь ты, к примеру, пройти в кладовку через старую кухню, а дверь закрыта…
Чуть подумав, Пигрин ответил:
– Да это не имеет значения. Посмотри, как потрескались и истёрлись эти камни. Представляешь, сколько лет из кухни в кладовую и обратно по ним ходили кухарки и судомойки? Панельный просто взял и вытащил отколовшийся кусок камня из-под двери, так что, даже если дверь закроют, можно под ней проползти, хотя это не всегда удобно: всё зависит от того, что несёшь…
Арриэтта посмотрела вниз и увидела ту впадину в полу, где раньше был отколовшийся камень.
Они вошли в кухню, почти такую же тёмную и мрачную, как та жуткая кладовая, поскольку свет сюда проникал лишь через высокое узкое окно, расположенное под самым потолком на дальней стене. Каменный пол кое-где был залатан тусклым цементом. Сразу с порога Арриэтта увидела большую чёрную печь, не такую древнюю, как та, без ножки, и выложенную блестящей керамической плиткой. Рядом стоял грубо сколоченный столик с глиняным горшком, из которого торчали деревянные ложки. На плите возвышалась большая медная кастрюля, тоже отполированная до зеркального блеска. Из-под её крышки вырывалась тонкая струйка пара, наполняя помещение ароматом крепкого бульона.
– По кухне лучше ходить вдоль стены, – посоветовал Пигрин. – Но так как здесь сейчас никого нет, а тебя, вероятно, ждут родители, может, пройдём по открытому пространству?
Арриэтта окинула взглядом каменный пол, где, как сразу поняла, не было ни одного укрытия, и на противоположной стене заметила очертания ещё одной двери.
– Если ты уверен, что это безопасно… – не очень твёрдо согласилась Арриэтта, так как помнила, что Пигрин быстро ходить не может.
– Думаю, разок можно рискнуть: путь будет значительно короче…
Путь всё равно оказался неблизким, и Арриэтте пришлось бороться с почти инстинктивным желанием побежать, но она шла в ногу с Пигрином. Никогда в жизни она не чувствовала себя настолько беззащитной, как во время этого перехода через просторную пустую кухню, которой никто не пользовался, где лишь печка и деревянный столик были оазисом тепла.
Наконец они приблизились к дальней двери, и Арриэтта сумела рассмотреть остатки обивки и обрывки ткани. Зелёное сукно? Да, дверь действительно обита зелёным сукном: точно такая же была, как она помнила, в Фэрбанксе. Ага, вот и потемневшие от времени медные гвозди, которыми крепили мягкую обивку. «Интересно, зачем во всех старых домах делают такие двери? – подумала Арриэтта. – Чтобы избавиться от шума и запахов кухни?» Сукно на этой двери было так побито молью, что ткань свисала рваными лоскутами. С близкого расстояния стало также заметно, что дверь слегка покачивается от ветра.
Вдруг Арриэтта резко остановилась и схватила Пигрина за руку. Где-то позади них раздался звук ключа, который вставили в замочную скважину. Пигрин тоже его услышал.
Оба замерли и затаили дыхание. До них донеслись приглушённые голоса, хлопнула дальняя дверь, и гулким эхом отозвались в выложенном камнем коридоре шаги. Потом открылась другая дверь, и шаги смолкли.
– Всё в порядке, – выдохнул Пигрин, – они ушли в пристройку. Идём! Нам лучше поспешить…
Они сделали не больше трёх шагов и снова замерли, на сей раз услышав приближающийся стук каблуков и женский голос:
– Пойду взгляну, как там мясо.
Шаги слышались совсем близко, и Пигрин, рухнув на пол словно подкошенный, потянул за собой Арриэтту.
– Замри! Ни звука!
Они оба распластались на полу, сердце у Арриэтты, казалось, выскочит из груди, когда деревянная дверь кухни открылась. Шаги замерли. Их что, увидели?
Прошло несколько мгновений полнейшей тишины, потом шаги начали осторожно приближаться к ним. Арриэтта лежала, застыв от ужаса, но тут в её голове пронеслась мысль: если миссис Уитлейс и увидела что-то на полу, то при столь тусклом освещении и с такого расстояния вряд ли поняла, что именно…
И в эту секунду со стороны печки донеслось шипение, потом раздался звук плевка, грохот крышки и едкий запах горящего жира. Лёжа на полу, ничего не видя и не имея возможности даже просто повернуть голову, Арриэтта услышала, как что-то тяжёлое короткими рывками передвигают по шершавой поверхности. Потом раздался пронзительный крик боли. Шипение мгновенно прекратилось, и до Арриэтты донеслись сначала слабые всхлипывания, а потом торопливо удалявшиеся в сторону коридора шаги.
Пигрин вскочил на ноги куда проворнее, чем могла от него ожидать Арриэтта, схватил её за руку и рывком поднял с пола.
– Бежим! Быстрее!
Добывайки добрались до двери с клочьями зелёного сукна: та как-то пьяно качнулась от легкого прикосновения Пигрина – и в следующее мгновение уже оказались в залитом солнцем длинном главном холле.
Арриэтта, очень бледная, прислонилась к косяку двери с внешней стороны, не в силах унять дрожь.
– Прости, это я виноват: нам следовало идти вдоль стен… – сказал Пигрин.
– А что случилось-то? – еле слышно спросила Арриэтта.
– Миссис У. обожглась. Или обварилась. Или что-то ещё в этом роде. Нам теперь ничто не угрожает. Уитлейс займётся её рукой, так что никто сюда не придёт… по крайней мере сейчас…
Подхватив Арриэтту под локоть, Пигрин, всё ещё очень огорчённый, пересёк холл и у подножия большой лестницы остановился.
– Гостиная там, наверху. Они обычно называют её салоном. Там есть и другие комнаты, и в некоторые можно попасть через окно, вскарабкавшись по плющу…
Но Арриэтта никак не отреагировала на его слова, уставившись невидящим взором куда-то в пространство. Ей до сих пор мерещился противный запах подгоревшего тушёного мяса. Да, именно для этого, видимо, и нужна обитая сукном дверь: чтобы подобные запахи не попадали в дом.